Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2 (СИ) - Тигиева Ирина - Страница 34

— Я ведь не собираюсь проводить с ним каждую свободную минуту…

— Этого ещё не хватало!

Рассмеявшись, я чмокнула его в нос.

— Если произойдёт что-то из ряда вон выходящее — вроде вашего исчезновения во время Дикой Охоты, его совет может оказаться не лишним. Поэтому я и не хочу давать никаких обещаний.

Взгляд Доминика стал угрожающим, и, испугавшись повторения недавнего припадка, я попыталась отвратить бурю поцелуем. Но Доминик тут же оторвался от моих губ и, цепко обхватив ладонями лицо, с притворной суровостью посмотрел мне в глаза:

— Ты знаешь, что вьёшь из меня верёвки? В моё время я бы назвал это колдовством и, обливаясь слезами, отправил тебя на костёр…

— Не уверена, что ты был способен на слёзы даже в детстве. Но, если считаешь это колдовством, попробуй ему противостоять.

Улыбающиеся губы Доминика с нежностью приникли к моим, потом преместились к моему уху.

— Уже пробовал…

Понятия времени как такового в нашем мире не существует, о мире людей напоминала только жажда, и заставить себя вернуться к поискам теперь было труднее, чем когда-либо. Пару раз я шутливо напоминала о первых бессмертных, только и ждущих возможности обнаружить своё присутствие тем, кто их ищет. Но Доминик лишь пожимал плечами с самым невинным видом. Он, в конце концов, не просил меня идти на неслыханное безумие, чтобы вернуться в наш мир, но, поскольку я на это всё же пошла, последствия — на моей совести. Со своей стороны, он никогда не говорил, что способен противиться соблазнам, а устоять перед тем, что влечёт за собой отсутствие на мне освящённой земли, и вовсе не в его силах. Я, смеясь, отвечала на сопровождавшие эти тирады поцелуи и холодела при мысли, что в любую минуту рядом может появиться сутулая фигура Эдреда. Но пока, к моему большому удивлению и ещё большему облегчению, Эдред железно держал обещание.

…В бархатистой темноте, мягко обволакивавшей кожу, непрерывно кружились мириады зеленоватых огоньков. Бледное голубоватое свечение исходило от травы, колыхавшейся вокруг наших обнажённых тел… Место было настолько завораживающим, что несколько секунд я не могла произнести ни слова. Пробежав по волосам, пальцы Доминика погладили меня по щеке.

— Я давно хотел показать тебе эту часть нашего мира. Тебе нравится?

— Огоньки похожи на мерцание светлячков…

— Кажется, ты боялась их, когда была смертной, — улыбнулся Доминик. — За прошедший год я был здесь часто, вспоминая ту ночь…

— Когда ты познакомил меня с Провансом?..

— Когда понял, что ты, наконец, отвечаешь мне взаимностью.

— На самом деле это произошло гораздо раньше, — невинно вскинула я брови.

Рассмеявшись, Доминик стиснул меня в объятиях.

— Ты настолько меня измучила, что я боялся делать какие-либо выводы.

— Всего лишь самозащита с моей стороны.

— Я был глупцом, — неожиданно серьёзно произнёс Доминик. — Но если бы ты знала, как я злился из-за того, что ты со мной делала. Временами ярость настолько затмевала разум, что я до сих пор удивляюсь, как не убил тебя. А потом ещё и твой приятель… Невозможно описать, до какого безумия я доходил, когда видел или хотя бы думал о том, что вы вместе…

Я порывисто прижалась к губам Доминика. Этот момент был слишком прекрасным, чтобы нарушать его тревожными мыслями, мгновенно всколыхнувшимися во мне при упоминании Винсента. Но, как бы далеко я их не отгоняла, ни Винсент, ни жгучая ревность Доминика не исчезали. Вообще, причина ревности оставалась для меня непонятной, и я всячески пыталась доказать её беспочвенность — как словом, так и делом. Доминик ловко переводил разговор на другую тему в первом случае, с горячностью отзывался на мои ласки во втором… и снова менялся в лице, стоило Винсенту появиться поблизости. О том, чтобы сопровождать их обоих в другой мир, теперь, как и раньше, не могло быть речи. И мы вернулись к тому же порядку вещей, что и до ночи Дикой Охоты: Доминик и Винсент — к своему настороженному партнёрству, а я — в Льеж. По крайней мере, для начала.

