Янтарная кровь куртизанки (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 31

Заговорщики! Бумаги! Деньги!

Она схватилась ладонью за юбку, нащупав потайной карман. И выдохнула с облегчением: свёрнутая в трубочку бумага и тяжёлые монеты не выпали, не потерялись, всё ещё были в том месте, куда Вейра их положила. Ох, спасибо, Чёрная Ведунья, за этот шанс! Надо поспешить в мегаполию и выкупить свой долгожданный титул. Тогда можно будет подняться на ступеньку выше и замахнуться на более денежных клиентов. Или удачно выйти замуж…

Буран взвыл за приоткрывшейся дверью. Вернулся мастер Виджан с тёплым покрывалом, свёрнутым в валик. Это означало, что полицейский привёз Вейру в укрытие верхами, а не в карете. Спешил? Как только не потерял по дороге… Хотя… У него сильные руки, и ноги не слабее. При взгляде на хмурое лицо, едва освещённое потухающим огнём из очага, внутри у Вейры всё замерло, и словно жизнь остановилась. Пусть этот миг длится вечно, прошу, Творец! Пусть улыбка коснётся его губ и останется навсегда, пусть мелкие морщинки разбегутся от уголков глаз к вискам, а крылья носа затрепещут, будто учуяв нежданное угощение…

Мастер Виджан приблизился вплотную и, развязав кожаный ремень, развернул одеяло, набросил Вейре на плечи:

— Сейчас вы согреетесь, прелестная маленькая птичка.

— Мне больше нравилось, когда вы называли меня принцессой, — ответила она, лишь чтобы позлить его. Ну почему невозможно удержаться от вредных замечаний? Почему Лира научила её кокетству, но забыла научить прикусывать язык?

Мастер Виджан отступил, и губы его раздвинулись в улыбке, правда, совсем иного толка. Забросив в очаг два полена, полицейский иронично заметил:

— Вы, вильена Эбенер, как и всякая уважающая себя женщина, никак не можете определиться. То вы принцесса, то нет!

— Всякая женщина любит сказки, — пробормотала Вейра, забираясь с ногами на жёсткую кровать. — А ваша история сказка…

— Лира сказала мне то же самое, когда я позвал её в тот вечер.

Взглянув на Вейру исподлобья, мастер Виджан усмехнулся:

— Она умна, хоть и бывает иногда дура дурой. Нельзя было говорить никому, что в ваших венах течёт благородная и полная сильнейшей магии янтарная кровь. Благодаря нашему молчанию вы дожили до восемнадцати лет.

— И что теперь? — фыркнула Вейра. — Мне предстоит взойти на престол? Окститесь, благородный мастер полицейский, у нас уже есть император!

— Помилуйте, вильена! В таком виде вам нельзя не только на престол, но и наружу выглянуть, — засмеялся Виджан, и на этот раз его смех был именно таким, каким она любила: искренним и весёлым. В каком таком она виде? Стоит ли оскорбиться или лучше попросить зеркало?

Огонь жадно пожирал кору с поленьев, разрастаясь, крепчая, заставляя трубу очага гудеть от натуги. Полицейский протянул к нему руки, согреваясь, и ответил, теперь уже серьёзно:

— Сначала вы научитесь использовать магию, дремлющую в вас. А потом можно подумать и о престоле.

Дрова потрескивали в очаге, и Вейра почувствовала себя почти в безопасности, почти дома. Ещё бы стаканчик медового вина… Но в этой лачуге можно было рассчитывать лишь на брагу. Крестьяне гнали её из прошлогодней репы, из свёклы, а самые бедные — из сахарной лебеды, которую собирали в поймах и на болотах. Брага из травы была самой отвратительной и била в голову так быстро, что бутыли хватало надолго. От неё и умереть было недолго… Однако сейчас Вейра согласилась бы и на это гадкое пойло.

На душе скреблись кошки.

Ну какая из неё императрица? Да, янтарная кровь… Пусть так. Это магия, настолько сильная, что, как говорилось в легендах, Закарий Блаугардский мог одним мановением руки останавливать целую конную роту и обращать её вспять, или в одиночку уничтожить несколько мощных магов-огневиков противника. Император — но это казалось Вейре только слухами — мог даже предвидеть будущее. Почему же Корганд не смог угадать, кто и когда убьёт его?

