Потерянный источник (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 14

Лиз стремительно отступила вглубь коридора, чтобы не слышать смеха этих ведьм, и на секунду бессильно сжала кулаки. Вот как, значит? И даже не скрывают, что ее заметили и теперь издеваются. Ну лад-но…

Быстро вернувшись в комнату, Лиз мельком глянула в зеркало и скривилась. Эта грымза Тириньяк нарочно предлагала ей готовые платья самых неподходящих к ее типу внешности цветов и фасонов. А то, что хоть чуть нравилось девушке, объявляла не готовым, немодным и вообще неприличным. В результате у Элизабет теперь вот это темно-серое, повседневное, которое удалось померить с боем и потом просто отказаться снимать. Оно не совсем по размеру, кое-где неудачно топорщится, кое-где слишком свободно, но выглядит достаточно прилично, чтобы выйти из дома.

Обувь ее, слава богу, сжечь никто не догадался, нижнее белье ей вручили самое закрытое и старушечье, со множеством крючков и складок. Но его можно было надеть, чтобы получить относительную свободу передвижения.

Только… получается, что на этот проклятый прием ей действительно не в чем пойти. Это ужасно обидно, еще и потому, что драгоценный муженек и не подумал с утра предупредить ее о том, что вечером будет такое важное мероприятие. Упомянул только, что сам пойдет праздновать с друзьями.

Значит, вот так оно и будет, да? Пыльная мышь в одежде с чужого плеча, которую подберет «маменька», и развлекающий других дам муж-красавчик?

А не ошиблась ли ты, девочка, в своих расчетах? Стоит ли оно того? Или лучше раз и навсегда отказаться от дурацкой мысли о том, чтобы стать настоящей леди Грейхард?

Внизу, в холле, две довольные змеи, мать и дочь, вдруг дружно отставили чашечки с кофе и переглянулись.

– Открыла портал и ушла. Самостоятельная простушка, – констатировала старшая, насмешливо прищурившись. – Неужели деточка обиделась? Ах, какая тонкая душевная организация у безродной овечки, кто бы мог подумать.

– Да хоть бы с концами испарилась, мышь пыльная! – Ядвига была гораздо менее сдержана. – Надеюсь, она больше не вернется.

Лиз действительно покинула поместье мужа телепортом, но вовсе не по той причине, о которой подумали мать и сестра Ярвуда.

Не на ту напали, змеюки Грейхард!

Казалось бы, зачем свекрови выставлять невестку безвкусной дурой? Но так может подумать только тот, кто никогда не имел дело с аристократией. Мужчины и их дела - это одно, а женщины древних родов имеют свою, четко устоявшуюся иерархию, где новеньким не так просто занять свое место. И первый шаг к вершине начинается с бала или приема. Опростоволосишься здесь, позволишь себя обыграть, выставить дурой - пиши пропало. Тебя никогда не примут как равную. А у свекрови в семье будет повод сказать сыну: твоя жена не может быть самостоятельной, значит, должна меня слушаться во всем.

И ее поддержат, потому что урон репутации семьи будет записан на счет выскочки-неумехи, которую умная леди, мать рода, живо приведет в порядок к следующему балу, чем утвердит раз и навсегда свое главенство и место Лиз у плинтуса.

Ну что же… раз Элизабет все же решилась попробовать остаться с Ярвудом - она принимает бой!

Ядвига зря думала и матери рассказала, что Лиз не умеет одеваться во что-то отличное от маскировочного балахона и что серая мышь-заучка не разбирается в моде. Избалованной дуре просто в голову не пришло, что у мышки Вуд на то могли быть совсем иные причины.

А еще у нее была другая жизнь и множество самых разных знакомых как раз среди тех, кто создает всю красоту, предназначенную для избалованных аристократок.

Мама работала с самыми разными бытовичками, то в салонах, то просто на дому у какой-нибудь мастерицы, к которой бегали клиентки победнее. И кстати, этих клиенток тоже старались обслужить по высшему разряду, потому что бытовиков много и придумать что-то такое, чего не умеет соседка, – еще умудриться надо. И при этом уложиться в бюджет заказчицы, правильно раскроить слишком маленький отрез ткани, скомбинировать отделку и аксессуары. Так что в скромной мастерской никому не известной швеи порой можно было сшить платье не хуже, чем в самом пафосном ателье какой-нибудь мадам Тириньяк.

