Сердце лича (СИ) - Глебов Виктор - Страница 30

Самарказ купался первым. Раздевшись донага, он медленно вошёл в тёплую воду, чувствуя, как она плотно обволакивает тело. Оказавшись на глубине, Самарказ сделал вдох и поплыл, чувствуя, как сходят с него пот, грязь и пыль. Охотник не мог отказать себе в удовольствии потереть тело ладонями, тем более что выходить из озера полагалось чистым.

После Самарказа купался Ашах, потом Азарад, а вслед за ним остальные северяне. Все весело фыркали, отдувались и выходили на берег, широко улыбаясь. Будто и не было совсем недавно резни в замке паши, будто не витала над ними смерть.

Самарказ тем временем успел вытереться и одеться. Теперь он стоял, наблюдая за передвижениями самахибов — он по-прежнему не хотел попадаться им на глаза. Как только северяне вышли на берег и вытерлись, он начал поторапливать их, поскольку один из священников направился в их сторону, правда медленно, поскольку то и дело останавливался для разговора с верующими. Последние северяне подхватили одежду, доспехи и оружие и вместе с остальными направились к джунглям.

— Удивительное озеро! — говорил Гарам, купавшийся одним из последних, на ходу ероша мокрые волосы. — Прямо выталкивает. Наверное, в нём и захочешь утонуть, да не сможешь.

— Да, самахибы утверждают, что никто ещё не погиб в водах Имбукэ, — подтвердил Самарказ.

— Врут, наверное, — заметил один из воинов.

— Возможно, — легко согласился Самарказ.

В джунглях все привели себя в порядок и пустились в дальнейшую дорогу. Северяне давно расстались с доспехами и везли их притороченными к сёдлам: жара стояла почти невыносимая.

— Скажи, что ты думаешь о переселении души? — неожиданно обратился к Самарказу Гарам, ехавший рядом с охотником.

— В каком смысле?

— Ты в это веришь?

— Ну, конечно. А ты что, нет?

Северянин неопределенно пожал плечами.

— Честно говоря, не совсем. То есть, я понимаю, что должен, но не могу.

— Почему? — искренне удивился Самарказ.

Учение о реинкарнации он знал с младенчества и не сомневался, что в прежней жизни был белым тигром. Во-первых, ему об этом сказал самахиб из его родного села, кропивший его при рождении водой, смешанной с маслом ушура. Во-вторых, образ его жизни подтверждал слова священника. Правда, в следующей ипостаси Самарказ едва ли мог рассчитывать на что-то приличное — слишком много нагрешил — но он надеялся, что станет, по крайней мере, птицей, а не каким-нибудь червём или слизняком.

— Мне трудно представить, — объяснил Гарам, — что я могу стать не человеком. Так же, как и то, что в прошлой жизни я мог быть зверем.

— Яфра говорил, что число душ ограничено. И каждая будет судима за всё, что совершила в течение всех инкарнаций. Я не понимаю, что вызывает у тебя сомнения. Животные — такие же создания Яфры, как и люди, он одинаково любит и тебя, и меня и вон ту ящерицу, — Самарказ указал на ближайшее дерево, на котором, почти слившись со стволом, притаилось зелёное пресмыкающееся.

— Вот это я и не могу переварить, — признался Гарам. — Как может Мард-Риб одинаково любить человека и какую-нибудь тварь. И ведь даже самую омерзительную!

— На то Несущий Свет и мессия. Он — воплощённая любовь.

Гарам невесело хмыкнул.

— Судя по тому концу света, который он приуготовил, этого не скажешь.

— Ты сомневаешься в милосердии Мард-Риба? — Самарказ был удивлён.

Конечно, хабрижмас не родная религия для северянина, но уж больно многое вызывало у него недоверие. Как мог сын Яфры поручить ему что-либо? Конечно, пути Несущего Свет неисповедимы, и, возможно, именно так и выкорчёвываются сомнения, но у охотника плохо укладывалось в голове такое противоречие.

— Нет, не сомневаюсь, — сказал Гарам, покачав головой. — Просто, наверное, мне трудно воспринять во всех тонкостях учение о любви, ведь раньше мы поклонялись Гарму, очень жестокому богу, который ни во что не ставил человеческую жизнь.

