Озабоченный (СИ) - Митрич Влад - Страница 3

- А давай, Петь, пари заключим, а то так неинтересно.

- Давай, - вздохнул я и ещё покашлял. Вроде, отпускает. В глубине живота, в районе солнечного сплетения, зашевелился тёплый, мягкий комочек, похожий на нежно урчащего котёнка. Он успокаивал и прибавлял уверенность.

- Если не выйдет меня усыпить, то ты целыми днями на шагоходе – так она тренажёр «ходьба по лестнице» называла – заниматься будешь, а то забросил совсем.

- Согласен.

- И к ноуту не прикоснёшься! Месяц.

- И опять-таки да. Не отвлекайся. Ты будешь усыпляться или поджилки затряслись?

- Да буду я, буду, - нехотя согласилась она, растеряв последнюю смелость. - Только, если вдруг… ты это… не спрашивай меня о… ни о чем личном не спрашивай, короче. Ладно, Петенька? Пообещай, пожалуйста.

- Клянусь своими ногами. Очень мне интересно, можно подумать. Всё! продолжаем, - и с этим последним словом я словно крылья обрёл: голос зазвучал так, как надо, как в роликах наиболее солидных, по моему мнению, психотерапевтов-гипнологов.

Так долго я в жизни не говорил никогда. Безостановочно, монотонно, не запивая. Двадцать минут! Целых двадцать минут повторения одних и тех же слов: спокойствие, расслабленность, погружаешься всё глубже и глубже, сильнее и сильнее, тяжелее и тяжелее, слышишь только мой голос, засыпаешь, спишь, тепло, холод - и так далее и тому подобное. Язык устал, будто я им камни молол, а не воздух останавливал, во рту сухость – Сахара позавидует. Голова Катришки, наконец-то, словно крышка багажника изящной, гордой иномарки, лениво и нехотя откинулась на спинку дивана. Сдалась неизбежному, как ни противилась. Зрачки под разглаженными веками замерли, рот приоткрылся, дыхание почти прекратилось. Тело срослось с покрывалом, расползлось тёплым воском, стало будто бы тряпичным. Я проверил – поднял её руку и отпустил. Рука упала плетью.

Котёнок внутри меня разросся до размеров тигра, урчал как миксер, грел как микроволновка. Сердце ухало с гулом царь-колокола, отдаваясь в ушах. Я чувствовал восторг и опустошение, будто финишную черту пересёк на олимпиаде. Осталось убедиться в победе. Но сначала попить.

Полкружки кофе проглотил, не заметив. Сходил на кухню и попил воды прямо из-под крана. Вернулся, сел на место и совершенно не обратил внимания на то, что передвигался без помощи костылей, что ноги от напряжения загудели.

- Даю тебе первую установку, Катришка. Так только я скажу слово «спать», либо щёлкну пальцами, ты сразу погрузишься в глубокий гипнотический сон. Кх-м, - в горле продолжало першить, - сейчас я буду считать от одного до трёх и на счёт «три» ты проснёшься в прекрасном расположении духа, но мой голос по-прежнему остаётся для тебя управляющим. Раз – дыхание учащается… два – голова проясняется… три – открыть глаза!

- Да–да, братец, знаю, я проиграла, уснула-таки.

Катришка сладко зевнула, потягиваясь, и забавно, словно превратилась в игривую девчонку – пацанку, подтянула к себе ноги и уселась, обняв колени руками. В глазах её загорелся шальной огонёк, на лице нарисовалась довольная улыбка.

- Но как же здорово! Настроенье – супер…

- Как ты себя чувствуешь?

- Замечательно, великолепно, просто слов нет! Будто в сауне побывала, потом в бассейне и на массаже… спа какое-то… кайф, расслабон полный…

- Спать! – скомандовал я и Катришка в тот же миг, не меняя положения тела, уронила голову на спинку дивана и расслабилась. Руки сползли с коленок и хлопнулись о сиденье, ноги, не разгибаясь, завалились на бок. Притвориться было, по моему разумению, невозможно…

Чего она только не вытворяла! Забывала собственное имя и вспоминала вновь, теряла палец и упорно искала его на полу, ругаясь и возмущаясь, но совершенно не удивляясь самому факту исчезновения части тела. Потом мне как в голову стукнуло. Я взял свой смартфон и устроил фотосессию в модельном агентстве. Получилось наиболее весело.

