Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 44

— Ни одного.

— Тут примерно так же. С той разницей, что душа менее материальна. Но если с медицинской точки зрения… Ты оперируешь понятием «нейронные связи», ученик?

— Да. Теперь да. Я понимаю вас, но в терминах того мира.

— Очень хорошо… Наше искусство — это всегда разрыв нейронных связей. Чтоб этот разрыв нейтрализовать, необходимо понимание, как эти связи восстанавливать. Плюс — генерировать новые. Спастись от «сна души» можно только так: генерируя и восстанавливая больше, чем ты рвёшь в процессе нашей работы.

— Доктор Лю говорила, что процесс разрыва нейронных связей необратим, — говорю с сомнением в голосе. — Причём она была так убедительна…

— Она хороший врач, но не некромант, — улыбается одной половиной лица Хлопани. — Мы не афишируем ни своих методик, ни их результатов. Душа — неделима. Но тело — часть мира, пластично и подвержено изменениям. Мозг — часть тела. Любая часть тела всегда поддаётся тренировке, ученик, это азбука. И на уровне систем — как мышцы, как рефлексы. И на клеточном уровне, как гемоглобин в крови у ныряльщика. Ты понимаешь меня, ученик?

— Да, мастер. В реалиях того мира.

Когда мы через несколько десятков минут возвращаемся в спортгородок, там уже никого нет. Видимо, курсанты на сегодня исчерпали лимит сил. Да и теоретической подготовки никто не отменял.

С совсем другими ощущениями и себя, и окружающего мира, веду Хлопани к себе в кубрик. Он говорит, что крайне не привередлив, а совместное проживание в течение какого-то времени — насущная необходимость. И прямое требование индивидуальной подготовки, ещё и в моём сложном случае.

В кубрике не нахожу вещей Пуна. Впрочем, у него и был-то один малый рюкзак. Вместо его вещей, нахожу записку, написанную его почерком:

«Худой, я переехал. Сам понимаешь, куда. Кофе и сахар оставляю тебе в наследство, радуйся жизни. Также оставляю тебе свою большую кружку и джезву для кофе, цени (Лю говорит, эта варварская посуда нам больше не нужна). Этому деду больше одной ложки кофе за раз не заваривай: дед старый, кофе крепкий. Надеюсь сегодня увидеть тебя живым и в состоянии работать. PS Лю говорит, дед крутой. Почти как я, только в своей области, хе-хе. Слушай его».

Хлопани садится и опирается локтями на стол, поддерживая голову руками. Быстро варю кофе и разливаю в две большие кружки. Одну из них вместе с сахаром подвигаю мэтру. Он нюхает, пробует, добавляет сахар и с благодарностью кивает:

— Спасибо. Не ожидал, что у вас и такое тут водится.

— Это друг с юга привёз, вы его видели в беседке. Мастер, я сейчас чувствую себя как будто проснувшимся. Если оценивать в цифрах, у меня ощущение, что с момента «слияния» близнецов у меня присутствовало не более четырех десятых от общей памяти обеих душ. В этой связи есть вопросы…

— Не нужно прелюдий, ученик. Самая большая ценность в этом мире — время. Никто и никогда не сможет вернуть тебе ни единой секунды. — Улыбается Хлопани. — Можешь задавать свои вопросы в любое время без предисловий.

— Как начинающий целитель, чётко ощущаю эйфорию. Точность критического мышления снижена. Именно сейчас. Это проблема?

— Не проблема. Это ненадолго, — качает головой Хлопани. — Обычный гормональный всплеск от синхронизации. Считай, что твой мозг теперь — это катамаран. Но каждая из половин этого катамарана до сего момента жила своей жизнью, рули были не синхронизированы, коммуникация отсутствовала. Представил потери производительности? Плюс, добавь ежедневную потерю памяти. Говоря по-простому, «затекало в дырки» из-за неплотного совмещения энергетических оболочек. А сейчас «течи» устранены, мыслительные процессы не сбиваются.

Не трачу время на объяснение ему того, что катамаран у нас — это корыто весьма определённых аборигенов, но никак не корабль военно-морского флота. Хотя, говорят, есть какие-то курьеры во флоте Новой Зеландии? И у нас вроде для гидрографии собирались строить, в формате катеров, но не уверен… Вместо этого продолжаю «сверку»:

— У меня активировались навыки эмпатии. Майор Лю говорит, уровень курсанта-целителя крепкого второго курса. И ещё говорит, это — типичный признак их кафедры, целительской. Не нашей.

