Сокровище клана (СИ) - Нестеров Иван - Страница 12

— Расскажи о себе малец. — Внезапно проговорил он.

— Я Акихико, сирота. Умею читать, писать, делаю зарядку по утрам.

— Прекрати. — Прервал он меня. — Расскажи о том, как провернул ограбление, и убил человека. Что ты при этом чувствовал?

Я осёкся. Зло взглянул на Розмари, та со скучающим видом пила мерзкое варево.

— Злость. На себя, за длинный язык и непомерную гордость, на этого изврата-охранника, и на двух придурков, с которыми у меня был договор. — Выпалил я.

— То есть теперь, — Старик отпил, почмокал губами и посмотрел на меня, — когда ты будешь злиться, ты будешь с одного удара выбивать двери, и ломать шеи?

— Нет. — Коротко ответил я и отпил бурды. Горькая и не вкусная. — Розмари, на кой ты меня сюда привела. Пить эту фигню и общаться с этим стариком, или учиться?

Она рассмеялась. И смеялась долго, утирая глаза от слёз.

— Он тебя уел. — Она ответила старику. — Акихико, бурду пей, полезно.

Я зло взглянул на скалящую ряд крепких, белых зубов женщину.

— Я пришёл сюда, с этой… — я взглянул на неё — женщиной, не для того чтобы меня тыкали в мои же ошибки. Я не горжусь тем, что сделал. Я явился к тебе на порог, старик, в надежде, что меня будут учить. — Я резко отодвинул от себя стакан, встал из-за стола. — Видимо я ошибся. — Я вышел из комнаты.

Да, по-детски, но не какому-то старикашке тыкать меня в мои ошибки. Тем более что сейчас за мной придёт Розмари и будет уговаривать меня вернуться. Я им для чего-то нужен же. Я обулся, подхватил свой мешок с одеждой и вышел. Не пошла за мной. Ну и хрен с ней. Я пошёл по тропе до ворот, стремясь поскорее убраться. Мне было обидно, я же пришёл, прошёл через всё это дерьмо, сделал вещи, которыми не горжусь, а тут такой приём. Пошли они на хрен.

Ворота я сносить не стал, перебросил свой рюкзак через забор, и перелез через него. Я хорош конечно же, развесил уши. Сейчас благообразный старичок, будто сошедший с экрана американского боевика обучит меня премудрости. Как же, и миллиард йен в придачу даст… Я стал обходить забор, поднимаясь наверх, и забирая в сторону от территории старикашки. Пошёл он. Я до этого не перед кем спину не гнул, и сейчас не буду.

Продвигаться по бурелому было тяжело. Тем более я ничего не ел давно, и организм об этом напомнил. Вспомнилось и то, что у старика было весьма недурно, и что самое главное сухо. Я успел провалиться в неизвестно откуда взявшуюся лужу, и теперь брёл, иногда перелезая через поваленные деревья наверх. Потренируюсь в стиле отшельников, питаясь всякой фигнёй, а потом уеду с этого острова. Поеду на соседний, или вообще можно уехать из Японии.

Хотя нет, чтобы уехать из Японии нужны документы.

Я брёл уже несколько часов, благодаря небеса, за то, что я не курю. Так как любой курильщик, сдох бы на половине такого подъёма. Гора шла очень круто наверх. Устав как собака, я решил сделать привал.

Хотел бы я сказать, что сверху открывался великолепный вид — но не могу. Вообще ничего не видно, из-за густого леса. Пошарив по карманам, я обнаружил шоколадный батончик, что купил ещё в Токио, а также почему-то расписной гребешок, которого там быть не должно. Вспомнив как прижималась ко мне Розмари сан, я разозлился. По любому она подложила мне жучок, чтобы отслеживать мои передвижения. И они наверняка сидят и смеются, типа устанет и проголодается, сам придёт. Хер вам. Я со злостью, вложив все свои силы, запульнул гребешок вверх и в сторону дома старика, ну или как мне казалось, в правильном направлении. Маленькая вещица с огромной скоростью взлетела над кронами деревьев и исчезла. Пошли они все.

Немного посидев и перекусив, я, спрятав обёртку из-под шоколадки в карман, встал и решил продолжить свой путь. Почему я брёл вперёд — не знаю. Просто стоять как потерявшийся щеночек не хотелось, жалеть себя бедного и несчастного тоже. Хотелось двигаться и доказать и допрашивающему старику, и смеявшейся наёмнице, что ради своего веселья смущала меня, что они мне не нужны.

