Судьба на троих (СИ) - "Майский День" - Страница 9

— А дракон?

— Его племя тоже наделено бессмертием.

— Но ты выглядишь свободным, — рискнул я произнести. — Я видел рабов, их немало в нашем мире, они смотрелись иначе.

— Первые годы Аелия не выпускал за стены своей твердыни, но потом разрешил жить среди людей, лишь иногда возвращаясь в его замок. Я так и поступаю.

— Ты богат. Нельзя откупиться от его воли?

— Он всё равно богаче. У проклятых ящерок кладовые набиты не только золотом и каменьями, но и вещами из прошлой жизни.

Вампир поморщился пренебрежительно ткнул пальцем в мисочку с растёртым корнем.

— У него настоящее мыло есть, вода, правда, холодная.

Бениг потянулся, словно наслаждаясь теплом. Я никогда не думал, что вампиры на это способны, совсем как люди. Почему-то я его совершенно не боялся, играл он со мной, или я сам себя обманывал, но он внушал доверие.

— Так ты его навещал, пока я выздоравливал?

— Да. Получил казни за все вины сразу. И новый ошейник, видишь, какой блестящий? Ящерка так со мной щедр!

Мы помолчали. Внутри скопился противный комок тревоги. Я не решался спрашивать о собственной судьбе, потому что по сравнению с нескончаемой неволей Бенига, моя доля со всех сторон выглядела проще. Смертный человек, я неизбежно с течением лет уходил от расплаты. Хотя, вампир тоже мог покончить с собой: выйти на солнце или позволить охотникам, как он выражался, перерезать ему горло серебром. Он так не поступил. Надеялся на лучшее? Значит, и я должен.

Бениг заговорил первым:

— Скажу правду, охотник, какую кару он придумает для тебя, я не знаю. Вина моя, но примет ли ящерка это в расчёт, судить не берусь. Когда он прикажет, я отвезу тебя к нему и уберечь не смогу.

— Это честно. А ты хочешь меня защитить? Почему?

— Мы смешали кровь, как бы братья теперь. Ну довольно разговоров. Ты утомлён. Купайся, оттирай с себя грязь мыльным корнем, а потом в постель.

— Я спал всю дорогу!

Но разговаривал я уже с кадью, а не с вампиром. Моргнул — и нет его! Или умел так быстро исчезать или отвёл глаза, не знаю. Я остался в купели один и с удовольствием последовал совету. Вымыл волосы и кожу, наслаждаясь теплом и лёгкостью плавающего тела. Не без сожаления выбравшись из воды, подошёл к камину, растирая себя длинным узким куском холста. Засмотревшись на огонь не сразу услышал окликавший меня голос:

— Господин, я провожу в твою комнату.

— Хорошо, — ответил я немного растерявшись.

Голышом идти не хотелось, а мою одежду слуги убрали, но как выяснилось, предусмотрели и это. Мужчина протянул длинную просторную рубаху, а когда я натянул её, подал халат. Ещё мне принесли домашние мягкие сапожки, так что шествуя следом за слугой по коридору, я ощущал себя почти принцем.

Спальня, куда привели, поразила и размерами, и уютом. Монументальное ложе украшал настоящий балдахин. В камине, как и везде, пылало пламя. Сундуки и поставцы поражали изяществом отделки. На столе у окна лежали письменные принадлежности и несколько книг. Само окно оказалось плотно занавешено тяжёлыми портьерами, почти не пропускавшими света, что в доме вампира являлось, вероятно обычным порядком вещей.

Пока я озирался, слуга принёс тяжёлый поднос, уставленный горшочками и мисочками. Еда пахла так восхитительно, что сразу заурчал голодный живот. Торопливо объяснив, что прислуживать за едой мне не надо, я избавился от заботы старика и сел за стол. Признаться, я уже думал, что меня не накормят в замке вампира, а завтрак оказался выше всех похвал. Я так наелся, что едва добрался до постели.

За окном разгорался день, но меня разморило после купания и сытной трапезы, так что теперь приказ отдыхать не вызывал возражений. Перед тем как лечь, я отодвинул край портьеры, полюбовался юным днём. Из окна был виден склон холма, поросшего лесом. Вновь плотно задёрнув штору, я отправился спать.