— Всё может быть. После призыва «близнеца» ещё и не такое бывало. Последние двести лет, правда, по большей части только в книжках. Кем ты там был? — Хлопани отпивает горячий кофе из кружки Пуна и добавляет ещё сахара.

— Тоже военный. Последняя должность — что-то типа командира батальона. До этого — на флоте

— Не стандартно, но ничего необычного. Для стихийного призыва в особенности. По твоему медицинскому функционалу, я согласую с доктором Лю стыковку наших программ. — Дед уже пришёл в себя, видимо, помог кофе. — Давай проясним сроки, цели и задачи твоего обучения со мной.

— Я весь внимание…

— Сколько лет тебе было там? — спрашивает Хлопани, откидываясь на спинку стула. — Около сорока?

— Почти. Тридцать семь.

— Это больше или меньше половины средней жизни там?

— Как раз примерно половина. Но я же военный. Среди военных долгожителей немного.

— Ну, это как сказать… я, например, вообще полковник… В этой армии. И у меня это не первая армия, ученик… В общем, по сумме опыта, ты уже явно состоявшаяся личность. И прививать тебе что-то новое в плане мировоззрения будет сложно… А чего бы от этой жизни хотел ты сам?

— До сегодняшнего дня — уже ничего не хотел, мастер. — Честно отвечаю на конкретный вопрос. — Просто плыл по течению.

— Это понятно, — кивает в такт моим словам Хлопани. — Гормональный сбой из-за разбалансировки, плюс «сон души», плюс по мелочи… а сейчас?

— Сейчас мне интересно увидеть, что этот мир преподнесёт мне завтра, мастер, — обтекаемо пожимаю плечами. — Это если честно… Я ещё не разобрался, мастер. Дайте, пожалуйста, время на "прийти в себя".

— У любого из нас времени целая вечность. Как впереди, так и позади. Просто не все души помнят это, путешествуя по цепочке перерождений. — Хлопани какое-то время смакует кофе, потом продолжает. — Я, откровенно говоря, имел ввиду несколько другое. Смотри. У нас есть два варианта твоей подготовки. От них зависит выбор твоего Пути. Первый вариант. Некромантия — твой Путь. Всё остальное для тебя вообще неважно либо менее важно. Это будет один Путь. Второй вариант. У тебя уже есть Искусство, которому посвящена твоя душа; не важно, какая из двух. В этом случае, некромантия — только спутница на твоём Пути. Жду ответа. Тебе нужно время подумать?

— Мне не нужно думать, чтоб ответит на этот вопрос, — отрицательно качаю головой. — Первое.

— Могу поинтересоваться причинами такого твоего радикального решения? — мэтр аккуратно ставит чашку с остатками кофе на стол.

— Постараюсь быть максимально откровенным, мастер. Это решение — совместный продукт обеих половин моего «катамарана». На войне атеистов не бывает. Я — местный в высшие силы верю свято. Я — пришедший убедился на практике. Попав сюда. Кстати, там один хромой полководец, ставший царём, вообще любил говорить: «На всё воля Аллаха, и ничто в мире да не случится без воли его». Аллах не мой именно бог именно там, но было мнение, что Бог един. Просто имена разные…

— На всё Воля Великой, — кивает Хлопани. — Та же концепция. Все посвящённые, видимо, мыслят одинаково… Но продолжай дальше.

— В общем, именно Искусство спасло меня того, получается. Перенеся сюда. А если учесть вашу помощь сегодня — то спасло дважды. Я бы хотел, как минимум, изучить всё из Искусства, до чего могу дотянуться. Пусть пока — хотя бы из чувства благодарности. И потом… мастер, там считают так: любое мастерство самоценно. Зрелая личность не спрашивает себя «ЗАЧЕМ?». Она спрашивает себя «КАК?». Мне сейчас просто интересно: а что из этого получится. — Как ни парадоксально, достойный ответ, — улыбается Хлопани. — Наверное, сейчас я тебя немного удивлю… Мы между собой различаем Мастеров и Ремесленников. И самое весёлое в нашей профессии — это то, что с такой системой ценностей ты до всего дойдёшь сам, Ученик. Встав на путь, с него уже не свернуть, хе-хе. Такой вот каламбур… Особенно если встать таким экзотическим способом, как ты, — смеётся Хлопани.