Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости (СИ) - Линник Сергей - Страница 26

— Говорили, как же! Сейчас, ты подожди, я ж всё помню, сейчас, сейчас... О! Вспомнил! Они пошли к какой-то Ирине. Так и сказали: к Ирине! Видишь, я всё помню! — он поднял вверх грязный указательный палец и уставился на него.

— Что за Ирина? Где живет? — спросил Андрей, отрывая Терентьича от медитации.

— Ирина? Не, никакой Ирины я не знаю. Ты вот что, Саня, давай сейчас по маленькой, а? Я тут знаю, в соседнем доме у Машки, у нее самогон ядреный, Саня, ты даже не представляешь! Я сейчас, я быстро, сапоги вот найти только надо. Ты мне только пятерочку дай, а то мои кончились.

Расстроенный, Андрей только махнул рукой. Он понял, что от Терентьича и от трезвого толку немного, а от пьяного и подавно. Поиски зашли в тупик. Ни о какой Ирине Андрей даже не слышал, ни от Дарьи, ни от Лены. Он не знал, что дальше делать. Оставалось только вернуться домой.

Он медленно спустился по лестнице, присел на лавочку у подъезда и просидел там, надеясь, что кто-нибудь может вернуться. В течение часа дверь подъезда, на которую Андрей, не отрываясь, смотрел, ни разу не открылась. До него дошло, что никто сюда сегодня не вернется, к тому же, он уже замерз чуть не до костей. Андрей встал, и не спеша, нога за ногу, побрел в сторону дома. Когда он повернул с Садового кольца на Ленинградское шоссе, его догнала какая-то полуторка. Андрей отошел ближе к обочине, пропуская машину, но она остановилась возле него.

— Далеко собрался на ночь глядя? Подвезти, может? — добродушно спросил его водитель, открывая дверцу.

— До Сокола по дороге? — ответил он, судя по голосу, пожилому, лет шестидесяти, водителю.

— До Сокола? Что же, садись, довезу, так и быть. Мне, правда, поближе немного, но не страшно, успеют, — ответил тот чуть хрипловатым голосом, зажигая торчащую изо рта папиросу и разглаживая усы.

— Кто успеет, батя? — спросил Андрей, садясь в машину и хлопая дверцей, больше для поддержания разговора, чем реально интересуясь, кто ждет машину.

— Бааальшие люди, ждут, паря, — растягивая гласные и явно кого-то передразнивая, ответил водитель, когда машина уже тронулась с места, громко фыркнув. — Аж сам заместитель народного, панимаш, комиссара легкой промышленности. Народного, тьфу ты, комиссара, — повторил он.

— Что ж такому большому человеку на ночь глядя машина понадобилась? — спросил Андрей, зная ответ наперед.

— Драпать собрался большой человек. Немцы со дня на день в город войдут, вот они и драпают один вперед другого. Шмотьё своё, барахлишко с собой тянут, твари, чтоб за тех, которые могут под немцем остаться, в тепле и уюте переживать. Тьфу, аж тошно, — сплюнул он в приоткрытое окно.

— Кто ж повезет начальника? Не Вы?

— А кому ж еще? Я и повезу. Не сам же начальник за баранку сядет и под капот лазить под дождем, случись чего в дороге, не заместитель народного комиссара пойдет, а Степаныч. А то, что у Степаныча жена хворая дома лежит и ведро поганое вынести теперь некому за ней, на то плевать всем. А поди откажись, так домой и не вернешься.

Пару минут они ехали молча, потом водитель спросил:

— Тебя как зовут?

— Андрей.

— А меня Степаныч. Денисом крестили, да только меня уже лет двадцать только Степанычем и зовут. Ты вот, Андрей, кто по жизни? Кем работаешь?

— Да по-разному получалось. И в армии служил, и на врача учился, и поваром работал.

— Богатая у тебя биография. Сколько ж годков тебе?

— Сорок уже.

— А ты, часом, драпать не собираешься?

— А зачем? Немцев в Москве не будет. Не дойдут.

— Эх, Андрей, мне бы твою уверенность. Я вот сегодня из типографии листовки возил в комитет партии, так листовки те уже говорят, что немец Москву захватил [4]. Вот такие дела, парень. Что ж, вот он, твой Сокол. Я тебя у метро высажу, пойдет?

— Пойдет, Степаныч. Спасибо Вам. Денег вот возьмите.

