Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере (СИ) - Кальк Салма - Страница 51

— Иди уже, что ли, не морочь голову, — Себастьен кивнул, отпуская Карло на подвиги. — Будь на телефоне и не смей напиваться, тебе еще нас домой везти.

— Понял, выполняю, — Карло весело сверкнул глазами и умчался в фуршетную залу, а по дороге пристал к двум молодым и по местным меркам достаточно легкомысленно одетым дамам.

И в этот момент Элоиза увидела Барберини. Он шествовал рядом с хозяином дома и о чем-то ему тихо говорил. Глаза сверкали, и вообще он со своим крючковатым носом был похож на хищную птицу на охоте. За ним шел слуга в его ливрее и нес увесистый ящик. Вдох, выдох, собраться, укрыться за всеми возможными укрытиями… и не вцепляться так сильно в любезно подставленный локоть.

— Милая Элоиза, я рад вас видеть, вы обворожительны, как всегда, — Барберини раскланялся с хозяином и подошел прямо к ним. В этот момент Лодовико неслышно отошел и занял такую позицию, из которой ему было все видно и многое слышно. А еще Элоиза подозревала, что случись что — и оружие появится у него в руках так быстро, что никто не успеет ничего понять.

— Добрый вечер, граф. Я правильно понимаю, что вы незнакомы с моим спутником?

— С господином герцогом я ни разу не встречался до сегодняшнего дня, — подтвердил Барберини.

— Я предпочитаю называться Себастьяно Марни, граф.

— Отчего же? Ваш отец оставил вам не самое плохое имя, — хмыкнул Барберини. — И вы изрядно на него похожи, хотя у него были глаза болтуна, а у вас — глаза убийцы.

— Это мое личное дело — как именно называться, — а взгляд-то у него действительно не самый мирный, с чего бы это?

— Господа, я правильно понимаю, что нам есть, что обсудить? Итак, это граф Корнелио Барберини, это монсеньор Себастьяно Марни, меня все знают, и завершили с представлением, — Элоиза улыбнулась обоим.

Как она думала, примерно одинаково.

— Господин… Марни ищет некую историческую хронику, я правильно понимаю? — спросил Барберини.

— Скорее, достоверную информацию, — Марни сощурился.

Как кот. Нет, как большой кот… например, как леопард. Крупный хищный кот должен быть посильнее крупной хищной птицы.

— Элоиза рассказала мне эту историю… нет, решительно не понимаю, зачем человеку, так далекому от прекрасного и возвышенного, как это только возможно, понадобилось разыскивать мадонну Фьору.

— Уверяю вас, у людей встречаются самые разные надобности, — Марни был вежлив, но Элоиза чувствовала, что искра может вспыхнуть по малейшему поводу.

Что такое между этими двумя?

— Элоиза убедила меня, что вам, в принципе, можно отдать в руки сокровище. Вы поймете его истинную ценность. Вот, смотрите, — Барберини кивком подозвал слугу, тот приблизился и открыл свой ящик.

В ящике лежала та самая хроника. Даже с той же самой закладкой. Или другой?

— Да, это та самая рукопись, — неуверенно произнесла она.

— Вы можете убедиться в этом сами, прелестная Элоиза, — граф пригласил ее поднять переплет и посмотреть.

Книга оказалась та самая, о чем она и сказала.

— И что вы хотите получить за свое сокровище? — спросил Марни.

— Почти ничего, — усмехнулся граф. По его сигналу в залу вошел еще один слуга, на этот раз в местной ливрее, в руках у него был поднос, а на подносе — три хрустальных бокала, наполненных тёмно-красной жидкостью, вероятно, вином. — Предлагаю выпить за успех вашего дела. Или даже — у каждого из нас сейчас есть некое дело, и пусть всем нам сопутствует успех… Рискнёте?

Элоиза всмотрелась в графа. Определенно, есть какая-то западня, он торжествует и даже не скрывает этого. Так, а что в бокалах? Она зажмурилась на мгновение, потянулась к ним мыслью… о как! Два и один! Кому один, кому два? Один графу, и пусть мы оба помучаемся? Вряд ли. Один мне, а мужчинам что-то другое? Нет, как-то иначе. Один Себастьену, и два нам с графом? О черт… Элоиза открыла глаза и уронила сумку.

