Женитесь на мне, профессор! (СИ) - Николаева Юлия Николаевна - Страница 39

Честно сказать, моя смелость испарилась, как только я оказалась в салоне. Платье задралось, открывая край чулок, и хотя я попыталась оттянуть его вниз, ничего у меня не вышло. Спасало то, что Городецкий на меня не смотрел от слова совсем. Я даже немного испугалась: а вдруг переборщила? Вдруг ему не нравится такой образ, и он уже пожалел, что позвал меня в клуб?

Короче, я вся измучилась, так что когда мы оказались на месте, уже и рада не была, и вообще чувствовала себя не в своей тарелке. Как тут было не выпить? Хотя я вообще-то не пью. Потому что это вредно, и мучаться потом похмельем, да и вообще, бестолковое занятие.

Но оказавшись у стойки, ткнула пальцем в первый попавшийся коктейль. Городецкий стоял рядом, опершись локтями на столешницу и глядя за спину бармена. Сделав глоток, я повернулась к профессору:

— Ну и что дальше?

Он вздернул брови, повернув ко мне голову:

— Пей.

Я разозлилась и выпила. Все залпом.

— Повторить, — кинула бармену, Городецкий только головой покачал.

— Не усердствуй.

— Слушайте, профессор, вы бы уже определились: пить или не усердствовать. И вообще, я танцевать пошла.

И пошла. Хмель, видать, в голову ударил, я ж с обеда ничего не ела. Танцевала, закрыв глаза, пока не сменилась музыка и не заиграла медленная композиция. И почти тут же на мой живот легли руки, прижимая к твёрдому мужскому телу сзади. Я развернулась, поймав взгляд Пал Сергеича, обвила руками шею, и мы закружились в танце, глядя друг другу в глаза. Наши лица становились все ближе, а потом его губы легли на мои, и я улетела. Целовала его, как безумная, прижимаясь всем телом.

Наконец, он шепнул:

— К черту клуб, Аленка.

А я замотала головой.

— Расслабляемся же, профессор, — и улизнула из-под его руки к стойке.

Но вообще-то, боец из меня оказался слабенький. После второго коктейля потянуло в сон, в голове кружилась карусель, и я позволила Городецкому увести меня из клуба.

— Оторва из тебя та ещё, — посмеиваясь, усадил он меня в машину.

Ехать было недалеко, но от выпитого меня укачало, так что оказавшись на воздухе, я чувствовала себя еле стоящей на ногах, которые в кои-то веки дрожали вовсе не от близости этого несносного спаивателя юных девушек.

До номера я брела, прикрыв глаза, внутри Городецкий провел меня к постели и усадил на неё. Я не стала корчить из себя что-то и просто рухнула, почти сразу отключившись. На краю сознания чувствовала, что он меня касается, то руки поднимет, то ноги. Вот не живётся человеку спокойно. И другим не даёт. А потом темнота полностью поглотила меня.

Проснулась я, как по щелчку. Открыла глаза и уставилась в белый потолок. В голову тут же полезли воспоминания о вчерашнем вечере. Боже, стыд какой! Даже напиться и то не смогла. Что обо мне Пал Сергеич подумал? С двух бокалов превратилась в тряпочку. Хорошо хоть не тошнило. Все-таки алкоголь — это зло.

Я села, хмуро оглядываясь. Вроде все то же, да не то. Опустила глаза вниз и обомлела: я в футболке. В смысле в мужской футболке, надетой поверх нижнего белья. Конечно, я могла напиться до такого состояния, чтобы начать меняться с кем-то одеждой, но… но что-то подсказывает мне, что переодел меня профессор. И номер, кажется, его, хотя идентичен с моим. Ну точно его. А сам-то он где? Тишина какая подозрительная.

Посмотрев на часы, присвистнула: половина одиннадцатого. Городецкий поди усвистал уже куда-то. Поднявшись с кровати, я подумала: сбежать или душ принять? Нет, ну а что, там полотенчико, которое пахнет его шампунем. Да ты точно извращенка, Кулагина.

Я аккуратно подошла к двери в душ, но не успела к ней прикоснуться, как она распахнулась, выставив на показ Городецкого в полотенце. Такой подставы я не ожидала, тут же пожалела, что не сбежала минуту назад. Мы окинули взглядом друг друга, пролепетав:

— Мне пора, — я попыталась удрать, но Городецкий, схватив меня за руку, вернул обратно и прижал к стене.

