Власть оборотня (СИ) - Осборн Линда - Страница 11

Девушка, брыкаясь, пыталась спастись, нанести как можно больше ударов, но он вдруг нагнулся, навис над ней, закрыв своей тучной фигурой свет луны, и обрушил пощечину невиданной силы. Вспышка света сверкнула под веками, и Эшли, сжав зубы, атаковала со всей слепой силой, на которую была способна.

Она должна во что бы то ни стало остаться живой! Живой!

— Да хватит возиться! Я скоро кончу в трусы от одного ее вида! — грязно сплюнул в снег третий.

Эшли обернулась и поняла: дело плохо. Двое жутких мужиков, в каких — то грязных рваных обносках, ухмылялись ртами, в которых был явно не комплект зубов. Третий, будто помоложе, ухватил ее руки над головой и поднял повыше, так, что девушка выгнулась, ощущая колкий снег обнаженной спиной: широкий свитер все норовил подняться выше.

— Какая киска, а? — будто предлагая товар на рынке, облизнулся он. И тут же тот, кого Эшли ударила в живот первым, уселся на ее бедра, сжав сильно грудь.

— Лежи смирно, дрянь!

Эшли, поняв, что осталась один на один с этими уродами, закричала что есть силы:

— Помогите! Кто-нибудь помогите!

Она словно онемела, но продолжала бороться из последних сил, до тех пор, пока мозг не начал отключаться, проваливаясь в темноту.

Последнее, что она услышала, был волчий вой — протяжный, тоскливый, леденящий кровь. И вой этот, казалось, был по ее душу.

Эшли дернулась — парень влепил ей пощечину, и девушка почувствовала, как из носа потекла теплой струйкой кровь.

Желудок ухнул вниз, скрутился и вывернулся, когда этот парень внизу встал на колени и высвободил член из трусов.

— Нет! Нет! — Эшли напрягла мышцы, чтобы ударить, тянула на себя конечности, но ладонь прижалась ко лбу и вжала череп в землю. Вдохи и выдохи выходили резкими, охваченные паникой.

— Лежи смирно, сука драная! — зарычал второй.

Эшли закричала:

— Помогите! Кто-нибудь помогите! — но даже сейчас, в таком положении она поняла: голос слишком тонкий и сиплый, они слишком далеко от людей и никто, абсолютно никто не придет на помощь. Эшли заплакала, и слезы заструились горячими ручейками по щекам, стекая к линии роста волос, к ушам.

Ужас сворачивал кровь в венах от проносящейся реальности того, что мужчины собирались сделать и наверняка сделают.

— Зачем ты бежала от нас, киска? Мы тут все свои, чего стесняться?

Эшли уже не понимала, кто это говорит, чей голос отравляет сознание, и чьи руки тянут ее в разные стороны. Голова вращалась, мир переворачивался с ног на голову перед глазами, а все, что она могла различить, — это вонь из их ртов и ощущение впивавшихся в кожу ногтей.

Эшли каким-то чудом повернула голову вбок и вдруг увидела, вернее, ей показалось, что она увидела какое-то темное пятно вдалеке. Оно росло, приближаясь, и, если присмотреться, будто бы озаряло своими огромными глазами пространство впереди, как фарами — таким же желтым неестественным светом.

Девушка буквально завыла от страха, и тут же схлопотала еще одну пощечину.

— Г орите все в аду, — выплюнула она прямо в лицо парню, который пытался расстегнуть на ней джинсы.

— Не болтай, сучка, — грубо заржал тот, что был в стороне, и вдруг что — то изменилось. Тот, что был сверху, вывернулся и стащил до коленей ее джинсы. Эшли стонала, брыкалась из последних сил, но даже не понимала — причиняет ли она боль или неудобство этому человеку или нет.

— Пожалуйста, — молила Эшли. — Не делайте этого.

— Молчи, не брыкайся, тебе понравится, — заржал он, продолжая бороться с ней.

Бам! Бам! Бам! Глухой звук рассек пространство. Тот, что был наверху, замер. Эшли повернула голову вбок, в сторону, пользуясь секундной передышкой, чтобы собрать волю в кулак и как можно больнее ударить в живот насильника.

