Мэри Поппинс для квартета (СИ) - Тур Тереза - Страница 14

Что тут скажешь.

— Мне бы хотелось, чтобы вы продолжили работать с парнями, тем более что вы, похоже, прониклись симпатией к ним.

Передо мной появилась чашечка костяного фарфора, источающая дивный аромат. Я поднесла ее к губам и отпила божественный напиток. Развернулась к окну: в окна во всю стену можно было наблюдать деревья, что беззаботно шелестели листвой.

Я прикрыла глаза, стараясь нарисовать в голове картинку всего, что меня окружало, чтобы запомнить это навсегда. Розы. Кофе. Потрясающий мужчина, который ждал моего пробуждения, чтобы извиниться. И если отмести мысль о том, что он просто не хочет потерять ценный кадр, то…

В любом случае, подобного со мной такого еще не приключалось. Понять бы — к худу или к добру все это…

— Мне бы очень не хотелось, чтобы вы из-за моей глупости бросили все.

Кивнула. И поняла, что и мне, на самом деле, не хотелось бы. Рассвело. Страхи исчезли — или попрятались до темноты, не важно.

— Олеся Владимировна…

— А?

— Вы остаетесь?

Попросить у него в качестве компенсации кофе-машину и годовой запас такого кофе? Бонусом за чудо.

Рассмеялась. Удобно ли Мэри Поппинс, призванной сотворить чудо, торговаться? Тем более, выпрашивать кофе-машину.

— Остаюсь.

— Я улетаю на неделю, — проговорил он, поднимаясь. — Оставляю шофера в полное ваше распоряжение. Сегодня приедет Инна Львовна. Кстати, она счастлива, что Сергей вернулся и велела кланяться вам.

10-2

Около десяти на крыльце я ждала появления солистов группы. Машка каталась на доске — благо, просторов было немерено. Появились они разом, эффектно, на одной машине. Белоснежные смокинги и бабочки. В половину десятого утра. С ума сойти. Синхронно вышли из машины, вытащили огромные охапки цветов.

Мне, в джинсах, футболке и в балетках, стало как-то неловко. Хоть бы намекнули — я б за вечерним платьем сбегала. Ладно, у меня нет вечернего платья такого уровня.

Машка замерла. Я уставилась во все глаза.

Певцы выстроились. Обняли букеты.

И…

— Живет в белорусском Полесье

Кудесница леса — Олеся…

Все-таки у Льва волшебный голос, настолько проникновенный и легкий, что просто хочется поверить. Закрыть глаза — просто полететь вслед за звуками. Пусть даже и нелюбимой песни, которую я терпеть не могу.

— Олеся, Олеся, Олесяяяяя…

Так птицы кричаааат…

О! Вот пошло четырехголосье. Да так ладненько и рядненько, словно всю ночь репетировали. Какая-то птица сорвалась с ветки и с пронзительным криком унеслась прочь.

— Останься со мною, Олеся,

Останься, как чудо, как песня.

И — завершающим аккордом, все четверо, слаженным движением припадают на одно колено. И протягивают мне цветы.

Шуты, ну вот просто шуты. И как их воспринимать, как взрослых состоявшихся людей? Никак. Мальчишки. Никак в детство не наиграются.

— А вот эту песню мама как раз не любит, — подошла к ним из-за спины моя добрая и чересчур откровенная дочь.

— Да? — Иван явно огорчается. Остальные смотрят на меня с насмешкой. Вот что их удивляет, право слово? Вот еще ни разу не встречала, допустим, Андрея, которого бы не корчило от Аллегровского: «Привет, Андрей! Ну, где ты был, ну обними меня скорей!» А чем я-то хуже всяких Андреев. Тоже терпеть не могу.

— Все мои коллеги и знакомые считают своим долгом петь ее мне на пьянках или корпоративом. Только расслабишься — а они как заголосят, — все же улыбаюсь я и спускаюсь со ступенек. — Но в вашем исполнении это было божественно.

Лесть — она такая. Приятная, даже когда не совсем соответствует действительности. И все это понимают. Вокалисты понимают и улыбаются. Подымаются с колен — как бы им сказать, что вот это лютый перебор — и вручают мне букеты.

— С вами чудесно работать, — говорит Сергей.

Вот он с таким удовольствием все это делает — и поет, и дурачится, и припадает на колено, что я делаю вывод: за год он очень и очень скучал. А остальные… Я оглядела парней. Остальные скучали по нему. Даже Лева улыбается сейчас — так хорошо, так спокойно. Будто у него, наконец, все в жизни происходит как надо.

