Лич (СИ) - "Strelok" - Страница 43

— Так тебя будут больше уважать воины.

— А меня они разве считают слабаком?

— Ни в коем случае, владыка… я не так выразился, умение владеть оружием среди ягуаров ценится превыше всего. Так ты станешь гораздо ближе к ним.

— Давай проведем тренировочный бой, Ксочипеп.

— Прямо сейчас? — удивился тлакеталь.

— Прямо сейчас. На копьях.

Вскоре толпа полуличей выстроилась кругом, в центре которого находились Кирилл с Тлалоком.

— Магию не используем, мой царь.

— Хорошо. Начинаем.

Тлакеталь сделал выпад двухметровым копьем. Архилич благодаря лучшей реакции успел перехватить его левой рукой, потянуть на себя, оставив противника без оружия. Правой запустил другое копье, чуть-чуть придав ускорения телекинезом. Маленький обман никто не заметит.

Ксочипеп с пробитой новенькой кирасой и грудной клеткой повалился на землю, но тут же поднялся. Нежити такие повреждения нипочем.

— Беру свои слова назад, мой царь.

— То-то же.

Тлакеталь не с первой попытки выдернул копье из себя.

— Признаться, я рассчитывал на более продолжительную схватку.

— Ты знаешь, Ксочипеп, я не сторонник показухи и всей этой воинской доблести. Врага надо разить быстро и максимально эффективно, не пренебрегать хитростью, обманными маневрами, если нельзя победить грубой силой. А лучше вообще никогда ими не пренебрегать.

— Я понимаю, жизнь на Земле приучила тебя мыслить другими категориями.

— Это просто здравый смысл… и его тут часто не хватает.

Через полгода после похода против ванаров архилич сформировал первые две центурии рыцарей смерти. Пешую и конную.

Выстроившись на площади перед пирамидой Кеоцикаля, они сверкали начищенными почти до зеркального блеска доспехами. Комплект состоял из кирасы с четырехсегментной латной юбкой, наплечников, наручей без защиты кистей, поножи на бедрах, голенях и шлем наподобие тех, что были у греческих гоплитов.

На живого человека такие латы просто не налезут, поскольку рассчитаны на хрупкое телосложение полуличей. Хрупкость эта обманчива, ягуар по выносливости, скорости, силе даст фору любому живому человеку.

Ацтланские вояки из числа немертвых привыкли считать себя неуязвимыми, доспехи носил в лучшем случае один из четырех, остальные считали, что защита это лишнее и только ограничивает подвижность.

Бои с ванарами развеяли иллюзию, зачарованное оружие очень эффективно повреждает высушенную плоть, кости, но самое опасное — разрушает духовно-магическую оболочку, на которой все завязано. Такой урон куда труднее поддается «лечению», если вообще поддается.

Наиболее уязвимое место полулича — голова, основное вместилище души. Отрубленную руку или ногу можно прирастить от другого трупа, с черепом, пробитым какой-нибудь колдовской пикой, не прокатит.

А в ромейской армии зачарованное оружие встречается сплошь и рядом, подразделения ветеранов снабжаются им поголовно за счет государства, остальным достается по остаточному принципу или солдаты приобретают его на собственные средства.

Для завоевания такого монстра как Ромейская империя некромантам потребуется свести потери среди ягуаров почти к нулю, а так вряд ли получится. Лобовая атака орд зомби захлебнется при наличии серьезных магов или защитных барьеров.

К счастью, магов высшего порядка в Романии не так уж много, несколько сотен. Против тысяч жрецов-личей. И в отличие от немертвых живые маги, значительная их часть, трусливы, эгоистичны до глубины души и не обладают серьезной сплоченностью.

Сообщество личей по своей структуре является закрытой для посторонних кастой, члены которой фанатично преданы царю и работают ради общей цели. Ромейские чародеи в основном индивидуалисты, верные лишь себе, хотя в империи существуют их объединения — коллегии.

Коллегии существуют в каждом крупном городе и формально подчинены столичной, на деле все несколько сложнее. Все они выполняют скорее совещательную роль, самые сильные и влиятельные маги могу смело класть на их решения болт.

