Сердце лича (СИ) - Глебов Виктор - Страница 40

Ещё он вспоминал время, когда его звали Ямай, и он жил в Архатле. Уже тогда он чувствовал всю лживость религии Мард-Риба, слащавой и полезной только тем, у кого не было естественных земных желаний. Для тех же, кто жил, стараясь получить от жизни максимум удовольствия, у сына Яфры предусматривались огненное озеро и бездна мучений. И он ещё проповедовал милосердие и прощение обид! Бог, который так взъелся на простых смертных, что решил ввергнуть их мир в пучину хаоса. Где же здесь прощение, о котором он столько толковал в своих беседах с учениками и во время публичных проповедей? Лицемер! Ирдегуса даже передёрнуло от отвращения. Тогда он предал Мард-Риба, предал за жалкие пятьсот монет, которые выбросил в первую же попавшуюся сточную канаву. Но хитрец улизнул, воспользовавшись тем, что он бог. Что ж, посмотрим, как ему удастся совладать с владыкой хаоса!

Криво усмехнувшись, Ирдегус вошёл в свои покои и положил меч на стол. Победа была близка, но ещё предстояло столько всего сделать!

Ирдегус был не в восторге от того, что ему придётся самому отправиться за Арландорном, но кому ещё он мог доверить столь важное дело? Колдун не знал, почему демон хочет обрести новое тело, и чем его не устраивает старое, но готов был на многое ради того, чтобы получить в распоряжение армию непобедимых големов. Сейчас их уже было восемьдесят, а к концу месяца должны были изготовить ещё не меньше ста. Неуязвимые и бесстрашные, они стали бы верными слугами Ирдегуса.

И всё же колдун давно не покидал свой замок и теперь чувствовал себя неуютно, понимая, что нужно отправляться на северо-запад, чтобы проникнуть в Стальные Копи и добыть у рудокопов Арландорн.

Когда-то он путешествовал много, скитался по суше и морю, побывал в самых разных уголках материка, но уже давно осел в замке и успел привыкнуть к его комфорту.

Перед Ирдегусом всплыли разрозненные картины его жизни — он жил так долго, что большая часть воспоминаний стёрлась из памяти. Разгневанный Мард-Риб дал ему долгую жизнь, и колдун старел намного медленнее остальных людей, но годы всё же начинали давать о себе знать. Из этого Ирдегус делал вывод, что день, когда сын Яфры начнёт отделять праведников от грешников, не за горами. Это тоже повлияло на его стремление столкнуть Мард-Риба с владыкой хаоса. Колдун полагал, что в борьбе сын небесного махараджи забудет о таком ничтожном предателе, как он. Ирдегус не хотел умирать и ни в коем случае не желал коротать вечность в огненном озере, уготованном грешникам. А колдун подозревал, что он — первый претендент на то, чтобы предстать перед судом Мард-Риба.

Поэтому, как ни мало было желание Ирдегуса покинуть замок и ехать в город рудокопов, он хлопнул в ладоши и приказал вбежавшим слугам седлать коня.

— Через полчаса к главному крыльцу, — бросил он, снимая через голову мантию и оставаясь в простой холщовой рубахе и штанах. — И пусть кто-нибудь принесёт мою дорожную одежду.

Когда Ирдегус вышел во двор, на нём была кожаная куртка, надетая поверх тонкой кольчуги из воронёной стали, короткий шерстяной плащ на матерчатой подкладке, отороченный мехом куницы, и кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги с каблуками — незаменимая вещь в долгом путешествии, не позволяющая терять стремена, даже если задремлешь. На широком поясе висел полуторный меч в ножнах, на руках тускло блестели украшенные насечкой латные перчатки. Двое слуг, шедших за Ирдегусом на почтительном расстоянии, несли булаву и секиру с коротким стальным древком и зазубренным лезвием. Облачённый таким образом колдун не казался старым, издалека он мог бы даже сойти за мужчину средних лет.

Ирдегусу подвели белого скакуна, покрытого светло-серой попоной. Конюх придержал хозяину стремя. Ирдегус сел в седло, подобрал тихо позвякивающие поводья и, погладив лошадь по роскошной густой гриве, слегка ударил в бока каблуками.