В последние годы жизни, когда Элизабет уже училась в Академии, мама перестала метаться с места на место, хотела быть поближе к дочери, ведь за стенами лучшего учебного заведения страны девушка была в безопасности. Так считала Джейн, во всяком случае. Да и здоровье больше не позволяло часто переезжать.

Поэтому мама сняла комнатку недалеко от Академии и устроилась подрабатывать в крошечный салон на дому, который держала ее ровесница, швея. Женщины быстро подружились, они были похожи характерами, темпераментом, и даже в чем-то судьба у них совпадала: обе были вдовами, у обеих почти взрослые дочери.

Джейн даже стала учить дочь подруги особым своим секретам косметической и парикмахерской направленности, потому что хотелось кому-то передать мастерство, а у Элизабет с бытовой магией не сложилось.

Так что тетя Агати стала для Лиз почти такой же родной, как мама. Если бы не она, совсем бы плохо пришлось, когда Джейн окончательно слегла.

Агати и ее дочь Милис ухаживали за больной, пока ни о чем не знающая Элизабет была на практике, а потом и похоронили Джейн на кладбище для бедных. Скромно и бедненько, но прилично, так что теперь есть хоть куда прийти поплакать…

И вот теперь Лиз направленным телепортом перенеслась именно на эту тихую кривую улочку в дебрях ремесленной слободки. Сердито пыхтя себе под нос, она поудобнее перехватила узел, в который безжалостно увязала недошитое платье от мадам Тириньяк и еще кучу оставленных грымзой ужасных тряпок. Также в этот узел пошла содранная с окна шелковая занавеска, очень подходящая по цвету, кружево с шелковой же наволочки, пара лент и бархатный камзол с шитьем, который Лиз без зазрения совести позаимствовала из гардеробной собственного мужа, благо покои их теперь были смежными и дверь между ними никак не запиралась. Кстати, пряжки с его парадных туфель тоже пригодятся. Серебро и камни натуральные, немного бытовой магии – и можно задавать шик!

Посмотрим еще, кто тут серая мышь, а кто напыщенная дура с плохим характером.

Перебежав мощеную улочку, Лиз дернула позеленевшую медную ручку на двери и вошла в полутемное прохладное помещение прихожей, расположенной на первом этаже. Здесь привычно пахло цветочной водой, разогретыми утюгами и немного подгорелой выпечкой.

Милис ужасно любила сдобные булочки, но ее бытовая магия оказалась той же направленности, что была у Джейн, то есть косметические чары давались легко как дыхание, а вот с кулинарными изысками было туго. Что, впрочем, ничуть не огорчало веселую пышку Ми, она лопала свои слегка подгорелые и немного скособоченные сдобные шедевры с таким же удовольствием, как и лучшие пирожные из дорогой кондитерской.

– Тетя Агати! Милис, вы дома? – позвала Элизабет, плюхая свой узел на банкетку под вешалкой. Уф, тяжелый какой. Может, не стоило обдирать пряжки с половины туфель?

– Привет, оглобля! – высунулась из-за дальней двери кудрявая темная копна, веселые карие глаза обозрели и Лиз, и ее узел, курносый нос кнопкой весело фыркнул между пухлых румяных щек. – Кого ограбила?

– Привет, булка, – засмеялась Лиз. – Представляешь, мужа!

– Кого?! – Ми выбралась из кухни и уставилась на подругу во все глаза. – Шутишь?! Нет?! Мам! Мама! Иди сюда, тут оглобля с ума спятила и замуж за какого-то старьевщика выскочила! Сперла у него тюк тряпья и принесла нам!

– Чего шумишь, шумишка? – По лестнице спустилась сама тетушка Агати, такая же пухленькая, невысокая и румяная, как дочка. – Лиззи, детка, здравствуй. И что у нас случилось?

– Сейчас расскажу, – вздохнула Элизабет, обнимая тетушку и чувствуя, как холодные тиски на душе чуть разжимаются. – Можно только мне чаю? С булочками. А то фрукты на завтрак – это хорошо, но…