Секундо. Книга 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 27

Все-таки она его любила. Или это ему только казалось? Ведь женщинам доверять нельзя. Все их клятвы и обещания только слова, ничего не стоящая пыль под ногами.

Агуста должна была принять соответствующие меры, зелье для этого он ей оставил, но на всякий случай, чтобы не пачкать в крови любовницы свои руки, принц заглянул в комнату охраны. Стражники в темно-фиолетовых туниках с вышитыми серебряной канителью королевскими гербами на груди и спине азартно резались в кости, не замечая ничего вокруг. Чтоб привлечь к себе внимание, Торрену пришлось требовательно воскликнуть:

— Абр, медведь тебя дери! Оглох, что ли?

Глава личной стражи принца, по статусу равный королевскому сенешалю, спохватившись, стремительно соскочил и отвесил почтительный поклон. Его примеру последовали все стражники.

Не отвечая на приветствие простолюдинов, Торрен небрежным кивком приказал Абру следовать за собой. Шагая рядом со своим господином, тот виновато оправдывался:

— Виноват, увлекся, мой принц, простите. Просто сегодня фартило, как никогда. Как ни брошу, все взятка. Как ни брошу — опять взятка! — в его голосе звучали восторг и разочарование одновременно.

Торрен, не слушая извинений, морщился и ярился. Дело, которое нужно было сделать перед тем, как отправиться за неведомой синеглазкой, было не из приятных. Но что делать? Принцам тоже приходится делать грязную работу. Или хотя бы брать ответственность за нее.

В покоях фаворитки пахло валерианой, пустырником и еще какими-то странными травами.

«Она что, пыталась успокоиться, вместо того, чтобы вытравливать плод?» — принц нарочно накручивал себя, чтоб не чувствовать вину за то, что вынужден был совершить. — «Вот подлая бестия! Теперь зелье уже не поможет, все сроки прошли. Выход остался только один».

Соллени лежала на постели в несвежей ночной рубашке, бледная, замученная и несчастная. Она уже не была той красоткой, что увлекла принца до такой степени, что он объявил ее официальной фавориткой, презрев прямой запрет короля. Хотя какое право имел Леран Двенадцатый отказывать своему наследнику в выборе любовницы после собственной женитьбы на совершенно неподходящей особе?

Торрен сделал жест Абру оставаться в будуаре, где на него испуганно уставились сбившиеся в разноцветную стайку подружки Агусты.

Закрыв дверь, принц подошел к любовнице и хмуро вопросил:

— Как твои дела?

Вопрос был явно не о самочувствии беременной женщины, и элдормесса, моляще сложив на груди руки, залилась жалобными слезами:

— Я не могу! Просто не могу! Это же ваш ребенок, мой принц! Я уже его люблю так же, как и вас! — ее голос походил на блеяние овцы.

— А если бы был не мой, смогла бы? — вопрос овеял ее льдом.

— Нет, не смогла бы! — горестно призналась несчастная. — Ведь это ребенок, беззащитный малыш! Вы должны его любить! Это ваше семя, принц! Вы его отец!

Торрен наклонился к ней и прошипел прямо в ее измученное лицо:

— Я не имею права быть отцом ублюдка, и ты это прекрасно знала! Почему ты не пила зелье? Почему допустила беременность? Хотела внести смуту в престолонаследие? Это государственная измена! Или ты, по примеру нынешней королевы, хотела задурить мне голову своей беременностью настолько, чтоб я на тебе женился?! Ну, так этого не будет, не надейся!

Агуста испуганно замахала тонкими руками, отвергая страшное обвинение.

— Позвольте мне уехать! Клянусь, я никому не скажу, что это ваш ребенок! Я выйду замуж за того, кого выберет мне род. Это будет дитя моего мужа, и он никогда не потревожит ваше высочество! — истеричные вопли эхом отражались от стен огромной спальни.

Принц не слушал ее обещания. В обещания верят только недалекие простаки, а таких в королевском роду Северстана не было.

— Вставай! — рыкнул он, стараясь разозлиться еще сильнее. — Живо!

Элдормесса жалко захныкала, понимая, что сейчас будет, и вцепилась в одеяло в напрасной попытке защититься.

