Мой чужой король (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 32

И потому меня не должно было вроде бы напрячь его отсутствие… но внутри зазвенела сталь, а на губах вдруг проявился сладко-железный вкус.

Я перехватила факел поудобнее, а во вторую руку нож взяла, который мне уже сделать успели — и он теперь стал для меня столь же частым спутником, как и охранитель.

Сердце гулко ударилось о грудную клетку и тут же застучало спокойно и размеренно, повинуясь мысленному приказу.

Выглянула снова в коридор и всмотрелась в темноту — всеми чувствами всмотрелась, вышептывая полог заклинания и пытаясь проявить то, что проявленным быть не может просто так. А затем шаг, другой, все убыстряясь, пошла вперед, ведомая инстинктами, в поисках охранителя…

Эти же инстинкты заставили меня замереть в какой-то момент. Застыть, что камень этих стен, и к ним прижаться. Меня обожгло горечью угрозы и опасности, и я едва всхлип подавила, настолько явственно поняла: проявлю себя — умру. Даже кричать и звать на помощь опасно — как и бежать.

Но ведь стены сквозь проходить я не умею…

Замираю, не дыша, чувствуя приближающиеся осторожные шаги как раз со стороны моих покоев, а дальше — все ускоряющиеся — и пусть это глупо, по-детски, но зажмуриваюсь, как будто от того, что никого не увижу, меня также сумеют потерять.

И в этот момент на меня наваливается мгла. Я даже вдыхаю её — беспросветную и плотную, темным крылом впечатывающую меня в древний камень… и оставляющую невидимой для теней, пришедших меня убить.

Те текут мимо — люди? нелюди? — я же выжидаю еще какое-то время и только когда завеса приподнимается снова и дает мне двигаться, потихоньку отодвигаюсь прочь и бесшумно, как я надеюсь, иду назад, в надежде спрятаться в своих же покоях.

Дагу я мертвой вряд ли помогу, да и моя спальня — не слишком надежное место, но это хотя бы шанс… а вот о том, что собственный дом стал опасен для кюны думать не буду. Это настолько нарушает равновесие и в мире богов, и в мире людей, что ударит по убийцам тяжелым молотом… только и мне к тому моменту будет все равно.

Я не успеваю.

Не так много фатов остается, когда меня настигает чужая пятерня и швыряет куда-то в сторону.

Теперь уже можно орать и визжать, ножом размахивать и факелом, попадая в чужую плоть и уши — да только все это мигом глушит какой-то проход, затхлый и мрачный, которого я и не предполагала возле собственного жилья.

По-видимому — тайный, но не для всех. Кто-то о нем знает. И этот кто-то тушит и факел и мои крики, выхватывает нож, а потом волочет в темноте — а может их двое? Или то гигантский многорукий паук? — сквозь паутину и неявный шум ворочающихся камней, тащит куда-то, несмотря на мое сопротивление, несмотря на то, что я очень… очень хочу жить.

И выталкивает через что-то узкое и холодное, выталкивает… наружу?

Я нутром осознаю, как-то сразу и всеобъемлюще, что я — на стене замка. На том приступке, что в нескольких местах опоясывает каменную махину.

Приступке шириной с мою ступню, с которого двинься — пропасть и смерть.

И ветер рвет жилы, пытаясь отодрать мои пальцы, вцепившиеся в трещины, оторвать мою щеку, примерзшую к стене…

Я кричу… но если кто меня и услышит глубокой ночью, снаружи, так это мои убийцы, что давно уже исчезли.

Я не могу ни нащупать ту дыру, из которой меня выпихнули, ни увидеть чего-то или кого-то. Глаза застилает пелена, тело коченеет в считанные мгновения, горло уже забито спазмом…

Хель, неужто именно такая смерть способна тебя развлечь?

— Кюна!

Мне это мерещится.

— Кю-ю-юна!

Меня зовут сверху. С какого верха? Там разве что кусок стены крепостной, но кто бы там прогуливался ночью кроме тех, что жаждет моей смерти?

— Дайте мне руку!

Чтобы победить гул в моих ушах и рев ветра нужно связки сорвать… и он это делает.

Я узнаю голос — ярл Клепп. Наверняка ему нужна моя рука, чтобы я за жизнь цепляться перестала…

— Поднимите руку! Я вытяну — обещаю!