Поднявшись из-за стола, отец Фредерик сделал сделал несколько торопливых шагов мне навстречу. Казалось, он даже собирался меня обнять, но потом всё же остановился.

— В прошлый раз вы покинули меня в таком отчаянии, дочь моя, что… — он запнулся. — Впрочем, неважно. Рад, что мои опасения остались всего лишь опасениями.

Вернувшись к столу, преподобный отец выложил на стол пачку печатных листов. — Помните, я упоминал моего друга, профессора Бостонского университета и специалиста по месоамериканским культурам? Он прислал информацию, которую я просил.

Я вяло взяла в руки первую страницу. Отец Фредерик заметил отсутствие энтузиазма с моей стороны и поспешно добавил:

— Измерение, в которое ведёт тоннель под Теотиуаканом, вам уже известно. Но Пол пишет о целой системе подземных пещер и тоннелей, которые буквально пронизывают чуть не половину Южной Америки и весь полуостров Юкатан.

— Думаете, эти тоннели ведут в разные измерения?

— Возможно и нет, — отец Фредерик сделал паузу. — И всё вам стоит ознакомиться с записями Пола. Их мифология…

— …довольно занимательна, не сомневаюсь, но…

— Не просто занимательна. Они обладали знаниями, обладать которыми на самом деле не могли.

Я уже заинтересованно глянула на листы.

— Пока я ещё не до конца во всём разобрался, — признался отец Фредерик. — Но, думаю, вдвоём мы добьёмся этого быстрее. Вы не пожалеете, что провели несколько часов вашего бессмертия за изучением этих материалов.

Ночь подходила к концу, когда отец Фредерик отложил в сторону последнюю страницу. Я задумчиво покосилась на открытую тетрадь, испещрённую его пометками.

— Вы оказались, как всегда, правы, отец. Эти народы действительно обладали знаниями, обладать которыми не могли… Но, честно говоря, и мне не всё здесь понятно…

На самом деле "не всё понятно" было сильным преуменьшением царившего в голове сумбура. Изучая в прошлый раз рукописи Бернардино де Саагуна, мы ошиблись, считая упоминаемых в них "существ ночи" первыми бессмертными. Профессор Вэнс доказывал, что эти существа жили под землёй до появления человека разумного — в тех самых пещерах и тоннелях, пронизывающих чуть не половину обеих Америк — то есть быть первыми бессмертными никак не могли. Ацтеки именовали их "предки", а прозвище "существа ночи" закрепилось за ними потому, что существовали они в так называемую четвёртую эпоху, когда на земле царил мрак, и ни солнца, ни луны ещё не было. Оба светила взошли в небе после невиданной по силе катастрофы, потрясшей землю на пороге пятой мировой эпохи незадолго до "рождения" людей. Правда, испытать на себе гнев стихий человекоподобным подземным обитателям уже не пришлось. В мифах приводилось довольно странное описание их участи. Вроде бы сам Кецалькоатль спустился в подземный мир, где одержал победу над смертью и совершил жертвопроношение, убив при этом несчастных существ ночи. Для чего именно он это сделал, оставалось неясным, но вскоре из хаоса в буквальном смысле выглянуло солнце, за ним — луна, небо отделилось от земли, вода от суши, день от ночи. А "венчало" эту цепочку нововведений возникновение человека. Однако, поскольку все предшествующие эпохи проходили в непрерывных войнах и неизбежно заканчивались стихийным бедствием, в обязанности вновь рождённых людей входила посильная забота о порядке во вселенной. Они должны были приносить друг друга в жертву, чтобы солнце, дающее им жизнь, не погасло, а небо не упало на землю…

— Их страсть к жертвоприношениям была поистине патологической, — покачала я головой. — Странно, что они вообще дожили до испанского вторжения.

Отец Фредерик озадаченно наморщил лоб.

— Я тоже об этом думал. Религия их связана с кровью, как никакая другая. Жертвоприношения, в том числе и человеческие, не были редкостью и в других культурах, но нигде они не достигали такого размаха, нигде кровь не возводилась в такой культ, нигде так буквально не считалась напитком богов.