— Пощадите, ваше высочество! — крики элдормессы слышали уже не только дамы в ее покоях, но и те, кто стоял в коридорах или обитал в соседних с ней покоях.

Женщины вздрогнули. Некоторые зажали уши руками, слабонервные упали в обморок. Подруги фаворитки дружно опустились на колени и принялись молиться.

Безжалостно вытащив за волосы Агусту из кровати, Торрен крикнул:

— Абр, сюда!

Амбал вошел в спальню и, насупившись, посмотрел на извивающуюся в руках господина женщину. Он знал, для чего он здесь, и это ему отчаянно не нравилось. Но возражать принцу не посмел и после приказа «бей» с силой ударил беззащитную женщину в низ живота.

Та согнулась пополам и испустила нечеловеческий вой, теряя сознание.

Торрен подхватил ее у самого пола и осторожно уложил на кровать. Потом приказал женщинам заняться своей госпожой и вышел, не желая видеть кровь и страдания той, что так его любила.

Через минуту понял, что пересохшие губы сами шепчут: «только бы все обошлось». Он нахмурился и осознал, что не хочет смерти своей любовницы. Вспомнив, что у женщин, как и у кошки, девять жизней, а, стало быть, ничего с Агустой не случится, приказал себе не мандражить, как глупая девственница в первую брачную ночь, и отправился к главе тайного королевского сыска выполнять приказ Лерана Двенадцатого.

Перейдя в сопровождении двух стражников личной охраны через дворцовую площадь, принц оказался перед длинным мрачноватого вида зданием. Главный королевский сыск располагался напротив королевского дворца, резко с ним своей убогостью диссонировал и столицу отнюдь не украшал.

Торрен считал, что подобной, пусть и необходимой, но слишком уж зловещей службе не место в центре города, даже если б она и находилась в красивейшем здании королевства.

«Когда я… — принц тряхнул головой и мрачно поправится: — если я стану королем, то снесу к демону это уродливое строение и на его месте построю что-то более соответствующее роскошному дворцу».

Выяснив у привратника, что глава тайного сыска элдормен Ветте лично допрашивает кого-то в пыточной, принц отправился давно знакомым путем. Пусть и не часто, но ему приходилось присутствовать на допросах особо опасных преступников, угрожавших крамолой королевской власти, а такие допросы, как правило, сопровождались пытками, причем жестокими.

Вопреки распространенному мнению о его бесчеловечности Торрену не нравились кровь и страдания людей, но позволить себе милосердие он не мог. Пока не мог.

Спустившись по крутым темным лестницам в подземелье, Торрен без стука распахнул низкую тяжелую дверь пыточной и ему в нос ударил запах свежей крови и страха.

Глава тайного королевского сыска принца не ждал. Судя по тому, как увлеченно он допрашивал одного из своих осведомителей, мысль о внезапном визите сюда члена королевской семьи ему и в голову не приходила.

Среднего роста, коренастый и широкоплечий, в простом кафтане из плотной серой шерсти, он был бы похож на заурядного мастерового, если б не держал в руках вымоченную в крепком соляном растворе кожаную плеть, которой он охаживал замученного мальчишку в рваной рубахе явно с чужого плеча.

— Что еще ты видел? — упорно выпытывал он. — Вспоминай! — и после каждого слова следовал безжалостный удар.

Мальчишка сжимался от каждого удара и что-то жалобно выкрикивал, но Ветте, не слушая, снова и снова хлестал его плетью, наслаждаясь чужой болью. От каждого удара ветхая рубаха расходилась еще больше, а на коже паренька оставались длинные кровавые полосы, перекрывая старые рубцы.

Торрен брезгливо поморщился. В воздухе пыточной витала привычная здесь смерть. Увидев избитого мальчишку, он не дрогнул. Таких жалких оборванцев в стране несчитано. И чем меньше их будет, тем лучше. Ведь каждый такой босяк — в будущем разбойник, или хуже того — сеятель крамолы. Отведя глаза от свернувшегося в жалкий комок парнишки, перевел высокомерный взгляд на главу тайного королевского сыска.

Увидев наследного принца, элдормен чертыхнулся, вытер окровавленные руки засаленным полотенцем и пригласил особу королевской крови присесть в кресло для посетителей.