Всех разогнал, сделав вид что собираюсь отдыхать, но едва остался в спальне один, как сразу вернулся в кресло у огня. Надоели просто со своей заботой: подушечку под бок ткнуть, подогретого вина с пряностями принести. У всех вампиров, интересно, слуги такое бедствие? Я изгой, на чашу крови не приглашают, откуда мне знать?

Назло Дренту спросил чаю. Люблю, когда они делают вот эти постные осуждающие рожи, хотя повеления исполняют безукоризненно.

— Мой гость всем обеспечен?

— Да, господин.

— Берегите его.

Губы опять неодобрительно поджались, но я не обратил внимания. Дрент вечно демонстрировал недовольство, он считал, что веду себя не по чину и пытался воспитать во мне хорошие манеры. Поздно уже, вообще-то было барахтаться, но я не слишком усердно сопротивлялся. Чай не допил, так и остыла эта бурда на столике, покрылась неприятным налётом тлена.

Мне нравилось смотреть, как огонь неторопливо пожирает дрова. Казалось бы, отличное время и место для дум, но замок жил бурной дневной жизнью и запретить её я не мог. Следовало ведь убирать многочисленные покои, обихаживать лошадей, возделывать огород. Слуги не виноваты, что у вампира отменный слух, они заняты делом. Впрочем, суровый невольничий опыт приучил меня отрешаться от всего окружающего.

Легенды о шевелении за барьером бродили всегда, с тех самых пор, как произошла Потеря и наш кусок мира остался сам по себе. Я бы и внимания на них не обратил, не заговори об этом ящерка. Драконы более всех нас ухватили от печально ушедшего прошлого. Камины в замке Аелии топились ведь горючим газом, который по трубам шёл из недр земли. Я пытался у себя такое устроить, но сыскать мастеров, умеющих найти всё нужное теперь не представлялось возможным. Люди забыли былое цветение планеты, сколько поколений сменилось — удивляться нечему.

На смертных я не полагался, узнать что-то действительно стоящее можно было лишь у вечных. Вампиров, например. Не драконов же спрашивать, для них я — ничто, чужая вещь. Для своих, кстати, тоже. Меня продали, не спросив моего мнения по этому поводу, и после принялись усиленно презирать. Двери лучших домов захлопнулись без треска, но плотно. Я смирился.

После того как Аелия отпустил в жизнь, первое время скитался по пустым землям, по краю барьера, где было скудно, голодно и потому никто из высших на эти угодья не претендовал. От низших мне тоже доставалось, но это пока. Ни ошейник, ни статус никак не мешали набирать мощь, зато годы сурового драконьего воспитания научили осторожности и терпению. Понемногу я начал обыгрывать тех, кто слабее, а потом однажды взял и вернул себе фамильный замок, вышвырнув из него зажравшуюся вампирскую парочку.

Ящерка, кстати, не возражал против моих эскапад, ему понравились проявленные распорядительность и ловкость, он даже хохотал, слушая мой рассказ, вероятно, импонировало, что унижают вампиров, да и те могли лишь злобно шипеть: по закону замок рода Лэ принадлежал его единственному прямому наследнику. Мне.

Любви к дерзкому рабу не прибавилось ни у кого. Врагов стало больше, но пойти против драконов кровососы не решились. Приятно, конечно, сломать хребет одному наглецу, но после этого самому придётся подставлять горло под невольничий ошейник. Правила суровы.

Огонь в камине сладко догорал, а меня настигло утомление, так что уже без возражений забрался в постель, побросав на пол одежду, вытянулся на грубом холсте. Один. Холодно.

Сплю я мало и очень чутко, потому охотники и не застали врасплох в пещере. Те двое вампиров, что пустили к себе передневать, конечно, погибли, но жалеть я их не собирался, как и они меня. Швырнули в угол рваное одеяло и велели сидеть тихо, потому что брезговали моим обществом, хотя отказать в приюте не посмели. Не подними я их от дневного забытья, так и сдохли бы с разваленным как у скота горлом, а в бою умереть даже вампиру приличнее.

Проснувшись, я ещё повалялся немного, натянув до горла тёплый мех одеяла. День в разгаре, никуда не уйдёшь, но подопечный, кажется пробудился. Следовало с ним повидаться, у людей постоянно возникают новые вопросы, а я тут единственный, кому их можно задать. Слуги будут молчать. Они преданы мне не по любви, так из выгоды. Я хороший хозяин: не гневлив и не требую лишнего.