Пленённая княжна (СИ) - Богатова Властелина - Страница 14

Нутро сразу потяжелело, как и веки, и голова, вновь захотелось спать. Казалось, только приклонила голову к стене, как уснула мгновенно, не помешал и поднимавшийся шум в горнице, хлопавшая без конца входная дверь и на задворках дома старосты лаявшие псы, встревоженные запахом чужаков.

Я так бы и проспала до поздней ночи, но по щеке прохладой мазнул сквозняк, и присутствие постороннего сразу вытеснило меня из сна. Распахнула глаза, выхватив взглядом Вротислава — он принес огонь еще в светлую, но уже погружавшуюся в бледный сумрак клеть. Сон окончательно ушел, я почувствовала себя отдохнувшей.

Княжич заметил, что я проснулась, хоть и не смотрел в мою сторону. Укол досады все же оставил след. Я поднялась. Когда он зажег лучины, увидела, что его волосы влажные, да и ворот рубахи тоже. Мне до зуда по коже хотелось отмыть следы после посягательств татей, смыть водой грязь, которой меня облили. Ведь впереди еще долгий путь, а ближайшие веси не скоро встретятся.

— Мне нужно помыться, — сказала, а внутри все распалялось — на деле оказалось, что притворяться простой девкой мне не по нутру, чувствовать себя серой тенью.

Княжич, казалось, сделался вовсе неподвижным, а я выпрямилась и подняла подбородок выше, выказывая твердость в своем решении, вцепившись взглядом в его макушку — пусть не думает, что меня можно не замечать. Решимость быстро осыпалась пылью, когда он развернулся, но даже тогда старалась смотреть прямо, ничуть не проявляя сомнения и слабины. Он затмил собой мягкий золотистый свет, что играл бликами на одной стороне его лица, а от его выросшей тени казалось, что в клети потемнело.

— Хорошо, — посмотрел свысока и тягуче, — сейчас вернусь. — Направился к двери, скрываясь за ней, а у меня почему-то сердце пустилось в галоп, хотя с чего вдруг?

Чтобы занять себя, прошла к вещям, выуживая исподнюю. В дверь тихо поскребли. Поправив выбившиеся от сна пряди, быстро спрятала за ворот косу. Кто это может быть? Прошла к двери, отворила так, чтобы щель была узкая, но тут же расслабила плечи, потому что за дверью опасности никакой не было.

— Велено проводить тебя, — обронил русоволосый мальчишка шести зим, в кожухе не по плечам нараспашку — видно, доставшийся от старшего брата или родственника какого.

— Подожди, — велела я, накинула кожух и, взяв скрутку, засунула ее за пазуху, вышла в темный переход.

5_4

Мальчишка повел по темному переходу, и когда спешно проходили мимо горницы, голоса стали слышны отчетливее, но все равно ничего не разобрать в этом мужицком гвалте. Я одернула себя резко, когда осознала, чей голос хочу выделить. Вротислав наверняка там, присоединился к братии. Тем лучше, значит, у меня еще будет время хорошенько подготовиться ко сну, хотя в то плохо верилось: наверняка не будут засиживаться — если завтра дождя не будет, то в дорогу, а прежде нужно хорошо выспаться.

На улице было до того свежо и прохладно, что тяжелые мысли быстро развеялись, исчезло куда-то и гнетущее волнение. Я жадно вбирала в себя сладкий, напитанный влагой весенний воздух, ступая по мягкой в неглубоких лужах земле. Дождь еще моросил, окропляя лицо водной пылью, еще больше будоражил. Мы минули двор, который — слава Макоши — пустовал — все сейчас собрались в избе за общим столом. Мальчик повернул налево, уводя меня в сумрачный проулок хозяйских построек, где, видно, хранились всякие припасы, но сейчас весной они, верно, были полупусты. Вышли на задворки и пошли по узкой стежке, что тянулась по пологому склону куда-то в сторону других построек и темневшего полудикого яблоневого сада — видно там и были парильни.

— Постой, — окликнула провожатого, — дальше не нужно, возвращайся.

Мальчик, пряча уши за высокий ворот, прищурился недоверчиво, уклоняясь от надоедливой мороси.

— Так велено проводить, — пытался выказать серьезность, от чего я не могла не улыбнуться.

— Не волнуйся, дойду. Беги домой, — настояла я.

