Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2 (СИ) - Тигиева Ирина - Страница 45

— Это были ангелы?..

Отец Энтони поднял глаза на золотое распятие.

— Я давно слышал эту историю. Тогда принял её за выдумку, но сейчас она обретает для меня совсем другой смысл. И я верю в её правдивость. Вмешавшись, они предотвратили кровопролитие и, возможно, разрушение одной из печатей… И это не единственный случай. Есть свидетельства о призрачных созданиях, заслонивших от немецких снарядов британских солдат во время жестокой битвы неподалёку от Монса. О внезапном тумане, скрывшем от англичан войска Джорджа Вашингтона во время войны за независимость — благодаря этому американцы выиграли битву без кровопролития. О диких пчёлах, напавших на враждующие английские и немецкие войска на Африканском континенте и тем самым прекративших кровавую резню. Вспомните нелепые смерти великих завоевателей: Пирра, Александра Македонского, Роберта Гвискара. Болезнь или случайность забирали их жизни на самом взлёте — прежде чем они могли пролить ещё больше человеческой крови. Да, божественные силы вмешивались постоянно. Даже если вмешательство означало тотальное уничтожение…

— Уничтожение?..

— Совсем недавно мне попалась статья о древнем городе-призраке на одном из островов Инда. Величественные строения со следами пожаров и разрушений, останки жителей, усеявшие старинные улицы. Но никаких следов насилия или грабежа — золотые украшения щедро унизывали кости их владельцев, когда их нашли археологи. Город назвали Мохенджо-Даро — на местном наречии, "Холм Мёртвых". Подобные "находки" обнаружены и в джунглях современной Бразилии и на высокогорьях полуострова Индостан. Учённые до сих пор ломают голову над тем, что там произошло. Судя по раскопкам, это были величайшие города древности. Так какая сила положила конец их процветанию, оставив нетронутыми хранившиеся в их стенах сокровища? Для меня ответ очевиден: эти города постигла участь Содома и Гоморры. Когда люди переставали быть людьми, уничтожение становилось единственным способом спасти остальное человечество. Они всегда были рядом, пытаясь смягчить совершаемые нами ошибки. Но последнее искупление всё же остаётся за нами.

Я молчала, рассматривая трещинки на каменном полу, потом подняла жёсткий взгляд на преподобного отца.

— Может, люди и заслужили апокалипсис, но я не собираюсь искупать ничьи ошибки. И уж точно не буду спокойно смотреть, как тот, ради кого я обрекла себя проклятию, обращается в прах во имя чьего-то искупления!

Лицо отца Энтони смягчилось.

— Вы по-прежнему считаете, что обречены проклятию. Но помните, я говорил: ничего не происходит без причины, и в том, что вы перестали быть человеком, тоже есть смысл, до поры от нас скрытый? Видите вы его теперь?

Вообще-то, вечное проклятие в последнее время волновало меня мало. Гораздо больше удивляло поведение отца Энтони. От него я никак не ожидала подобной решимости и спокойствия на пороге Судного Дня. Сделав какие-то пометки в своей записной книжке, он сообщил о намерении отправиться в путешествие.

— Нет, не в Ватикан, — предупредил он мой вопрос. — У нас с Фредериком разные пути, хотя и ведут они к одной цели. Не спрашивайте сейчас, дочь моя. Я отвечу на все ваши вопросы, когда вернусь.

И на том мы расстались. Я прошлась по знакомым улицам, с грустной улыбкой вспоминая, как носилась по ним в серебристом "Феррари" в компании Доминика, вспомнила отчаяние и ярость, которые он мне тогда внушал, и чувство собственной беспомощности, доводившее до бешенства. Как же тогда всё было просто! В конце улицы мелькнула тень, из темноты неслышно выступила одетая в чёрное фигура… и я остолбенела, с ужасом уставившись на жёсткие черты Арента… Но это было лишь наваждение. Уже в следующую секунду ничего не подозревавший парень прошёл мимо, потряхивая головой в такт пробивавшейся сквозь наушники музыки… Набеленное лицо, выкрашенные в чёрный цвет волосы и одежда, на которой единственными светлыми пятнами выделялись массивные серебрянные украшения — обыкновенный гот, едва не доведший меня до обморока… Гоняясь за доказательствами приближающегося апокалипсиса, я почти перестала думать об Аренте. Но безотчётный страх, что он может меня найти, владел мной, очевидно, сильнее, чем я подозревала. Может, в самом деле не следует общаться с другими бессмертными? Я оглянулась на опустевшую улицу. Впрочем, Акеми и Лодовико я собиралась посетить в любом случае — прежде чем отправиться к Эдреду.

