Визажистка - Клюкина Ольга - Страница 18

— Н-да! Однако, ндравы у вас тут! — покачал головой Борис. — А Павлика вы с собой на поминки, случайно, не прихватили? Он сегодня в театр на «Вишневый сад» не явился — в жизни такого, говорят, с ним не было. Он там прохожего играет, пьяного на кладбище.

— Не было? — сразу изменилась в лице Ленка. — Может, что случилось? А что же ты тогда молчишь? Чего тут тогда расселся?

— Да нет, я говорю. Вот… пришел… Ищу, — несколько растерялся от такого напора Борис.

Такое ощущение, что еще минута — и Ленка начнет трясти его за грудки, выколачивать сведения.

— Но где он может быть? Может, чего случилось?

— Да кто знает, что у него на уме. — И Борис выразительно поглядел на Веру, которая поняла, что он имел в виду. — Вообще-то Павел с матерью живет, но есть еще одна квартира, после Николая которая. Он там не любит бывать, вот только если…

— Поехали, — скомандовала Ленка. — Посмотрим, с кем это он там без меня развлекается. Ты хоть знаешь, куда ехать?

— Тут недалеко. Я там даже жил одно время, с месяц примерно, с одной девчонкой… Ну вот, бегай теперь за этим артистом по всему городу, как будто мне делать нечего, — заворчал Борис.

— Поехали! — зарычала Ленка с удвоенной силой.

Ехать на такси до нужного дома действительно оказалось минут десять, не больше.

Еще несколько минут понадобилось, чтобы подняться на пятый этаж ничем не примечательного серого крупнопанельного дома и всем по очереди несколько раз нажать на кнопку звонка.

— Никого, я так и думал, — оглянулся на девушек трезвонивший последним Борис. — Не представляю, куда он мог запропаститься. Все, теперь точно не знаю. По домам.

— А ну-ка, погоди, — оттеснила его Ленка, еще раз нажала на кнопку и долго не отнимала от нее палец. — Должен подойти, от такого звонка и мертвый вскочит.

— Шуточки у тебя, однако, — вдруг разозлился Борис. — Ненормальная! Хоть думай иногда, что языком мелешь. Пошли.

Но Ленка всем своим крупным телом припала к двери и вдруг сказала:

— Вроде как кто-то бормочет. Может, радио не выключили?

— Нет там у них ни радио, ни телевизора, я точно знаю, я же жил тут, — удивился Борис. — Один диван.

— Будем ломать, — решила Ленка. — Здесь дверь-то — на соплях, еле держится.

— Погоди. Я раньше, когда ключ забывал, умел ее гвоздем открывать или чем-нибудь еще острым, — вспомнил Бориска.

— А чего же молчал? — закричала ему в ухо Ленка так громко, что Борис отшатнулся, спрятался за Веру.

Он достал брелок с маленьким ножичком, на удивление ловко открыл замок, но изнутри дверь оказалась запертой еще и на цепочку.

— Точно, здесь он, здесь, голубчик! — обрадовалась Ленка. — Закрылся изнутри, притаился. Павлик! Павлуша! Ты тута?

Из темноты послышались какие-то странные всхлипы, хрипы, непонятное хрюканье.

«Опять какой-то сюрприз», — вдруг вспомнила Вера недавнюю Ленкину «презентацию», поездку в морг, а затем в Евсеевку, и у нее по спине пробежали мурашки.

— Чего ждать-то? — сказала Ленка и с этими словами так мощно несколько раз навалилась на дверь, что цепочка порвалась и ее куски беспомощно закачались в воздухе. — Айда!

Борис щелкнул выключателем. На диване в пальто, свернувшись калачиком, лежал Павел. Он был один и тихо, беспомощно стонал.

— Что с тобой? Говори! — подскочил и начал трясти друга за плечо Борис. — Эй, ты что? Что случилось?

— Кто? Ребята? Откуда? — поднял наконец Павел всклокоченную голову. Стало видно, что он просто мертвецки, до невменяемости пьян.

— Ой, ребята? А вы чего тут?

— Две бутылки. И третья начата, — прокомментировал Борис, показывая на валяющуюся возле дивана пустую тару. — Ты почему на спектакль не пришел? Там режиссер твой взбесился.

— Проспал. Не смог я, заснул. Испугался. Ничего не смог, — залился вдруг Павел пьяными слезами. — Слышишь, Борь, не смог я. Тварь я дрожащая.

— Слышу. Это точно — еще какая тварь, — нехотя отозвался Борис. — Я бы столько в одного тоже не осилил.

