Тринадцать ящиков Пандоры - Кошик Рафал - Страница 16

— Пожалуйста, — запоздало ответил я. В кафе было всего три столика, и все заняты. Я снова махнул официантке. — Наверное, заказать здесь кофе — целое событие!

— Да. Поэтому лучше пойти и взять самому.

Ну уж нет — пусть только подойдет, я все выскажу, что думаю об их сервисе.

Я вздохнул и вытер платком мокрую шею. Нажал на «сброс» и снова на «вызов».

Старик тем временем, не стесняясь, разглядывал меня, просто глаз своих зеленых не сводил. Чернокожий и с зелеными глазами? Хотя, может, у него цветные линзы?

Очень неуютно мне было под этим изучающим взглядом. Я сел к нему боком, пытаясь сосредоточиться на звонке. Чертов Чимези по-прежнему опаздывал — и трубку брать не желал. Надо было сразу вызвать такси, а не тащиться сюда по жаре, сквозь смог и пыль.

Мимо неспешно полз поток разномастных автомобилей и мотоциклов — под окрики водителей, визг тормозов и рев клаксонов. По обеим сторонам вдоль шоссе стояли грузовики — видимо, за крошащимся бетонным забором, на той стороне, располагалась таможня. Может, там найдется приличное кафе, где вкусно и недорого кормят? При мысли о еде в животе снова гулко заурчало.

Кто-то дернул меня за рукав. Я повернулся — передо мной стоял босой мальчишка, в пятнистых, не по размеру больших шортах.

— Ден-ги, — мальчишка протянул розовую ладонь.

Я вздохнул и достал бумажник. Ведь не от хорошей жизни он попрошайничает…

Мой сосед неодобрительно пощелкал языком:

— Не давай голодному рыбу, лучше дай удочку и научи рыбачить! — Английский у старика был правильный, но звучал странно, с легкой шепелявостью, напоминавшей змеиное шипение.

При виде кошелька мальчишка облизнул губу и энергично потряс протянутой рукой.

— Купить тебе еды?

— Ден-ги, — повторил он, нахмурившись. Я отрицательно покачал головой и отвернулся. Старик расхохотался, а настырный мальчишка снова дернул меня за рукав.

— Нет! — Я говорил как можно жестче. — Хочешь — куплю еду. Или уходи.

Я вскинул смартфон и начал демонстративно набирать сообщение — гневное послание для Чимези. Но мальчишка не ушел. Так и стоял над душой, тряс ладонью и смотрел на меня. В какой-то момент взгляд его огромных глаз опустел, а лицо перестало выражать эмоции. Он задумался, но это не мешало ему клянчить деньги.

Мне стало не по себе. На смену жалости пришел испуг, а потом и раздражение. Чтобы успокоиться, я достал из кармана маленькую деревянную мельницу, мой талисман. Крутнул ее крылья, подумал о сыне. Почувствовал, как успокаиваюсь.

— Если хочешь — он отстанет. — В зеленых глазах старика сверкнула озорная искра.

— Не люблю наглецов. Даже если это дети.

— Тогда скажи ему вот что… — Старик привстал. Перегнувшись через столик, наклонился к моему уху и четко произнес короткую фразу — бессмысленный, как мне показалось, набор звуков.

— И все?

— Этого будет достаточно, чтобы он сбежал.

— Вряд ли я смогу это повторить, может, сами попробуете?

— А мне он не мешает, — усмехнулся старик. Пахло от него мокрым железом и чем-то сладким; может, маслом, которым он укладывал свои короткие седые волосы.

— Ладно. — Я повернулся к мальчишке и постарался как можно точнее повторить услышанное: — Нуоке агба эбеабиа.

Глаза мальчика расширились, он что-то пронзительно выкрикнул и, развернувшись, бросился наутек. Старик в голос расхохотался.

— Что это значило? — Я невольно улыбнулся — смеялся он заразительно.

— «Сюда пришел дядюшка с мешком».

— Что это? Сказочный монстр? — Я спрятал мельницу обратно в карман.

— Персонаж местных легенд по имени Дии Акпа. Демон-людоед, который ворует и пожирает маленьких детишек.

— Непослушных?

— Да нет — всех. Без разбора.

— Мальчик припустил так, словно дядюшка — не миф, а реальность.