Мальчишка посмотрел назад на постройки, потом на меня, все еще раздумывая, важно хмуря светлые брови. Интересно, что Вротислав ему такое пообещал, что тот так честно и со старанием дела взялся во что бы то ни стало довести меня до порога?

— Хорошо, — буркнул под нос, показывая тем самым, как трудно далось ему это решение, но побежал вверх, оскальзываясь на коварной стежке.

Я проводила его взглядом, пока тот совсем не скрылся среди бревенчатых строений, повернулась к мокрому, укрытому серой мглой саду, и даже сердце задержало удар от чего-то неведомого. Где-то над головой прокричали дикие птицы, не успела выхватить их взглядом, как те скрылись в глубине пасмурного неба. Я покинула свое место и углубилась в сад. Стежка вскоре потерялась в прошлогоднем сухом бурьяне, деревья с черными от сырости стволами — старые яблони — приземисты и раскидисты, еще с голыми, но густыми ветвями и, несомненно, плодоносили щедро. Почки только набухали — до первых соцветий еще далеко, но уже чувствовался на языке сладкий сок яблок, даже голова закружилась.

Я по горьковатому запаху дыма быстро угадала, какая из бань топилась, и только потом приметила густо струившиеся серые клубы из едва приметной трубы в крыше. Банька была небольшой, низкой и старой, но вполне пригодной для омовений. Оглядевшись по сторонам, убедившись, что в округе никого нет, я толкнула тяжелую створку и вошла в предбанник.

В тесном закутке горел масляный светец, озаряя мягким густым светом бревенчатые стены с полатями и узкую лавку. Пахло распаренными из березовых прутьев вениками да душистым квасом. Оставив на лавке кожух, с легкой досадой заметила, что щеколды здесь не имелось, или хотя бы крючка, или задвижки, только в место них темные полосы — если и было когда чем затворить, да все, видно, разломалось, а новую хозяева не торопились делать. Хотя от кого им тут запираться? В этом доме все свои, и уж никак не ждали мужскую ватагу принять к себе под кров, один из который и не муж вовсе, а девка. Открыла другую створку, что была еще ниже, скользнула внутрь. Тяжелый пар разом осел на грудь, духота окутала плотным одеялом, стоял пар, трещали в топки поленья, и гудел в недрах печи огонь, что сочился из щелей топки: его хватало, чтобы осветить все углы, длинную лавку и наполненные водой кадки. На печи уже бурлила в чугуне вода, выплескиваясь помалу на камни, шипела, тут же испаряясь. Скинув с себя всю одежду, оставшись только в одной рубахе, что была мне как мешок едва ли не до колен, сложив все опрятно на скамью, которая стояла сбоку дверцы, прошла к печи, подхватывая на ходу бадью и приготовленный ковш.

Начерпав воды, вернулась на скамью, опуская на нее полную горячей воды бадью, села рядом — лавка уже успела подсохнуть. Первыми нужно было вымыть волосы, потому расплела их быстро и намочила, выливая на голову воду ковш за ковшом. Конечно, с Ветицей было бы сподручнее и гораздо быстрее, но рядом не было никого, потому пришлось изрядно попыхтеть, натереть щелоком прядь за прядью и снова все смыть. Когда с волосами разделалась, в недрах истопки совсем стало нечем дышать — печь распалилась докрасна, но я и не хотела отсюда уходить так скоро, выбираться в промозглую сырость и возвращаться в тесную клетушку.

5_5

Стянув рубаху, прежде осмотрела себя. Царапины и синяки, которые уже обрели зеленоватый цвет, были повсюду — на коленях, бедрах, руках, но ничего серьезного, все уже подживало. Спокойно вылила на себя, омочив кожу горячей водой, пока тело не сделалось мягким, а кожа покрасневшей и бархатной. Усталость пути уходила, как и все смятение в душе, она будто тоже омылась, оставаясь прозрачно чистой, как родниковая вода. С каждым вздохом тело тяжелело, наливаясь свинцом, меня безмятежно качало в плотном, полнившимся густым жаром воздухе. Отсветы колыхались по деревянным ребрам стен, окутывали тягучим маревом, растворяясь в паре, голова закружилась, и хотелось уже открыть дверь и глотнуть спасительного холодного воздуха, но не хотелось даже вставать — так было хорошо сейчас, впервые за эти три тяжелых дня пути, разомлевшее от горячей воды и жары тело не хотело слушаться.