Сад Акеми выглядел мрачновато. Листья клёнов облетели, хризантемы отцвели. Прогуливаясь возле аккуратного прудика в ожидании хозяев, я только сейчас заметила каменные фонари-торо, по форме напоминавшие маленькие японские домики с загнутыми кверху краями крыш. Раньше их было не видно за пышными шапками хризантем. Я бездумно побарабанила пальцами по шершавой поверхности ближайшего ко мне фонаря. Наверное, Акеми очень привержена традициям, как и большинство японцев. Забавно, что в возлюбленные себе она выбрала не кого-то, а итальянца. Не удержавшись, я захихикала, но тут же оборвала смех: налетевший порыв ветра донёс до слуха тихие голоса. Задумавшись, я забрела в один из самых отдалённых уголков сада, и Акеми с Лодовико, видимо, уже успели войти в дом. Перед дверью в самом деле стояли две пары обуви — явно сшитые на заказ мокасины Лодовико и игрушечные туфельки Акеми. Оба следовали японскому обычаю разуваться у порога, отказываясь от возможности сразу перенестись внутрь дома. Из-за двери послышался серебристый смех, и, больше не медля, я нажала на кнопку звонка. Дверь распахнулась, открыв одетую в белое фигурку Акеми.

— Я ожидала твоего визита, — приветливо улыбнулась она.

— И, кто знает, piccolina? Может, этот окажется не таким коротким, как предыдущий.

За спиной Акеми возникло ехидное лицо Лодовико, та шутливо хлопнула по обвившейся вокруг её талии руке. Я тоже сбросила обувь. Лодовико уже расположился на низком диванчике в гостиной, Акеми устроилась на его коленях. Обстановка их "гнёздышка" восхищала меня всякий раз. Своеобразная смесь традиции и современности, изящества и простоты: ультрасовременный потолок с трёхмерным изображением звёзд, имитирующий ночное небо, карликовые деревца в квадратных горшках, тёмные циновки, столик, ширма с японскими журавлями…

— Хочешь, чтобы мы угадали причину твоего появления, bambolina, или всё же расскажешь сама?

Я насмешливо покосилась на расплывшегося в ухмылке Лодовико.

— На то, чтобы проверять твою догадливость, у меня нет времени. Но хочу попросить об одолжении: не перебивай меня, как в прошлый раз.

— Он будет молчать, — вмешалась Акеми. — За это я ручаюсь.

Брови Лодовико поползли вверх, но фарфоровая ручка Акеми легко сжала его запястье.

— Это невежливо, дорогой. Она — наша гостья, и мы выслушаем всё, что она хочет сообщить.

Как ни странно, Лодовико действительно не перебил ни разу. Правда, по выражению его лица можно было без труда определить, что мои слова он считает неубедительной выдумкой. Когда я закончила, он нарочито громко хохотнул:

— Всё? Теперь можно сказать, что я об этом думаю?

При звуке голоса Лодовико веки Акеми, до того почти скрывшие глаза, дрогнули, ресницы взметнулись вверх, и она ровно произнесла:

— Я тебе верю.

Лодовико с удивлением уставился на неё, Акеми ласково потрепала его по руке и снова повернулась ко мне:

— После твоего последнего посещения, я была у сэннинов — им открыто будущее. Они говорили о страшных вещах, которые должны произойти очень скоро. О непредрешённом конце и неизбежной опасности, избежать которой можно только с ней столкнувшись. Потому я и ждала тебя. Если бы не пришла ты, я нашла бы тебя сама.

— Amore… — растерянно протянул Лодовико.

— Кто такие сэннины? — нетерпеливо поинтересовалась я.

— Горные отшельники, древние мудрецы. Вход в их владения — у подножия Фудзи.

— Что ещё они сказали?

— То, что сказала тебе я. Их мудрость скрыта ото всех, они и так поведали мне больше, чем я рассчитывала.