Подъёмный мост со скрипом опустился, и колдун выехал из замка. Ирдегусу предстоял долгий путь, и было ещё неизвестно, удастся ли ему раздобыть заветный самоцвет, бесценный Арландорн.

Рогбольд ехал справа от Колмера. Два других лесовика делили одного скакуна, но тот, похоже, совершенно не чувствовал усталости. Всадники проделали уже долгий путь: больше тридцати километров остались позади. Солнце клонилось к западу, быстро темнело. Пора было искать место для ночлега, но лесовики не торопились.

За всё время им не попалось на дороге ни одного путника, только отряд храмовников промчался навстречу (они уступили рыцарям дорогу, съехав на обочину). Рогбольд подумал, что, возможно, это те, которых послали проверить, действительно ли тела казнённых магралов исчезли. Надо полагать, храмовники очень удивились, в самом деле не обнаружив ни одного еретика. Рогбольд не мог даже предположить, куда делись трупы, но то, что это происшествие доставило Рыцарям Веры беспокойство, было ему приятно.

Он взглянул на Колмера и спросил:

— Не пора ли подумать о ночлеге?

— Мы сделаем это, как только стемнеет, — пообещал тот. — Не нужно, чтобы кто-либо видел, где мы остановимся.

— Да здесь и нет никого, — заметил Рогбольд. — Кто станет следить за нами? Неужто вы такие важные птицы? Не подумай, что я хочу тебя оскорбить…

— Везде могут быть чужие глаза и уши, — ответил Колмер невозмутимо.

Рогбольд пожал плечами. Оставалось только подчиниться новым знакомым. Наверняка, они знают, что делают. Впрочем, не всё ли равно — хуже-то не будет. Конечно, не очень удобно разводить костёр в темноте, но что поделаешь?

Они остановились около полуночи. Лесовики не стали привязывать коней, только расседлали их, заботливо растёрли щётками, расчесали гривы и хвосты. Затем зажгли фонари, которые были малы, но светили довольно ярко. Вместе с Рогбольдом набрали хвороста и развели костёр. Поджарили овощи и мясо. Вино пить не стали, только воду. Затем легли спать, оставив дозорным Эормия.

Путь продолжили утром. К полудню им встретилось озеро, и лесовики спустились к воде, чтобы напоить лошадей и наполнить фляги. Потом ещё четыре дня они ехали по тракту, а затем свернули на какую-то просеку.

Наконец, путники увидели Туманный Бор — почти сплошную стену громадных деревьев, простиравшуюся вдоль горизонта, покуда хватало глаз. К вечеру всадники подъехали к древнему лесу, и оказалось, что дубы и вязы стоят не так уж плотно, образуя просветы, в которые могут проехать даже лошади. И всё же между стволами лежал прозрачный сумрак, словно солнечные лучи не доставали до земли, теряясь в листьях и ветках.

Лесовики кивнули Рогбольду, словно приглашая его, и все вместе въехали в чащу. Перед ними зазмеилась вначале незамеченная Рогбольдом тропинка, и они двинулись по ней, забираясь всё дальше вглубь Туманного Бора. Вскоре лес начал редеть, но деревья становились толще и выше. Рогбольд заметил несколько неизвестных ему видов, но не удивился этому. В листве прятались большие птицы ярких расцветок, некоторые из них выводили переливчатые трели.

Наконец, Рогбольд увидел город лесовиков. Белокаменная столица раскинулась в долине, окружённая, словно амфитеатром, гигантскими деревьями. Зрелище было поистине величественным: зелень сверкала всевозможными оттенками, листья разных форм и размеров трепетали, словно перешёптываясь, травы были мягкими, как шёлк, цветы — необыкновенно яркими и ароматными. На мгновение у Рогбольда закружилась голова, и он вздрогнул, услышав за спиной незнакомый голос:

— Приветствую!

Обернувшись, Рогбольд едва не вскрикнул от неожиданности и удивления: перед ним, сложив на широкой груди мускулистые, унизанные браслетами руки, стоял кентавр. Длинные каштановые волосы были заплетены в толстую косу, в трёх местах перехваченную металлическими кольцами, на шее висело ожерелье, в ушах покачивались крупные серьги. Это необычное создание всё сверкало и переливалось, отбрасывая на ближайшие деревья разноцветные блики.