Всем, кому должна - прощаю (СИ) - Любимка Настя - Страница 25

— Невесту перед этим специально не кормят? — хмыкнула она, но перед ароматным запахом мяса не смогла устоять и откусила.

— А это как пойдёт, — усмехнулся я. — Вина?

— А давайте! — с какой-то бесшабашностью согласилась она.

Это была одна из самых удивительных ночей в моей жизни, проведённых с женщиной. Я не припомню ничего подобного ранее. Как-то ни разу не доводилось из собственной кухни воровать еду и тайком проносить ее в покои. Конечно, я мог бы приказать и мне все бы принесли и даже приготовили, однако авантюрное настроение завладело мной. Казалось, что нет ничего важнее и интереснее, чем собственноручно добыть своей женщине еду, будь мы в лесу — и сам бы поймал, и сам бы приготовил, ни капли при этом не испытывая дискомфорта. Наоборот, еще бы гордился.

Как жаль, что мы в замке…

Я кормил Самиру, умиляясь её аппетиту. Она действительно оголодала, но не хотела давиться всухомятку, по ее словам. Нам пришлось сделать уже совместный набег на кухню, где, стараясь не шуметь, девушка нашла себе оставшееся с вечера рагу из кролика с морковью и картофелем, перепела в винном соусе, на десерт взбитое суфле с ягодами.

С этим мы порталом вернулись к ней, где я со всем старанием исполнял придуманный только что обычай. Мне даже в голову не пришло, чтобы настаивать на столовых приборах и тем более приказывать девушке. Кормить ее с рук было приятно и пикантно, губы Самиры осторожно касались моих пальцев, стараясь не задевать моей кожи, но в итоге несколько раз все равно притронулись.

В эти моменты меня словно молния прошивала надвое, а то и натрое. Я едва сдерживал порыв очертить пальцами ее рот, щеки и нежную шею. Я словно воочию видел то, как сливаюсь с ней в страстном поцелуе. Эти мысли сбивали с толка.

Я знал, что истинная пара вампира — единственная, с кем он сможет иметь физическую близость, но даже не предполагал, что злость и ненависть, которую испытывал, узнав, что натворила Самира, уйдет не просто на второй план, а перестанет быть существенной, когда мы не конфликтуем, а просто общаемся и даже шутим.

Пока девушка ела, я расспрашивал её о мире, в котором она жила. Технологии меня заинтересовали и я уже думал, как бы создать похожего действия артефакты.

Она кривилась, когда я называл её Самирой, но назвать её Надеждой не мог, слишком чуждое для нас имя. Сошлись на Надин. Этот вариант удовлетворил и её, и меня. Я совершил много ошибок с Самирой, и сейчас, с Надин, собирался начать наши отношения с начала. 

Это была во всех смыслах самая удивительная ночь в моей жизни. Удивительная не тем, что меня кормил вампир прямо с рук. А тем, что я смогла полностью расслабиться и ощущала себя комфортно и спокойно. Раньше чувство покоя мне было неведомо. Я постоянно куда-то стремилась, спешила, не давая себе и минутки подумать над тем, чего действительно хочу, о чем мечтаю и как, в конце концов, прекрасна жизнь вокруг.

Только сегодня, рассказывая о Земле, я поняла, что сама толком ничего не видела и почти не знала. Только работа, работа, работа, а жизнь… она прошла мимо меня.

Все прошло мимо меня под эгидой «надо»: надо встать пораньше, чтобы покормить скот, а потом бежать в школу; надо успеть приготовить обед и ужин, пока мать не вернется с работы, а заодно присмотреть за младшими, и только потом, перед сном, сделать уроки; надо бежать на работу, чтобы были деньги на еду и помощь матери, а не мечтать о высшем образовании и пышной свадьбе…

Надо, надо, надо… Год за годом одно и тоже. И ни одного хочу, ни одной исполненной мечты, даже сын — и тот не оценил ничего, что было для него сделано.

Я вспоминала свою жизнь в мельчайших подробностях, но без застарелого, заскорузлого чувства обиды или недовольства. Так все жили, время такое — тысяча и одна отговорка, лишь бы не быть счастливой. Лишь бы отдать свой кусочек счастья кому-то другому, кому-то, кто в первую очередь ценил себя.