— Забыла сказать доброе утро, — заметил, склоняясь ко мне. Я сглотнула.

— Д-д-доброе. Пал Сергеич, я, наверное, пойду, — сделала ещё одну попытку, но он сказал:

— Даже не рассчитывай, что я тебя отпущу, Аленка.

И начал целовать.

Боже мой, мои руки и ноги в то же мгновение стали неуправляемыми, потому что я планировала оттолкнуть профессора и уйти, а вместо этого обняла его шею. А когда он подхватил меня под попу, ещё и ногами обвила. Его губы терзали мои, руки сжимали тело, а я так сильно его обнимала, словно всерьёз планировала раздавить.

Через мгновенье мы оказались на кровати, футболка, что была на мне, улетела на пол, упав рядом с полотенцем. На мне осталось только белье и его руки и губы, горячие, каждое касание отдавалось внутри, расходилось импульсами по телу, заставляя дрожать и выгибаться. Бюстгальтер отлетел куда-то в сторону, и губы Городецкого оказались на груди, а я вцепилась в его волосы, не сдержавшись, застонала ещё громче. Трусики тоже куда-то улетели, а он целовал и целовал, медленно изучал своими губами, и я начала терять связь с реальностью, в висках стучало, в глазах темнело, а тело дрожало так, что, казалось, ещё мгновенье, и оно разлетится на множество осколков.

— Пожалуйста, — прошептала я, с трудом разлепив пересохшие губы, и Городецкий, приподнявшись, оказался лицом к моему лицу.

— Что? — спросил, прожигая темным взглядом.

— Пожалуйста, я так долго этого ждала, — тяжело дыша, сказала ему. Он медлил, разглядывая меня.

— Я тоже, Ален, я тоже, — шепнул, начав целовать, а через мгновенье оказался во мне, и мое тело пронзило множеством искр.

Он двигался сначала медленно, и это сводило с ума, дурманило, выбивая остатки разума, заставляя отдаться полностью наслаждению. Такому сильному, сладостному, даже почти болезненному. Когда тебя разрывает на части от удовольствия, но при этом есть что-то большее, какая-то щемящая нежность, желание раствориться в нем, отдаться и отдать. И не остаётся ничего кроме нас. Нас, которым я позволила быть.

В себя я приходила медленно, в голове гудело, тело расслабилось, в ногах приятно покалывало. Повернувшись к Городецкому, я ляпнула в шутку:

— После такого вы обязаны на мне жениться.

Он, усмехнувшись, заметил:

— Если ты забыла, я уже женат.

Профессор Городецкий

Даже не сомневался, что все испорчу. Но вот что так сразу, это, конечно, надо было постараться.

Аленка, конечно, пошутила, а я вместо того, чтобы нормально ответить… сказал то, что сказал.

Изменившись в лице, она села. Закуталась в покрывало, встав, стала молча собирать вещи. Хмурилась, оглядываясь, в итоге молча ушла в ванную, а я откинулся на кровати, выдыхая. Взгляд зацепился за люстру. Это что на ней за тряпочка? Кажется, Аленкины трусики. А ведь мы могли сейчас вместе пойти в душ и провести приятно время, а вместо этого…

Слишком много всего. Слишком. Я обещал себе, что не трону ее пальцем, а сам набросился через полчаса после ее приезда в Питер, чуть в машине не завалил! Но самое поганое не в этом. А в том, что я скучал без неё. И понял это отчетливо, когда увидел. Как влюбленный юнец, смотрел на ее улыбку, на глаза горящие, как она волосы за ухо заправляет. Это же ненормально.

А она как специально провоцировала: и в кафе, и в клубе. Платье это, которое платьем назвать нельзя. Танцы, поцелуи, я же не пацан, далеко не пацан, я сорокалетний мужик на сухом пайке, между прочим. И должен терпеть все ее выходки.

Но соль в том, что все происходящее мне доставляло удовольствие. Все, что в такой ситуации с любой другой женщиной раздражало бы, сейчас казалось милым. И да, я потерял тормоза. И не жалею. Секс с ней превзошел все ожидания. Она такая… искренняя, такая яркая и открытая в своих эмоциях, такая податливая и сексуальная.

Так, стоп, надо остыть. И осознать ещё кое-что. Впервые во время секса мне настолько была важна девушка. Раньше было проще: встретились, оказались в постели, разошлись, каждый получил своё. А сегодня я впервые испытал странное желание… даже не знаю, как его назвать. Отдавать? По-бабски звучит, но других слов я найти не могу.