Пока шёл вспомнил раздолбанный телефон. Надо было купить новый. И спички, и нож… и какой-нибудь одежды, потому как моя придёт в негодность. Но возвращаться сейчас не хотелось. Видеть людей, подозревать в каждом соглядатая какого-нибудь клана, или напороться на Розмари со старикашкой. Устроюсь тут и спущусь. Несколько лет назад, я скачал книгу Робинзон Крузо, и читал, представляя себя вдали от людей, обустраивающимся и живущим в своём подобии рая. Один. Жить одному, для ребёнка выросшем в приюте, где даже в туалете не было уединения — мечта.

Не знаю сколько я поднимался, но я вышел на небольшую полянку. Лес закончился, рядом протекала речушка, водопадом стекая со скалы и утекая куда-то вдаль, валялось несколько поваленных ветром деревьев. Я, бросив рюкзак побежал к речке, и стал жадно пить воду. Она была кристально чистой и холодной. И самой вкусной водой, которую я когда-либо пил.

Небо стало темнеть, ночь наступала на пятки дню. Приняв решение ложится спать, я подумал, что спать на земле — идея та ещё, холодно и мало ли дикие звери, и я, заприметив высокое дерево, у которого ветви были с моё тело, а то и больше попытался на него залезть. Безрезультатно. Его мне даже не обхватить. Я снова разозлился, и впиваясь руками в ставшее резко мягким дерево пополз наверх, словно дикий зверь, что впивается когтями.

Добравшись до толстой ветки, я подложил себе под голову рюкзак и попытался уснуть. На небе зажглись звёзды. Глядя на них, я улыбался. Сон не заставил себя ждать.

***

В доме Абэ Такеши, наставника и признанного учителя было спокойно. Он, совместно с девицей, что привела этого чрезмерно гордого юношу, а много лет назад увела другого, не менее гордого, из этого дома, пили чай.

— Значит он погиб на одном из заданий. — Покачал головой старик.

— Да, Такеши. Мне жаль. — Розмари сидела, и была необыкновенно печальна. — Я тогда едва ушла с его телом, он похоронен в Англии.

Старик махнул рукой.

— Я давно смирился со смертью сына. Несомненно, жаль, но это моя боль. Не пора ли тебе идти за пацаном, а то местность тут дикая. Зверья много.

Он пожевал губы и добавил.

— И приводи его обратно. Я возьмусь его учить. Гордыня в нём, та же что сгубила весь его клан. Как и та же глупость, но это присуще всем молодым.

— Да, ты прав. — Она достала смартфон. — Посмотрим где он.

— Всё так же подкидываешь гребешок в карман? — Засмеялся старик.

— Ну работает же. — Ответила женщина.

Хозяин дома пожал плечами.

— Показывает, что он стоит у ворот. Пойдёшь встречать? — Розмари вопросительно посмотрела на Такеши.

— А пойдём. — Поднялся он. — Только бы он ещё раз не разнёс ворота.

— У тебя же их запас? — Удивилась наёмница.

— Но не для того, чтобы всякие одарённые их разносили, когда злятся или в ученики просятся.

Спускались старик и молодая женщина молча. Не то чтобы у них было мало общих тем, они были и их было много. Просто говорить на улице не хотелось. Да и вообще говорить. Утомлённая женщина хотела спать, а старик… Он привык молчать. С тех самых пор как ветреная нахалка, которую он учил, сбежала с его сыном на чужую войну. Войну, с которой его сын не вернулся, а ветреная нахалка вернулась покалеченная изнутри.

У ворот никого не было. Старик подал энергию в руки и отворил створку врат. За ними тоже было пусто.

— Что, подвела тебя твоя техника с психологией? — Ехидно спросил старик.

Розмари непонимающе смотрела то в телефон, то на старика.

— Но, он должен быть тут.

Они вышли за ворота. Осмотрелись. Следов гордого и нахального юнца не было. Зато был со зверской силой воткнутый гребешок прямиком в иероглиф То. Он вошёл туда аж наполовину.

Наёмница, с выпученными глазами осматривала врата.

— Это он так воткнул? — Спросила она сама себя.

Старик пригляделся. Гребешок был с половину ладони. И вошёл под углом в девяносто градусов.

— Нет, — покивал он своим мыслям, — он его метнул. Хороший материал.