И сейчас я широко распахнутыми глазами смотрела на пруд, стоя у окна. Как красива здесь природа, иногда мне даже кажется, что рядом находится море. Воздух здесь особенный, немножко соленый, отдает йодом и водорослями. А может я все придумываю и мне чудится морской воздух, потому что на море я была последний раз в двадцать пять лет, потом отправляла сына в детские лагеря у моря, а сама работала…

Отпуск — непозволительная роскошь, — всегда считала я… А что в итоге? То-то и оно…

Я так и не добилась от Макса однозначного ответа касаемо моей запертой в покоях персоны. Он не сказал ни «да», ни «нет» на просьбу о прогулках. Отмахнулся, увлеченный моими рассказами о Земле и о матушке России. Его взгляд был не просто заинтересованным, нет, мужчина словно был заворожен всеми чудесами технологического прогресса, Макс будто бы примерялся с тем, чтобы воссоздать сказанное мной, но уже здесь.

А я… я не стала спорить и требовать незамедлительных ответов и обещаний, вполне трезво рассудив, что шаг навстречу мы сделали, а этих шагов еще предстоит уйма, если мы хотим конструктивного диалога и какого-то сотрудничества. Какого — пока мне не ясно, я не вижу его в качестве своего мужа, да и замуж, если быть до конца честной, — не стремлюсь. Хватит, побывала уже… и ребенка родила.

Интересно, Эдик хоть немного обо мне переживал?

Я тряхнула головой, прогоняя мысли о сыне. Он — там, я — здесь. А коль бы я очнулась дома, то ничем хорошим все равно бы наша встреча не кончилась. Из сердца вон, так бы и было, после того, что Эдик вытворил. Ох…

Под грудью засосало, тоскливо так, колюче… не проходит боль матери от неблагодарности сына и не пройдет. Даже мысли шальные возникали, а не опоила, не одурманила ли Людочка чем моего сына? Но здравомыслие всегда брало верх, Эдик был эгоистом от пяток и до макушки. Всегда и во всем. Винить Люду в том, что мой сын стал мразью, — глупо. Конечно, в чем-то и она подмогла, но… Это я воспитала сына так, это я недосмотрела, недоглядела, избаловала, помня о том, как мне не хватало материнского тепла и заботы.

Все казалось мне, что не должна допустить той же несправедливости, которой потчевала меня моя матушка, не позволю так пахать, как пахала я изо дня в день, начиная с пятилетнего возраста. Все детства для него хотела, беззаботного, счастливого, доброго… Просто детства, а не ежедневых хлопот да ответственности, от которых кругом голова и желание вырваться из оков хоть на мгновение.

Крыльев я для него хотела, свободы выбора, того, чего у меня отродясь не было и чего я не смогла достичь, понимая, что опереться мне не на кого. Мать мне так развода и не простила. Никого из младших ко мне не допустила, запретила видеться и созваниваться, а однажды и за порог погнала, когда я к ней приехала, и на внука даже не взглянула.

Никто и не вспоминает о «непутевой» городской Надьке, что до ночи ходила за малышней вместо матери. Вместо нее же и выхаживала, когда болели, да кормила всю ораву, обжигаясь у печи и не видя маленьких радостей, которые свойственны подросткам и юности. А позже я посчитала, что должна отказаться и от новой любви ради будущего единственного сына, которому кавалер мой не по нраву пришелся.

Кому нужна была та жертва? И кого она сделала счастливей? Не меня. Да и не сына моего.

Я вздохнула и отошла от окна. С тоской посмотрела на сломанный мольберт и клочки холста. Вот это силища у князя. Словно бумага тонкая, а не плотная ткань. Интересно, мне принесут новые инструменты, или Макс, впечатлившись от моих способностей, запретит мне впредь рисовать? Было бы жаль расставаться с таким развлечением. Я не могу сказать, что раньше любила рисовать, но находила в этом удовольствие, однозначно. А сейчас и вовсе оно стало отдушиной.

Я медленно возвращалась в спальню, хотя спать еще не хотелось. Мысли одолевали меня. Князь хочет детей. И пусть я не признаю себя его невестой, и думать о том, чтобы стать его женой, тоже не хочу, но вопрос о детях когда-нибудь встанет передо мной… Встанет, когда я пойму, что полюбила кого-то и хочу его продолжения так же сильно, как и прожить с ним подле всю свою жизнь.