— Да брось ты, деньги еще он дает. Люди помогать друг другу должны не за деньги, мы ж не говнюки какие, как эти, баальшие начальники. Давай, Андрей, счастливо оставаться!

— Погоди, Степаныч! Слушай, вот какое дело. Вы же по шоссе Энтузиастов поедете, как загрузишься?

— А куда ж еще? По нему и поеду, дорога-то одна.

— Есть одна мысль, Степаныч, если не боишься. Не спрашивай, откуда знаю. Там, где поворот за мостом через Чернявку, есть одно узкое место с откосом, помнишь? Можно воспользоваться при случае. Удачи!

Степаныч задумался на секунду, потом дернулся, собираясь еще что-то спросить, но Андрей уже закрывал дверь

— И тебе, парень, того же! — крикнул ему вслед Степаныч и, развернув машину, поехал назад, в сторону центра.

Домой, на Верещагина, Андрей пришел почти в десять, с первыми каплями дождя, заставшего его почти у крыльца. Михаил сидел на кухне и пил чай, громко хрустя сушками. Бублик сидел у его ног и зачарованно смотрел, как сушки, столь необходимые собачьему организму, одна за другой отправляются в чужой рот.

— Что? — спросил Михаил.

— Ничего. Дома нет, в квартире пусто, ни ее, ни соседок, даже спросить не у кого. У Дарьи тоже нет, но они туда приходили и ушли вместе. К какой-то Ирине. Терентьич пьяный, у него поминки по жене девятый день подряд. Всё. Что дальше делать, я не знаю.

— И я не знаю, Андрюша. Признаю, неправ, надо бы их с утра сегодня забрать хотя бы, да вместе поехать, чтобы сподручнее, а я тебя тут до обеда мурыжил. Послушай, я тебе обещаю, что сделаю всё, чтобы их найти и чтобы они с Настей оказались в безопасности.

Андрей посидел рядом с Михаилом, налив себе чаю и, согреваясь с каждым глотком, уничтожил остатки сушек.

— Ну что, Миша, пойдем спать, всё равно ничего не высидим. Может, завтра определится что-нибудь.

— Спать так спать. Спокойной ночи, — и Михаил, потрепав Бублика по голове, пошел в свою комнату.

Андрей провертелся без сна почти час и решил выйти на крыльцо подышать свежим воздухом. Когда он открыл входную дверь, в лицо ему резко дунул холодный влажный ветер и в каплях дождя появились первые снежинки.

_________________________________________

[1] С осени сорок первого дикторы Юрий Левитан и Ольга Высоцкая вещали из студии в Свердловске. Только в марте 1943 студия переехала в Куйбышев

[2] Полную сводку Совинформбюро за 15 октября 1941 года можно прочитать по адресу: https://smolgazeta.ru/svodki-sovinformbyuro/80534-ot-sovetskogo-informbyuro-15-oktyabrya-1941-goda.html

[3] Аллюзия к Памеле Трэверс, Мэри Поппинс в ее книге принесло как раз восточным ветром, а унесло западным.

[4] Сигнальный тираж листовок с призывом бороться с оккупантами от имени подпольного горкома партии был напечатан 15 октября.

Не спрашивай о чем.

Ну что ж, давай туда пойдем.

16 октября 1941 года

Андрей уснул только под утро. Ворочаясь в постели, он не мог избавиться от мыслей, что может быть с Еленой и Настей, воображение рисовало картины одна ужасней другой, и попытки успокоить себя, что, скорее всего, ничего не случится, если только их не понесет на улицу, ни к чему не приводили. Так что когда рано утром прибежала Тамара Михайловна и с порога закричала: «Метро закрыто!» [1], он с тяжелой головой вылез из кровати, на которой высилась груда скомканного постельного белья.

— Что случилось, Тамара Михайловна? — услышал Андрей голос Михаила с кухни.

— Метро закрыто! Говорят, немцы через час-другой в город войдут! Начальство всё вчера сбежало! Что делать-то? — продолжала причитать Тамара Михайловна.

— Маааалчать! — своим самым лучшим командным голосом рявкнул Михаил и добавил потише: — Метро завтра откроют, немцев тут не будет, начальники вернутся. Вопросы есть?

Выходящий из спальни Андрей успел заметить, как немного побледневшая домработница мотает головой из стороны в сторону, сидя на краюшке стула. Очевидно, сотрясающий своим голосом стекла в окнах и посуду в буфете Михаил в ее сознании плохо совпадал с тем интеллигентным и вежливым мужчиной, с которым она до этого каждый день общалась.