— Нет! Нееет! Нет! — кричал мужчина и Эшли не поняла, что там происходит: будто бы медведь, или огромная собака напала на него и пыталась пробиться к горлу — они катались по снегу одной черной бесформенной кучей.

Она зажмурилась и в ту же секунду прогремел выстрел.

Лица коснулись теплые брызги, сопровождаемые мучительным криком. Еще один взрыв покрыл жидкостью ее голый живот, и на Эшли рухнул со всей своей тяжестью немалый вес, выбивая воздух их легких.

Стало невозможно дышать. По телу потекла липкая струя крови, нервируя своей мокрой теплотой.

Эшли задрала голову как можно больше наверх, чтобы воздух все-таки попадал ей в легкие и она поняла, что второй, который держал ее за руки и пытался удержать волосы, вдруг пропал.

Где он и что с ним происходит, было не понятно, перед глазами плыло безбрежное синее небо с огромным количеством звезд, а тело вдавливала в снег огромная туша, тоже загораживающая пространство.

Вдруг прогремел еще один выстрел и Эшли поняла, что тот мужчина, что был над ней, над ее головой, прекратил кричать.

Девушка задрожала — она присмирела, боясь пошевелиться лишний раз и выдать свое положение, напомнить тому человеку, что устроил пальбу, что здесь находится она — главный свидетель его преступления, пока что оставшийся в живых.

У девушки не было опыта поведения такого плана — о том, что глухие звуки — это звуки пистолета, оружия, она догадалась не сразу, и то только после того, как жуткий тип, который пытался ее изнасиловать, рухнул на нее, пуская кровь.

Все случилось очень быстро — Эшли не успела все осознать, все понять.

Она попыталась съежиться, не зная, как себя вести сейчас — показать человеку, который расстрелял всю эту банду, что она осталась живой, или скрыться, чтобы он ее не заметил?

— Эш, — вдруг услышала девушка и замерла. Не может быть. Это был голос Ника, черт побери, Вульфа, ее случайного любовника.

Эшли открыла глаза и увидела, что это действительно он, она не обозналась. Мужчина стоял черной громадой с растрепанными во все стороны волосами.

И тогда она принялась снова бороться за свою жизнь — пытаясь вырваться из ловушки тела мужчины, который распластался на ней. крича, ругаясь и пинаясь, она, наконец, сбросила с себя то, что прежде было человеком, и, дрожа, как лист на ветру, отползла дальше, попутно поправляя одежду: натягивая джинсы на бедра и натягивая на живот кофту.

Сбоку и чуть дальше доносился звук борьбы. Эшли присмотрелась и поняла, что это Ник борется с тем, первым, на которого прежде напала собака, которой, к слову, нигде не было видно.

Со злостью, ужасающей и очень чувствующейся в радиусе многих миль, Ник колотил ублюдка. Не известно, был ли он жив, или уже давно нет, но то, как мужчина обходился с телом, говорило об одном: ему не спастись. Глухой звук ломающихся костей, страшная тишина, которая при всем этом присутствовала, пугала до тошноты.

Эшли смотрела на это черное представление, как если бы сидела в театре теней, но принять участие словом или криком она не могла — все силы ушли на то, чтобы освободиться из плена. Вдруг она поймала его дикий блестящий взгляд и замерла — ей показалось, что Ник может напасть и на нее, и неизвестно, как он сможет обойтись сейчас со свидетелем, несмотря на то, что было между ними прежде.

Вдруг Ник встал, взлохмаченный, серьезный, страшный в своей ненависти, направил дуло пистолета в то место, где прежде была грудь не случившегося насильника и выпустил туда пулю.

Казалось, что глухое эхо прокатилось по пустынной ледяной площади. Страшный звук словно отрезвил Эшли. Она встала во весь рост, и только теперь заплакала. Напряжение последних минут, которые показались веком, не меньше, словно начало выходить из нее в слезах и сдавленных рыданиях, которые сотрясали все тело.

Каждая мышца в теле дрожала. На снегу прямо перед испуганной девушкой и Ником, освещенным только луной, отчего его силуэт казался словно вышедшим из хоррора, все трое нападавших лежали, не двигаясь, лицами вниз в общей луже крови, которая вытекала из них, впитываясь в снег и становясь черным пятном.