— А вы не лезьте к нему теперь, нечего тут обзываться, — заслонила грудью диван Ленка. — Ему теперь покой нужен, и еще газировки бы какой-нибудь гадкой выпить, чтобы как следует проблеваться. А я ведь как сердцем чуяла, что он — скрытный алкоголик. Меня судьба только с алкашами состыковывает.

— Елена, ты прекрасна! — проговорил заплетающимся языком Павел. Он попытался было приподняться на локтях, но не смог, снова рухнул на диван.

— А ты зачем «Трою» пил? Водки нормальной, что ли, не мог купить? Зачем препарата косметического нажрался? — пригляделась Ленка к бутылкам на полу. — Это же только болячки протирать, чтобы скорее отсыхали!

— А я нарочно… Может, у меня в душе как раз болячка… э-э-э… — попытался выразить какую-то туманную философскую мысль Павел, но у него ничего не получалось, и он не нашел ничего лучшего, как растопырить руки и громко воскликнуть: — Елена, ты прекрасна! Из-за тебя погибла Троя! — А потом прибавил испуганным шепотом: — Только меня того… немножечко тошнит.

— А он не отравился? Может, «скорую» нужно вызвать? — забеспокоилась Вера.

— Не нужно никакой «скорой», я тут с ним сама разберусь, привычная. А вы идите, идите, — оттесняла спутников к выходу Ленка. — Видите, он вас стесняется, вон аж как весь позеленел от натуги.

— Пошли. Мой друг в надежных руках, — сказал Борис, выходя за дверь. — Он взял «Трою», нашел свою Елену. Счастливый человек.

— Только такси! — еще раз повторила Вера, выходя из подъезда, и на этот раз Ленка промолчала. — Или ты забыла, куда мы едем?

Хотя первоначальное ее мнение было — не «профуфыкивать» зря деньги, которые можно было потратить на обустройство салона.

Похоже, Ленка постепенно входила во вкус новой жизни. Особенно после того, как Вера утром проделала над ее головой сложный эксперимент и при помощи всевозможных пенок и оттеночных шампуней придала волосам Ленки нежно-рыжий, золотистый тон.

Удивительно, но после этого на лице у Ленки как-то еще заметнее стал чувственный росчерк пухлых губ, загадочно заблестели зеленые глаза.

Но гораздо более трудным делом оказалось убедить Ленку в том, что любое платье до колен поневоле будет делать ее фигуру слишком толстой. Переворошив весь гардероб, пришлось заставить ее нарядиться в длинную, до пола, черную юбку и свободную шелковую блузу с широким вырезом, в которой она сразу сделалась ну прямо-таки величественной дамой.

И теперь эта дама по привычке рвалась втиснуться в переполненный автобус. Ни за что!

Вера и сама чувствовала себя этим вечером в особенно приподнятом настроении.

А началось все со случайного разговора с Ленкой, когда та от нечего делать, томясь в ожидании, когда можно будет после окраски помыть голову и посмотреть, какой получился цвет, взяла у Веры с книжной полки первый попавшийся альбом и начала рассеянно рассматривать репродукции.

— Слушай, — вдруг спросила она, — а вы в детстве на картинки гадали?

— На картинки? Как это? — удивилась Вера. — Хотелось бы знать, на что ты у нас вообще не гадала…

— Да как же? Неужто и на картинки не пробовала? Вот темнота. Мы так играли: берешь любой альбом музейный, вроде этого, и спрашиваешь по кругу: сейчас кто будет? Другой говорит, что, допустим, Ирка Сапожникова, в нашем дворе была одна такая девчонка. Хлоп, открываешь, а там какая-нибудь старушенция скрюченная нарисована.

— Ну и что?

— Смешно же! А вот была умора, вспомнила, — одному пацану, Вер, все время картинка выпадала, где мужик руку костлявую тянет и подписано: «Помоги». Он, кстати, потом у нас вором стал, сел годков на десять. Скажешь, не судьба?

— Она, злодейка.

— А другой мальчишка, Дрюня, помню, один раз даже заплакал. Как сейчас помню, потому что я тогда гадала — и ему какая-то древняя скульптура выпала, у которой руки, ноги и даже пиписька отломаны, только яички видно, и он вот так стоит, как будто что-то кидает… А Ирка Сапожникова к нему тогда привязалась, говорит: покажи, может, у тебя тоже так? Пристала к нему: покажи да покажи, она к нему неравнодушна была. Вот что, сейчас я на тебя тоже погадаю, вспомню детские годы. Погоди, только настроюсь.