— Здесь не принято отделять миф от реальности, и это мне на руку, — старик улыбнулся, продемонстрировав неприлично ровные и белые для его возраста зубы. — Если ты работаешь на свою репутацию столетиями, если твоим именем пугали не одно поколение детей в разных частях света… это слегка облегчает жизнь. Будем знакомы: Дии Акпа.

— Алеш Ковач. — Я не знал, что еще сказать. Может, у старикана слетела кукушка и он возомнил себя демоном-людоедом?

Я молчал, не зная, как продолжить разговор, а он все так же внимательно меня разглядывал, словно чего-то ожидая.

Один из грузовиков, припаркованных возле кафе, вдруг тронулся и, не включая сигнал поворота, под возмущенный гул легковушек плавно выкатился на шоссе. Оказалось, что за фурой собралась толпа. Люди толкались, напирали, некоторые махали руками, о чем-то споря или переругиваясь. Вокруг, словно мухи, вились торговцы — они разносили свой товар на широких подносах, поставив их на голову и даже не придерживая края руками.

Мое внимание привлекли колышущиеся прозрачные пирамиды на одном из подносов, который с удивительной легкостью несла худая и юркая девушка. Издалека пирамиды напоминали гору прозрачного желе. Или гигантскую медузу, от которой девчушка время от времени отщипывала сочные куски.

— Что это? — спросил я, когда девчонка одним движением подцепила очередную пирамидку и передала кому-то в толпу.

— На обочине? Мертвец.

— Бросьте, это не смешно. Что это за пирамиды, чем она торгует?

— Водой. — Старик пожал плечами и вытащил из своего огромного мешка потрепанную книгу. Переплет у нее был полностью оторван, и сама она скорее напоминала пачку старых, пожелтевших рекламных листовок. На первой странице я сумел разобрать лишь пару слов. Старик читал на испанском! — Я и не думал шутить про мертвеца, он лежит там минут двадцать. Шел из деревни в больницу и один квартал не дошел. Так бывает.

— Вы знали и не вызвали неотложку?

— Зачем? Он же умер. — Старик обстоятельно послюнявил палец и принялся листать страницы.

— Откуда вам знать? — Я подхватил сумку и быстрым шагом направился к толпе. Зачем? Спасти кого-то, кто сейчас там умирал? Убраться подальше от странного старика? А может, убедиться, что он сказал мне правду — и значит, не так уж безумен?

Проталкиваться сквозь толпу было неприятно, даже страшно. Поди знай, от чего умирает этот несчастный. Да и как пробиться через такую уйму народа?

Впрочем, вскоре люди с удивлением и любопытством начали расступаться передо мной — и я увидел пострадавшего.

Мужчина лежал на обочине, завалившись на бок. Никогда раньше не видел, чтобы у африканца была серая кожа. Я присел, взял левой рукой его запястье, пальцами правой попытался нащупать на шее хотя бы намек на пульс.

Ни дыхания, ни пульса не было. Я повернул его голову, приподнял веки — зрачки застыли. Из приоткрытого рта на губу выползла зеленая муха и тут же со звоном взлетела.

Старик оказался прав. Я стоял на коленях рядом с человеком, которого мог спасти, если бы не перешел тогда на другую сторону дороги. Болван ты, Алеш! Тебя учили пониманию, сопереживанию и небрезгливости лучшие профессора и врачи Любляны! И зачем? Чтобы к старости ты высокомерно перешел на другую сторону и тем самым лишил шанса умирающего человека?

Толпа притихла. Они, видно, ждали, что я совершу чудо. А я не мог. Я опоздал. Среди других был и мальчик-попрошайка: он жевал ломоть папайи, обливаясь сладким соком, и наблюдал за мной с неподдельным интересом.

Мне запомнилась поза мертвеца — он лежал на желтой от пыли, чахлой траве. Около старого муравейника, среди мятых, высосанных досуха пластиковых пирамидок и прочего мусора. Одна нога была поджата, а левая рука — вытянута вперед, словно он из последних сил, в отчаянном броске пытался до чего-то дотянуться. Умирая, он последним усилием сгреб в кулак растущую рядом траву. Единственную зеленую, живую кочку среди вытоптанной, выжженной солнцем растительности. И его мертвый, посеревший кулак с торчащей между пальцами сочной зеленью я запомню надолго.

— Псссст! Псссст!

Обернувшись, я увидел здоровенного чернокожего парня: бритый наголо, в ярко-желтой рубашке, в шортах, за поясом — пистолет: