Визажистка - Клюкина Ольга - Страница 4

Не прошло и получаса, как основная мебель Веры худо-бедно стояла по своим углам. По крайней мере можно было разбирать из мешков и раскладывать по полкам одежду, расставлять книги и приводить жилище в порядок.

После физической работы и стакана красного сухого вина Вера раскраснелась и даже расхрабрилась. Права Ленка: чего зря унывать? У людей и похуже бывает!

— Я, главное, вот чего еще к тебе заскочила, — сказала Ленка, обмахиваясь газетой. — Ты, Вер, ко мне вечерком обязательно приходи, гости будут — посидим по-соседски. У тебя пацан где?

— У мамы пока.

— Вот и нормально, тем более дергаться не будешь.

— Нет, я сегодня, наверное, не того… — замялась Вера. — Настроения нет. И видишь, дел еще сколько.

— Ты меня не поняла, — нахмурилась Ленка. — Я же тебя не просто на пьянку-гулянку зову. Вопрос, Вер, можно сказать, всей моей дальнейшей личной жизни. Ты должна мне помочь.

— Да что я могу? У меня самой…

— Понимаешь, он сегодня должен увидеть, что я не простая торгашка с рынка, а такая, что с интеллигентными людьми дружу, Вер, которые не только про колбасу разговаривают. Расскажешь разочек вслух что-нибудь умное, историческое, из школьной программы, вот и все дела. Знаешь, Вер, я ведь, кажется, втрескалась по самую макушку, как никогда в жизни. А теперь и сама не знаю, что делать, прямо вся напрочь извелась.

— Ну и хорошо. Радуйся.

— А ты угадай, кто он? Вот угадай сначала, а потом говори, — непривычно разволновалась Ленка.

— И кто же?

— А ты угадай, пошевели мозгами.

— Президент России, Путин. В него, говорят, сейчас многие по телевизору влюбляются, особенно когда он речи на немецком языке говорит. Ну ладно, наш губернатор. Неужели не угадала? Никогда раньше не видела, чтобы ты так из себя выходила.

— Смешно тебе, ну, конечно, смейся теперь, — обиженно надула Ленка свои полные губы, обычно вызывающе накрашенные ярко-малиновой помадой, а сегодня — бледненькие, несчастные.

Уж кого-кого, но свою соседку Вере меньше всего хотелось бы сейчас обидеть, и она постаралась сделаться серьезной.

— Не обижайся. Наверное, ты познакомилась с каким-нибудь предпринимателем, бизнесменом.

— Бери выше.

— С банкиром.

— Недолет!

— С профессором, с академиком, с космонавтом?

— Мимо кассы.

— Может, он как раз заведует в городе всей твоей торговлей? Ты меня совсем запутала.

— Бери еще выше.

— Правда, я больше не знаю.

— Он артист! — громко объявила Ленка, и Вера с трудом удержалась от смеха при виде ее торжественной физиономии. — А ведь я, Вер, с самого детства мечтала познакомиться с настоящим артистом. И могу теперь сказать громко: да, я спала с артистом! И очень даже ему понравилась — он мне сам про это прозрачно намекнул.

— Вот и славно, я рада, — улыбнулась Вера. — Да ты кому хочешь понравишься.

— Думаешь, я вчера просто так не помогала тебе шмотки наверх тягать? Думаешь, Вер, я забыла? Нет, я просто была… в самом вихре, в буре страстей, на вершине блаженства, — сказала Ленка, закатывая зеленые, бутылочного цвета, глаза.

«А моя жизнь дала трещину», — вспомнила Вера фразу из примерно такого же «мыльного» жанра и впервые за утро засмеялась.

— Смеешься? — с осуждением покачала Ленка головой.

— Да нет, что ты, это я над собой…

— Нет, вижу, что смеешься. А я, Вер, почти что плачу. Смотри сюда: Павлик — артист, так? Ничего, что он пока играет маленькие роли. Но ты, как только его увидишь, сразу поймешь, что скоро он будет в кино на самых главных ролях сниматься. А я кто такая? Ты же знаешь — я сейчас, Вер, вообще толком нигде не работаю.

— Но это же временно…

— Ясное дело. Но на лотках, Вер, я тоже больше не хочу свои последние женские органы застужать из-за всяких жирных гадов. Да я, главное, Вер, и сама не знаю пока толком, чего хочу. Не могу понять, что мне надо. Вот тебе в твоей школе нравилось работать?

— Нравилось вообще-то. Если бы только денег побольше платили. И если бы педсоветы по пять часов не длились, и открытых уроков для показухи не заставляли проводить, — вспомнила Вера. — Да, и еще чтобы директриса была другая и не нужно было бы кабинет с Абрамом Семеновичем делить, который все время карты на свой ключ запирал. А так — ничего, нормально.

— Вот видишь, тоже полная фигня, — обобщила Ленка и снова просительно и даже робко поглядела на Веру. — Так ты как, придешь вечерком-то, часам к девяти? Все равно к этому времени притомишься…

— Приду, — пообещала Вера, и Ленка сразу засобиралась, вспомнила, что надо идти в парикмахерскую, покупать продукты к столу.

— Только ты, Вер, того, смотри, на Павлика-то… — вдруг остановилась она в дверях.

— В смысле? Потом сказать тебе, понравился или нет?

— Да нет. Я имею в виду — смотри глаз на него не положи. Мы хоть, Вер, вроде как и подружки, но я не обещаю…

— Не сомневайся! — второй раз за это утро рассмеялась Вера. С замками на этот раз удалось справиться гораздо легче. Но вообще-то в газетах пишут, что при переезде в другую квартиру нужно первым делом сменить замок. Вера задумалась: потратить на замок последние деньги? А вдруг потом Антошку будет кормить нечем?

— Да ты, Вер, не грусти, — по-своему поняла Ленка озабоченность, появившуюся на лице соседки. — Павел с собой сегодня друга детства приведет. Настоящего журналиста, между прочим, не шухры-мухры. У меня все рассчитано, как в аптеке! Немного вместе посидим, а потом вы с ним сюда подниметесь. Нечего тебе, Вер, в тоске тут одной сохнуть. Это не для нас — красавиц!

Как только Вера присела на стул, то сразу почувствовала, как сильно от усталости дрожат руки и ноги, непривычно ноет спина. Многое из того, что сейчас пришлось делать — приколачивать гвозди, прилаживать вешалки и веревки, таскать тяжелые коробки, — по сути дела, Вере довелось осваивать впервые, и нельзя сказать, чтобы это доставило ей особое удовольствие.

Наоборот, скорее раздражение: ну почему? За что?

Может быть, теперь ей еще прикажете нарядиться в оранжевый жилет и отправиться вместе с другими бабами шпалы ворочать или асфальт укладывать? Позвольте, но зачем тогда надо было учиться в университете, а потом вместо предложенной аспирантуры сдуру потратить столько лет на замужество?

Из окна новой квартиры была видна ночная зимняя улица, и напротив — слабо освещенное фонарем здание нежилого общежития, явно под снос. Когда-то на его первом этаже кочегарила столовая, от которой еще и теперь осталась вывеска, и, похоже, от постоянного пара и чада дом состарился и пришел в негодность гораздо раньше отпущенного срока.

«Вот и я скоро стану такой же развалюхой. Нет, не хочу оранжевый жилет, не хочу подъезды мыть. Нет, Сереженька, и не надейся, — подумала Вера, с неприязнью разглядывая свои покрасневшие после уборки руки и вспоминая утреннюю решимость заниматься какой угодно работой ради Антона. — Это мы еще поглядим».

Вера еще раз посмотрела на стену общежития. Странно, что на этом убогом желтом строении все же сохранилось незатейливое украшение, что-то наподобие античных колонн. Над центральным подъездом, между симметрично расположенными и одинаково ржавыми водопроводными трубами, можно было различить четыре выступа, изображающих колонны ионического ордера — когда-то Вера учила своих учеников различать их по характерным закруглениям в верхней части.

Немыслимо, каким же невыразимо прекрасным было, должно быть, античное искусство, если его осколки, росчерки, тени долетели через несколько тысячелетий в такую невообразимую даль, как Саратов — провинциальный российский городок, где Вера родилась и прожила всю свою жизнь, почти что тридцать лет!

Вера рассматривала выщербленную стену с четырьмя белыми вертикальными линиями с таким видом, словно перед ней был неразгаданный ребус, она и про уставшие свои руки давно забыла, когда в дверь кто-то нетерпеливо позвонил.