— Возможно, — согласился Самарказ. — Но со временем ты во всём разберёшься. Главное, помни: бог всё создал и всё любит.

Гарам кивнул. Они замолчали и дальше ехали молча, думая каждый о своём.

Отряд шёл по джунглям три дня, пока не вышел к обрыву, спускавшемуся в долину, известную под названием Амеха-Изар-Сарабад, что переводилось как «Город богов в чаше». Здесь, невидимые с края обрыва, сплошь заросшие джунглями, располагались развалины столь древние, что никто не мог сказать, когда и кем был возведён город, лежавший ныне в руинах. Вероятно, его построили и забросили ещё до Великой войны. Известно было только, что он совершенно пуст — за века или тысячелетия его успели полностью разграбить. Давно уже никто не спускался в долину. Даже бродяги не рисковали искать там укрытия: в Амеха-Изар-Сарабаде прочно обосновались дикие звери, мутанты, ядовитые насекомые и рептилии, а также десятки обезьян, способных вывести из себя даже самого терпеливого путника. Кроме того, поговаривали, что они не чурались есть и человечину.

— Нам туда, — сказал Азарад, указывая вниз, на колышущееся зелёное море. — В Город богов.

— Зачем? — спросил Самарказ.

— Там нас ждут золотые корабли.

— Что? — охотник решил, что ослышался.

— Мард-Риб сказал, что в Городе богов мы найдём небесные корабли, которые донесут нас до Кар-Мардуна, — пояснил Азарад.

— В Амеха-Изар-Сарабаде давно нет ничего, кроме старых камней.

— Хочешь сказать, что сын Яфры солгал?

— Нет, этого я не думаю.

— Там есть корабли, — уверенно проговорил Азарад. — Они были построены богами многие сотни лет назад.

Насчёт таких давних сроков охотник сомневался, но спорить не стал.

— И ты знаешь, как их отыскать? — спросил он.

— Да, Мард-Риб рассказал нам.

Самарказ невольно почувствовал укол ревности: почему Несущий Свет избрал для этой миссии чужеземцев, лишь недавно принявших его религию, а не тех, кто следовал ей веками? Почему сын небесного махараджи не обратился с этими откровениями к жителям Архатлы? Неужели они так прогневали его своим бездействием, что он счёл их недостойными?

— Махраджан Йамирриб сказал, что я должен найти на севере карту и по ней идти в Кар-Мардун, — проговорил Самарказ.

Северянин пожал плечами.

— Вероятно, он не знал, что Мард-Риб послал нас.

— Возможно, — был вынужден согласиться охотник.

Отряд спустился в долину по тропе, проложенной ещё в незапамятные времена и изрядно обветшавшей, так что однажды всадники едва не упали, когда почва под лошадьми неожиданно поползла вниз. Пришлось от греха подальше спешиться и дальше вести животных под уздцы.

Никакой дороги через окружившие Город богов джунгли не существовало, так что пришлось прорубаться, используя мачете, которые нашлись у северян — те запаслись ими, отправляясь в Архатлу. Путь до руин занял около двух часов. Когда, наконец, измученные борьбой с лианами, люди вышли к ним, то были поражены грандиозностью сооружений, даже по прошествии многих лет сохранивших следы величественности и искусной архитектуры. Руины поражали: казалось, обычные люди не могли возвести столь монументальных сооружений. Это могло быть делом богов или их могущественных слуг, но не простых смертных.

И всё же город производил скорее отталкивающее впечатление. Огромные постройки подавляли, нависая над путниками, зияющие бойницы и оконные проёмы походили на гниющие дупла зубов, а причудливая архитектура и планировка выглядели чужеродной, пробуждая у людей смутный страх. Похоже, древние зодчие руководствовались собственными представлениями о соразмерности и гармонии, далёкими от присущих человеку.

Дома были выстроены в форме огромных кубов, накрытых куполами, во многих местах провалившихся. Их украшали террасы, лестницы и балюстрады, на которых ещё можно было разглядеть остовы постаментов, на которых, вероятно, некогда стояли скульптуры. По отдельности каждый элемент выглядел почти привычным, но вместе они составляли хаос, отталкивающий и вызывающий чувство тревоги. Самарказ поймал себя на мысли, что хочет поскорее убраться из Города богов.