Если коллегия оказывается неспособна поставить на место зарвавшегося колдуна или группу колдунов, в дело вмешиваются драконы. За практикование некромантии, отдельных направлений кровной магии, спиритизма (здесь это куда серьезнее простого общения с духами) на территории империи сразу выносится смертный приговор.

По сведениям из разных источников в Романии водится от восьми до одиннадцати тысяч зарегистрированных магов. Самоучек, тех, кто владеет парой-тройкой фокусов, какой-то отдельной силой намного больше и они не учитываются.

Полноценными волшебниками на Отрии считаются индивиды сильным врожденным даром, кто с детства способен зажигать огонь взглядом, поднимать предметы, влиять на разумы людей, животных. За таких учеников среди членов коллегий идет нешуточная борьба.

К обычным людям маги в Романии относятся как к низшей расе, что в корне глупо и неверно. Ацтлан в этом плане намного прогрессивнее. О чем говорить, если Кеоцикаль, все его предки были абсолютно бесталанными? Но с помощью железной воли, целеустремленности он стал величайшим некромантом известного мира. В управляемой живыми мертвецами стране не делают принципиальной разницы между одаренными и неодаренными. Стать личем или полуличем имеет шанс каждый.

В этом мире чародей на поле боя выполняет роль тяжелого вооружения, у кого оно лучше, тот вероятнее и станет победителем. Под победителями Кирилл подразумевал немертвых, их серьезным преимуществом является выносливость. Живой маг физически устанет три часа подряд швырять в противника молнии, нервная система не выдержит, лич скорее выкачает из окружающей местности всю магию, чем выдохнется сам.

Но и тут существует куча «но» и «если».

Какова собственная плотность энергетической оболочки, каков внешний фон, использует ли волшебник какой-то усилитель, сторонний источник… Перед сражением стоит заострять внимание на данные детали.

Отрезав мизинец на левой руке разрывателем душ, Тлалок положил его в ларец из дерева, пропитанного кровью скорбящей вдовы, с вырезанными сигилами на стенках и крышке.

— Отделяя часть плоти, отделяю часть души. Отделяя часть души, обретаю бессмертие.

Кирилл с Тлалоком долго тянули с созданием филактерии, поход к Васгару отсрочил эксперимент, но не отменил. Дождавшись очередного равноденствия, личи решили провести ритуал над немертвым. Искупавшийся в крови, разбавленной оживляющим эликсиром, первый советник совсем не походил на безносую мумию в набедренной повязке. Напротив Кирилла стоял жилистый мужчина с широким лицом, карими глазами. Он раз за разом повторял слова заклинания, пока ларец не задрожал, а сигилы не замерцали синими переливами.

— Готово.

— Ого, — недоумевал Кирилл. — А как насчет второй части с перемещением куска души в предмет?

— Каюсь, мой царь, я решил тебе слегка удивить и не говорить о работе над новым вариантом ритуала. Более простым.

Тлалок открыл крышку и вытащил оттуда дымящийся мизинец, на котором не осталось ни грамма плоти. Если приглядеться, можно заметить слабое тление сверхъестественного характера. Свечение имело голубоватый оттенок.

— Но ты же вроде уяснил, лучший материал для филактерии — орихалк.

— Еще лучший — собственная плоть и кость. Ради повышения живучести я готов пожертвовать пальцем… хотя мне пришлось помучиться с созданием ларца. Знаешь ли, владыка, найти скорбящую вдову просто, сложнее определить, кто скорбит из них сильнее.

— Почему понадобилась именно скорбящая вдова?

— Все просто и одновременно очень сложно. Сила любви. Благодаря ей души глубоко любящих супругов в определенном смысле становятся единым целым. После смерти одного из них, половина этого целого тоже гибнет. Кровь из сердца вдовы помогла… придать форму и суть филактерии на магическом уровне.

— Ясно.

На самом деле Кирилл плохо понял, каким образом оно работает и как Тлалок умудрился прийти к именно такому способу решения проблемы.