Ярл Клепп? Тот, кто первый меня возненавидел, еще до того, как прочие прознали про мое существование?

Клепп, чей даже взгляд нес угрозу?

Ярл, который…

Сила большая, чем я сама, выталкивает наверх и руку, и пальцы, и их тут же хватают…

И верно тянут. Рывком, больно, ударяя мое уже почти безвольное тело об острое крошево, переваливая в спасительную каменную полость…

Я вцепляюсь в твердое тело ненавидящего меня мужчины и хрипло выстанываю свой ужас.

— Тише-тише, — тяжелая мужская рука прижимает к своей груди голову, — Все закончилось, кюна… Все закончилось.

Когда Ворон простирает свои крылья, в замке становится темно.

Я думала, что видела Эгиля-короля в ярости.

Когда Тьма мечется в его глазах и за его спиной во время боя. Когда его голос разит, как стальной меч. Когда его решения беспощадны, как и его сердце, а взгляд разбивает душу на множество осколков…

Но всё то — человеческие разборки. Ледяной король проявил себя полностью, прибыв в замок с охоты…

К тому времени я уже многое для себя уяснила — и даже успокоилась. Главное, что Даг не пострадал сильно, что сама выжила — а остальное я была готова узнавать с высоко поднятой головой.

Оказалось, что меня не оставили без охраны. Не моей личной и не той, что была приставлена ко мне на глазах у всех. Именно ярлу Клеппу было поручено присматривать за мной и окружающими. Тайно.

В наказание.

Не за то, что тот привел меня в качестве рабыни и подложил своему королю, а за то, что в дальнейшем позволил себе сомневаться в решениях Ворона. Позволил себе ненавидеть свою королеву. Но ярл… он был открыт и честен в своей ненависти и презрении. И потому после первого покушения ему приказали дышать одним воздухом со мной и моими возможными врагами. Может и не поверил мне король-Ворон сразу, не принял то, что не пытаюсь я поссорить его с окружением, что и правда подверглась нападению. Но он оказался выверен и дальновиден, этот король Севера. Не только в нападении, но и в намерении удержать свое — защитить, притворившись, что не собирается этого делать.

Что бы там кто ни думал, я была его королевой.

Ярл Клепп и отловил двоих напавших на меня, как только доставил в покои и убедился, что я в окружении верных его воинов и буду согрета. И нашел еще двоих сообщников.

Оказалось, что Дага выманили мнимым боем.

Устроили по соседству «тихую» разборку, на которую он не мог не отреагировать, и когда охранитель вышел, ослабленный снотворным в вечернем взваре, ударили его по голове, связали и уволокли прочь, чтобы не помешал им. Но крепкая голова у Дага оказалась. И я «слишком» рано проснулась и вышла из своих покоев — они не успели сбросить охранителя в пропасть.

Оказалось, что никто даже не планировал принять полагающуюся за мою смерть казнь. Моей смерти и не было бы.

Мы просто «уехали» бы с охранителем прочь, воспользовавшись отсутствием короля. И записку подсунули бы Ворону правильную, и злые слова нашли бы. Якобы от колдуньи. Ни единый из жителей замка не видел и не чувствовал того потепления, что топило льды между мужем и женой. И убийцы были уверены, что поверить в мое бегство по надуманным причинам будет легко. Даже Ворону.

Может потому, что были уверены — он захочет поверить.

Оказалось, что и убивать можно, желая добра… своему королю.

— Она же колдунья… — хрипит, натягивая веревку на шее, молодой ярл, — Она же уничтожить вас хотела и не отступится… пока не сделает мертвым. Отродье Асвальдсона, идущее своим путем… даже если не умертвить плоть — то дух и разум, спаивая и заговаривая, ослабляя и отвлекая вас хочет… Не та она, кто вам нужен, не та, кто сделал вас великим. И потому мы приговорили её ради вашей же жизни…

И вот тогда я узнала, что есть король в ярости.

Я ведь рядом находилась, в этой страшной комнате без окон, пропитанной многими смертями предателей и воров.

Мне не доставляло удовольствие наблюдать за мучениями других людей — пусть даже моих убийц возможных. Но я первая хотела знать о причинах, побудивших их к этому шагу. Дважды — ведь именно этот ярл тогда пытался спихнуть меня в пропасть.