И она сама… Если бы в венах Вейры текла янтарная кровь, как сказал уверенно мастер Виджан, разве стала бы она блудницей? Разве не смогла бы манипулировать людьми, чтобы достичь высокого положения? Разве умирала бы от голода и холода на улице? Разве не воспользовалась бы всесильной магией, если бы могла сделать это?

Стянув края покрывала, пахнущего лошадиным потом и дешёвым мылом, под подбородком, Вейра подтянула ноги к животу, неотрывно глядя на пламя. Полицейский шуршал в углу, тихо и беззлобно поругиваясь на хозяйку дома. Мысли Вейры плавно сместились в сторону деревенского хозяйства. Так же, как и здесь, у тётушки были подвешены в углу над очагом колбасы на бечёвках, а чуть поодаль вперемешку в старых драных и штопаных чулках — связки лука и чеснока. Правда, алтарь с тремя богами был богаче, и при нём всегда горели свечи. Когда Вейра была маленькой, её обязанностью было менять прогоревшие свечи и зажигать новые. Помнится, однажды она уснула и не поменяла… Тётушка отдубасила её вальком для белья.

— Вильена Вейра, пожелаете ли вы поужинать супцом с колбасками?

Она подняла глаза на мастера Виджана и усмехнулась:

— Уж не намерены ли вы сами его варить?

— А кто же? Вы, что ль?

С улыбкой, не глядя на полицейского, Вейра встала, перетянула покрывало на груди и завязала на спине. Забрала волосы в узел и заколола их деревянной шпилькой, на которую хозяйка обычно накалывала старый хлеб сушиться у очага. А потом отобрала у Виджана найденную в ларе репу, велела:

— Поищите-ка бражки лучше. И принесите снега в котелке.

— Вильена Эбенер, а вы когда-нибудь готовили? Мне бы не хотелось помереть в страшных мучениях в деревенской глухомани без лекаря!

— Вы же сами сказали, мастер Виджан, что я наследница янтарных кровей! Значит, смогу вылечить вас, не прибегая к услугам лекаря.

Вейра словно очнулась, словно очутилась в «Птичках-Невеличках», где можно было безнаказанно подсмеиваться над клиентами и даже получать за это новый бокал эля или муссата. Мастер Виджан понял это, засмеялся:

— Вы предусмотрительны, вильена Эбенер! Что ж, положусь на вашу магию, раз другого способа нет.

— Когда мне было восемь, я готовила на большую семью, — сказала Вейра, пробуя лезвие ножа на остроту. — Особенно летом, когда все уходили на сенокос, а с меня больше проку было на хозяйстве, потому что ни косить, ни грабить я ещё не могла.

Ловко рассекла репины на восемь частей, принялась чистить лук.

— А у дядюшки не забалуешь. Если супец получался невкусный или каша пригорала, он котелок на пол переворачивал, и приходилось быстро готовить другой ужин. Да ещё и убираться, полы скрести… Снега-то принесёте или самой бежатися?

С ухмылкой мастер Виджан сходил в буран и принёс целый котелок кипенно-белого снега, подвесил его над очагом, а потом заметил:

— Так мило слышать ваш деревенский говорок. Где вы росли, вильена Вейра?

Поколебавшись несколько секунд — всё же беглая крестьянка! — она сказала нехотя:

— В Теренбурге. Но никому не говорите. Вы же понимаете, что я незаконно покинула бург и пришла в мегаполию…

— Не скажу, — как-то странно ответил он. — Ваш дядюшка говорил, откуда вы у них взялись?

— Тётушка. Но обычно только когда хотела пристыдить меня…

…Бабочки были такими красивыми, так изящно порхали с цветка на цветок, что Вейра даже забылась. Зачем она здесь? Ах да, тётушка послала её за чабрецом… Но бабочки! Какие крылышки, какие яркие раскраски! Залюбовавшись, Вейра поставила корзинку на землю и подняла руку. Вытянула палец в сторону ближайшей стайки. И принялась рисовать в воздухе золотистые узоры.

Тончайшая пыльца, как будто опадающая из ярких, налившихся соками цветов яблони под тяжестью неуклюжих пчёл, вилась между голубоватых, жёлтеньких и коричневых крылышек, осыпаясь на них, подталкивая в разные стороны, расцвечивая и украшая. Вейра так увлеклась, что не услышала, как её зовут со стороны деревни. А потом цепкие пальцы схватили за ухо:

— Вот ты где, негодяйка! Играешься?! Магичишься?