— Так. Песни сами себя не споют, концерт не подготовится. Вперед! — скомандовал вдруг Артур, которого я вот никак не могла заподозрить в желании титанически трудиться, потому как выглядел он еще более помятым, чем вчера.

Тут ворота наши жалобно взвизгнули как живые, стали открываться, от чего-то дергаясь.

Во двор влетела алая машина, взвизгнула и застыла, чуть было не протаранив ту, на которой приехали парни.

— Дана, — нахмурился Сергей.

Решено. Оставляю его после уроков, тьфу, после репетиции — и если понадобиться, буду пытать и оставлять без сладкого или что он там еще любит. Но правду надо узнать, а то опять домолчатся до того, что в одном помещении не смогут находиться и на одну сцену выходить. Не дай бог.

А Льва тоже подобралось лицо, вся его счастливая расслабленность исчезла. Он шагнул и открыл дверцу машины, протянул руку.

— Доброе утро, — выпорхнула девушка-красавица. — Надеюсь, я не опоздала?

— Нет, — улыбнулась я ей в ответ. — Мы только начинаем.

Парни, дружно, но быстро отступили в репетиционный зал. Лев ушел вместе со всеми, а я осталась с красавицей, которая, судя по недоброму прищуру, искренне мнила себя монстриком и хозяйкой мира. Смешно.

— Думаю, нам надо поговорить, — начала она и тут же, развернувшись, рявкнула на Машу: — Поосторожнее там, на машину не налети!

Дочь только пожала плечами и ничего не ответила. Даже ничего не показала. Умница моя.

— Прошу, — я сделала приглашающий жест.

Снова взгляд. «Выразительный». Должно быть в мыслях Даны было, что после подобного я зарыдаю и убегу. Навсегда. Мой бог, сколько же пафоса. Жуть. Я не стала ждать, пока на мне закончат отрабатывать взгляды, и просто пошла в дом. Уже раздавалось «ми-ми-ми» — парни работали. Я взяла телефон и написала Артуру сообщение: «Как нужны будут зрители — сигнализируйте». И смайлик.

— А почему мы на кухню? — поджала губки Дана.

— Потому что мне так удобнее. Будете кофе?

— Нет, что вы! Он с кофеином.

И столько ужаса в голосе, так выразительно заломленные ручки. Какая прелесть. Вот мне любопытно: Лев — мужчина жесткий, достаточно прагматичный. И умный. Вот что он в ней нашел. Любовь и правда зла? Она себя с ним ведет как-то по- другому? Или любовью занимается как-то сверх по-особенному, что у него крышу сносит?

Загадка.

Загадка же недовольно осматривала кухню, словно нахождение в таком убогом месте ее просто уничтожало как личность. Смешная. Я неторопливо пила кофе. И наблюдала. Прекрасно, на самом деле понимая, как раздражаю этим Дану. У нее на языке вертелось уже сто тысяч фраз, от ядовитых до убийственных. Но что-то останавливало. Мне отчего-то казалось, что ей непонятен был мой статус в отношениях с Томбасовым. Потому как даже если бы он документально, с записями видеокамер и протоколами бесед взялся бы объяснять, каким образом я оказалась в руководителях проекта, то Дана, презрительно поджав идеальные губки, томно выдохнула знаменитое:

— Не верю.

Потому как в ее картине мира такое доставалось только через постель. Причет неистовым служениям музам.

— Скажите, — спросила я у нее вдруг, — а кто занимается социальными сетями?

— Специально нанятые люди, — и девушка, чтобы продемонстрировать недоумение от вопроса, сложила губки буквой «О».

— Кем нанятые? — продолжила я.

— Мною. А что?

— Меня смутило несколько вещей.

— Каких?

— Во-первых, посты выходят редко и не регулярно.

— Чтобы новость поместить, она должна быть.

— To есть у группы новостей нет. А у Льва — пожалуйста.

— Он более активен.

Я рассмеялась. Да дай волю Машке, группа будет обеспечена постами по десятке в день. Хватит, чтобы ленту заспамить до отвращения. И это мы только на базе. Без выездов, но с полицией. И караоке.

— Второе. Качество материалов. На всех видеозаписях ребята поют мимо. Неужели нельзя сделать что-то приличное по звуку?