Катришка снималась в одежде, которую я ей внушал – в брюках, в вечернем платье, в купальнике бикини, топлес и совершенно обнажённой. Особенно забавно смотрелось последнее. Реально раздевать сестру мне и в голову не приходило, но как она смущалась! А как выполняла задание фотографа «сексуальней, девочка, сексуальней» - вообще песня. Что может знать пятнадцатилетний подросток об этом понятии? Только снимки из Вога и Космополитена копировать, но на своём, практически детском уровне. То есть обезьянничать. Не стесняясь ржать в голос, я приказывал Катришке замирать и вручную менял ей позу. Растягивал губы в улыбке, приоткрывал ротик, откидывал распущенные волосы с груди, которую она постоянно пыталась прикрыть. Действовал, исходя уже из собственного опыта, основанном на нечастом просмотре порно роликов и тех же самых эротических фотках, раскиданных по сети. Тоже, в принципе, обезьянничание, но с точки зрения мальчика.

Потом я вдруг резко устал. Будто вода, кипящая внутри меня всё это время, создававшая давление сравнимое с котлами Титаника, поддерживающая настрой, дававшая силу и энергию, неожиданно разом кончилась. Испарилась мгновенно.

Я посмотрел на время. Прошло полтора часа без малого. «Пора закругляться…», - подумал устало.

- …на счёт три ты проснёшься в полном сознании и прекрасном настроении, будешь помнить всё, что с тобой происходило, помнить как весёлое развлечение… - и тут я решил совместить приятное с полезным. - И ещё. Когда я предложу поменяться с тобой комнатами, ты горячо меня поддержишь перед мамой. И ещё задание: сведёшь меня с какой-нибудь девушкой постарше, лет двадцати – двадцати пяти, чтобы она согласилась на сеанс… и сама, кстати, легко соглашайся… и не распространяйся о сегодняшнем, особенно маме. Итак, раз – два и три!

Гипнотическая фотосессия не прошла для меня даром – меня буквально подмывало исполнить её по-настоящему с взрослой опытной девушкой. И не только фотосессию. В чем стыдился признаться даже самому себе. Для солидного, серьёзного гипнолога – это нарушение этических норм как-никак, не профессионально. Однако, захотелось очень-очень.

Катришка несколько секунд озиралась, узнавая помещение, упёрла взгляд в меня и взвизгнула возмущённо:

- Гад! – и в меня полетела первое, что попало ей под руку – её бархатная резинка от волос. А потом она закатилась в диком хохоте.

- А я… а я… прикинь, Петька, всё всерьёз принимала! – захлёбываясь смехом, катаясь по дивану, делилась она. – Перед чужим незнакомым дядькой, голой! У-у-у не могу… но я же профессионалка, топ модель! Ой, не могу… круче Водяновой себя считала, у-у-у… боже, дай отдышаться… ох, и сволочь же ты… - обзывание звучало любовно, а не с обидой.

Наконец она успокоилась и с вопросом «а сколько времени, кстати?!» бросилась в свою комнату.

- Я же на пляж хочу, сволочь ты пакостная! – крикнула мне уже оттуда.

Я сидел в компьютерном кресле, вытянув ноги, которые гудели как высоковольтные провода и гул нарастал. Тепло из тела куда-то рассасывалось и внутри, там, где солнечное сплетение, приятный, ласковый котёнок медленно превращался в ледяного монстра. В голове было пусто. Как в огромном холодном подземном гроте, только без эха. Эмоции, казалось, израсходовались полностью. Даже с переизбытком.

Катришка с кем-то ругалась по телефону, наверное, с той самой Надькой – пухленькой рыжеволосой девицей со слабо сформированной грудью и большими детскими веснушками. Потом я услышал слова, обращённые уже ко мне, о том, чтобы не вздумал удалять фотографии, но чтобы и никуда без её разрешения не выкладывал – потом посмотрит и сама разберётся; предупредила, что побежала и, наконец, хлопнула дверь. В квартире воцарилась тишина.

А меня посетила боль. Кричал я или нет, упав на пол – не отложилось в памяти. Но чётно, на всю жизнь, калёным железом отпечатались ощущения пытки. Клещами рвали на ногах ногти, плоскогубцами вытягивали жилы и тупым ножом взрезали мышцы: от паха до кончиков пальцев, вниз, медленно… я думал, что многое знаю о боли. Не эксперт, конечно, но пользователь уверенный. Судьба, однако, как обычно, преподнесла сюрприз. Наступила как слон на букашку: раздавила, расплющила, выдавила соки и размазала по полу.