Истинная пара: третьим будешь? (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 22

— Нина, велите Александру с Кириллом освободить апартамент над гаражом. Там также следует убраться. Выделите горничную. Пойдёмте, Юлия Николаевна, в столовую.

— Простите, я только хотела сказать, что там привезли какой-то заказ, Саша расписался, но ничего не понял — кому, зачем, откуда… Там много всего!

— Пусть в следующий раз зовёт меня, раз сам не разбирается, — от голоса Магдалены чуть было не завяли розы, стоявшие в вазе на столике, и Нина шуганулась куда-то в подсобки. Я вспомнила:

— Наверное, это для котика всё приехало, я вчера заказала!

— Имеет смысл пойти посмотреть.

И домоправительница направилась к выходу, чеканя шаг на своих невысоких каблуках. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Много всего… Не так уж и много должно быть! Лоток, когтеточка и маленькое «дерево» с игрушками.

Но у ворот громоздились коробки и ящики. Их сторожил седой дядька лет пятидесяти, поджарый, ещё мускулистый, но уже обвисающий потихоньку в щеках и в бицепсах. Завидев Магдалену, он встал навытяжку и отрапортовал, едва ли не козырнув:

— Принял две посылки! Для кого — не имею понятия!

— Если не имеешь, зачем принимал? — каким-то новым, язвительным тоном спросила Магдалена. Дядька почесал в затылке:

— Привезли ж, значицца, так надо!

— Бастида-мать, за что ты на меня наслала проклятье с персоналом! — Магдалена подняла взгляд к небу, словно пожаловалась, а потом, покачав головой, пригласила меня жестом: — Посмотрите, Юлия Николаевна, для вас?

Я узнала на этикетках двух коробок название зоомагазина и радостно вцепилась в них:

— Для меня! То есть, для Рыжика!

— А это тогда что?

Два старинных сундука, обтянутых железными полосками, закрытые на висячие замки без скважин, и чудовищных размеров кофр, обитый тканью с фирменным узором Луи Вуиттона. Что-то жутко знакомое! Неужели… Такой кофр стоял у тётки Фотиньи на почётном месте в доме. Фамильная реликвия, доставшаяся от прабабки, которая служила в Петербурге пророчицей при царском дворе. Протянув руку, я коснулась гладкого атласа и увидела зеленоватые искры, посыпавшиеся с кофра. Словно ужалило в пальцы. Конечно, тётушка заперла всё это заклинанием! Только люди могут касаться, а открыть не сможет никто, ни одно существо. Ключ наверняка был отправлен специальной почтой. Значит, снова ждать сову. Поэтому и окно лучше не чинить.

— Это тоже моё, — заявила я Магдалене. — Родные переслали вещи, оставшиеся дома.

— Хорошо. Александр, будьте так добры, вместе с Кириллом перенесите всё в комнату Юлии Николаевны.

— Нет-нет! — поспешно вмешалась я. — На сундуках защита. Я сама.

— Как вы… Они же тяжёлые, — с сомнением смерила взглядом моё тощее тело Магдалена. Я только улыбнулась:

— Вы забыли? Мне не обязательно тащить их в руках.

Как там надо сказать? Я приблизилась к нагромождённым друг на друга сундукам и тихо сказала, сплетя пальцы рук:

— В воздух поднимись, лети не остановись до самого места, и аккуратно приземлись. К гаражу!

Громадины зашевелились, и Магдалена ахнула. Дядя Саша резво отпрыгнул в сторону — не ожидала от него такой прыти! Мои сундуки плавно оторвались от земли и поплыли над дорожкой между сосен. Я ощутила всем телом, до чего они тяжёлые, и пришлось пойти за ними следом. По-хорошему, стоило бы перемещать по очереди, всё-таки до уровня моей тётушки мне ещё расти и расти. Но я же должна пустить пыль в глаза! Умная же! Сильная! Поставила на место прислугу! Теперь буду расплачиваться.

Голова заболела уже на подступах к гаражу. Будто стальным обручем сжало лоб, виски, затылок. Шабаш, Юлечка, ты дура! Теперь маяться с мигренью до конца дня! Зато Магдалена была восхищена. А дядя Саша тащил в руках кошачьи аксессуары и то и дело одобрительно крякал. Головная боль слегка отступила, побеждённая чувством гордости за саму себя. Но только слегка.