Сумка была не застегнута, из нее на мраморный пол радостно выпал телефон, следом миниатюрный флакон духов, пудреница, помада… Мгновенно Себастьен нагнулся и подал ей все её вещи, она затолкала их обратно в сумку, подняла голову и взяла с подноса оказавшийся ближайшим бокал.

— Конечно, рискнем, Корнелио, — и подмигнула ему.

Он, конечно же, растаял и взял бокал, Себастьену остался последний.

— За удачу, так? — негромко сказал он.

Хрусталь нежно зазвенел, выпили… Себастьен поставил на поднос свой бокал, а затем и бокал Элоизы. Граф к тому моменту тоже допил и хотел поставить бокал, потянулся… и осел на пол со страшным воплем.

Бокал разбился в мелкие осколки.

* 61 *

Что тут началось! Граф корчился на полу и выл. Прибежал хозяин, сбежались гости, пришлось отвечать на вопросы — нет, мы не знаем ничего о происхождении этого вина, его предложил нам господин граф, и кто его разливал, мы не знаем тоже… Слуга в ливрее Барберини тоже не смог сказать ничего вразумительного — господин граф позвал его нести поднос с уже наполненными бокалами.

Среди гостей оказался врач, он осмотрел и местами понюхал графа, потом понюхал осколки и предположил отравление. Далее стали решать вопрос о промывании желудка, а Элоиза хмыкнула и достала телефон. К сожалению, он не пережил падения, весь покрылся трещинами и отказывался включаться и куда-либо звонить.

— Себастьен, дайте телефон. Граф скотина, конечно, но это не повод добивать поверженного врага, — тихо сказала она.

Номер она, к счастью, знала на память.

— Доменика? Да, это я с не своего телефона, мой упал и разбился, это не важно сейчас! Ты не в клинике? У тебя там сейчас есть кто-нибудь? Отлично. Да вот почему — ты ведь знаешь персону по имени Корнелио Барберини? Он сейчас на наших глазах похоже что отравился каким-то зельем собственного приготовления. Да, мне его жалко. Везти к тебе в клинику? Хорошо, договорились.

И когда через четверть часа приехала «скорая», Элоиза уверенно назвала адрес клиники Доменики Фаэнцы и сказала, что пострадавшего там уже ждут.

Появившийся Карло принялся горестно сетовать на то, что пропустил всё самое интересное.

— Не переживай, получишь еще своё, — Лодовико кивнул на ящик. — Бери и тащи в машину!

Элоиза поняла, что все ещё держит в руках телефон. Она вышла из списка вызовов в главный экран… и с удивлением увидела на нем свое собственное изображение. Внимательное и серьезное. Такого кадра у неё никогда не было, кажется, его сняли на каком-то из совещаний в кабинете кардинала. Она только хотела спросить, что это, собственно, но Себастьен мягко забрал у нее телефон и положил во внутренний карман.

— Едем домой? — он смотрел на нее как-то очень странно, как будто не видел вообще никого, кроме нее.

— Да, конечно, едем, — она снова взялась за его локоть, они распрощались с хозяевами, взаимно договорились держать друг друга в курсе, если что-то станет известно о бедняге Барберини, и пошли к машине.

В машине Себастьен обхватил ее за плечи и молчал.

— Что случилось-то? — допытывался Карло. — Чего такого он выпил?

— Молчи, Карло, лучше молчи, — тихо сказал Себастьен. — Случилась какая-то гадость, я не могу пока понять, какая. Элоиза, не вертитесь, пока мы дома не окажемся, я вас не отпущу, мало ли что. Лодовико, смотри в оба, понял?

— Да понял, но мне кажется, что ты слегка перестраховываешься. Так, самую малость, — ответил Лодовико.

— Ну и ладно. Доедем — успокоюсь.

Они доехали до палаццо д’Эпиналь без приключений, но дух перевели только тогда, когда за ними с лязгом захлопнулись раздвижные ворота гаража.

— Все в «сигму», ящик туда же, — скомандовал Себастьен. — И Варфоломея позовите, как же без него.

* 62 *

В «сигме» все расселись, и только тогда Себастьен открыл ящик. Осторожно достал книгу, раскрыл — и тут из нее выпал белый конверт. Лодовико поднял его.

— Тут написано, что это тебе, возьми, — и протянул конверт Себастьену.