Когда тяжеленные ящики приземлились на травку возле гаража, едва не помяв клумбу с цветами, я выдохнула и внезапно потеряла равновесие. Земля ушла из-под ног, как будто планета внезапно рванула вперёд, а я не успела ухватиться за поручень. Дядя Саша побросал коробки и подхватил меня под локоть:

— Вы чего эт? А ну, не падать!

Я схватилась за голову:

— Ух ты… Болит-то как!

— Перетрудились? — вроде бы слова Магдалены были сочувствующими, но тон неожиданно оказался холодным. Подняв на неё удивлённый взгляд, я поняла, что допустила ошибку. Ведь твердила только недавно, что не владею больше магией, а тут заставляю летать ящики… Надо выкручиваться, а как, если мозг не варит — он сам варится!

— Я… Магия тётушкина… Тяжело вышло — у меня ломка…

Глупости болтаю, но Магдалена явно верит. Головой покачала, вроде как подозрительно, но в глазах мелькнуло настоящая жалость. Буркнула:

— Вызову врача семейного, а вы пока прилягте у себя да шторы задёрните.

— Не надо врача, пройдёт, — я выдохнула с облегчением и пошла к дому, ступая аккуратно, потому что земля ещё качалась, как пьяная. Мысли путались, когда попыталась вспомнить семейный заговор от боли, а потом вспомнила, что магическую ничем не снять… Только лежать с закрытыми глазами и подпитываться от кого-нибудь. Мама и сёстры поделились бы со мной силой, так нет их рядом. Может, Вишенка проявит сознательность?

Голос белка тут же прозвучал в моей голове: «Я не умею… Я никчёмный, плохой…»

А чего тут уметь? Надо просто настроиться на одну волну. Она у нас есть, но настолько слабая, что вряд ли получится. Нащупать бы… Подтолкнуть… Но мне было так плохо, что я отмахнулась от ноющего белка и принялась подниматься по лестнице на второй этаж. Сама как-нибудь…

В комнате было свежо от дырки в окне и сумрачно от неотдёрнутых штор. Кулём свалившись на кровать, я застонала:

— Шабаш, помоги мне… Великий Шабаш… Во имя всех ведьм нашего рода…

И будто в ответ моей мольбе послышался звон разбитого стекла. Вздрогнув, я разлепила глаза, попыталась сфокусировать взгляд, чтобы увидеть, кто снова высадил окно, но мигрень жадно набросилась на меня, стуча по голове молотком, словно заколачивая гвозди в мозг. Ну нафиг… Потом гляну. Ещё одного неуклюжего филина я сейчас не выдержу… Не сдохнуть бы от боли!

Шорох одежды совсем рядом.

Я замерла, боясь пошевелиться.

Снова стало душно и неуютно.

А потом холодная ладонь накрыла мой лоб. Как раз там, где бесновалась проклятая магическая мигрень.

Будто в жаркий день внезапно подул свежий ветерок.

Будто вышла распаренная из бани в одной ночной рубашке, и вечерний туман обнял своим влажным телом, укутал в избавительную прохладу…

Будто мама присела рядом и зашептала причудливую сказку на ночь…

Шёпот прогонял боль, усмирял жар, укутывал голову в ватное покрывало, чтобы уберечь от противной долбёжки в висках. Странный шёпот. Похож одновременно на молитву и на заклинание, и слов не разобрать…

Я приоткрыла один глаз, осторожно, медленно, чтобы не поймать ещё порцию боли, но та ушла. Только лёгкий отзвук попытался снова прорваться в голову, но был изгнан ладонью молоденькой девушки, которая сидела рядом со мной. Молоденькой, рыженькой и весьма знакомой.

Она сказала что-то на непонятном языке, я покачала головой и пожала плечами — мол, не понимаю. Гостья сунула руку в рукав, достала кожаный мешочек и, раскрыв его, бросила в воздух между нами щепотку пудры. Сказала несколько слов на своём наречии. Вопросительно глянула на меня.

— Ты кто? — шёпотом спросила я. Девушка улыбнулась:

— Ну что, полегчало маленько, милая?

Вот теперь понятно говорит. Я кивнула, приподнимаясь на локте, прислушалась к внутреннему состоянию. Да, полегчало. Боль совсем ушла. Ведьма поделилась со мной силой. Ведьма, да… Похожая на человека, которого я знаю. Которого я каждый день вижу в зеркале…

— Ты моё отражение?

Я невольно бросила взгляд на зеркало. В нём была дыра, чёрный провал звёздочкой. Разбилось? Изнутри? Она вышла из зеркала?

— Я не отражение, я Аксинья. Из Велизаровых ведьм.