Честная сделка (СИ) - Леола Кристина - Страница 21

— С собой возьмешь? — с подозрением уточнила Тильда.

Я скосила глаза на ее полупрозрачную фигуру.

— Материализую только у самого Хамранта, — решила в итоге. — И по дороге ты не будешь донимать меня своими нравоучениями.

— Да когда я тебя донимала?! — возмутилась Тильда.

— Будешь спорить, всю прогулку просидишь в кулоне.

— Ладно, — буркнула она и тоже уставилась на мои наряды. — Синее?

Я вздохнула:

— Синее.

Довольно с меня траура по собственному мучителю.

Я нацепила артефакт, который вчера чуть не забыла в библиотеке, и, пока Тильда возилась с моими волосами и с причитаниями затягивала корсет, успела пролистать еще несколько страниц гримуара Вишху.

Пока что книга не оправдывала легенд, коими была овеяна. Виармонтский заклинатель весьма пространно рассуждал о природе магии и миссии магов на земле и изредка разбавлял занудные мысли формулами, схемами и наговорами. Не самыми сложными и совсем не особенными — я так точно за десять лет переводов встречала подобные не раз. Конечно, стоило прочесть до конца, прежде чем делать выводы, но пока все указывало на то, что всю свою жизнь мой муженек гонялся за пустышкой с раздутой славой. Смешно, если вдуматься. Виармы называли такое кармой, а я бы назвала возмездием.

Единственное, что вызывало хоть маломальский интерес, — это упоминание «силы духа». Не в смысле стойкости к невзгодам, а в смысле огромных возможностей души, покинувшей тело — как после смерти, так и при жизни. Вишху практиковал многодневные медитации, во время которых якобы свершал великие подвиги, не сходя с насиженного места, но пока его истории больше походили на заумные притчи с вывернутой моралью.

— Уф, готово, — выдохнула Тильда, и я, закрыв гримуар, подняла глаза.

Несмотря на новую прическу, немного краски на лице и цветное платье, грандиозного преображения не случилось. Но я себе нравилась. Очень нравилась. А значит, день будет хорошим, наверняка.

Главное, чтобы за время моей изоляции, в городе не появился еще десяток Лен Эморри. Боюсь, такой конкуренции не выдержат даже мои горящие радостью глаза и в кои-то веки румяные щеки.

***

Время завтрака мэйна Рэйнера давно миновало, но его не обнаружилось ни в гостиной, ни в столовой, ни в кабинете, куда я заскочила спрятать в сейф гримуар от греха подальше, ни в библиотеке, куда меня нехотя пропустила Лорэлея, ворча о «девах злобных и смесках сдобных». Оскорбленная Тильда тут же ринулась в бой, ругаясь «тощими курицами» и «лохматыми швабрами», с полок полетели книги, едва расставленные по местам после нашествия мэтра Штанге, а я воспользовалась призрачным скандалом и заодно проверила лабораторию, на сей раз даже не забыв снять кулон.

Потайная комната встретила меня идеальным порядком, сложенными аккуратными стопками бумагами — наверняка разобранными по темам и пронумерованными, — и начисто вымытой доской. Даже остатки пентаграммы с пола исчезли, как и мои подушки и тарелки. Стало ясно, что Рэйнер провел здесь всю ночь и теперь наверняка отсыпается, а потому тревожить его не стоит. To есть я бы в любом случае не рискнула вламываться в мужскую спальню, но…

Об уходе следовало предупредить. Во-первых, чтобы меня не заподозрили в побеге, во-вторых, мэйну могло что-нибудь понадобиться в городе, а мне несложно выполнить необременительную просьбу.

Поймав себя на разочаровании от того, что ничем не смогу порадовать всю ночь трудившегося мэйна, я вдруг очнулась и даже головой потрясла. Переживет! Если что, потом может Тильду отправить — поддержание ее материальной формы на расстоянии съедает немало энергии, но Рэйнер куда сильнее меня, а даже я справлялась. И с чего мне так приспичило ему угодить?

Еще раз оглядев сияющую чистотой лабораторию, я вернулась в библиотеку — в эпицентр бабский грызни. Хоть в этом призраки не отличались от живых.

Явившая свой бледный и растрепанный лик миру Лорэлея парила под потолком, извергая обидные рифмы, а Тильда носилась меж стеллажами и швыряла в нее тома бессмертной классики. Поднять ей удавалось далеко не каждый, но ярость придавала сил, и каждая третья книга улетала в цель. Лорэлея охала, хваталась за сердце, заламывала руки и пыталась поймать свои сокровища.

Мне хватило пары минут этого цирка, затем я нацепила кулон и объявила:

«Я ухожу, а ты как знаешь».

Могла бы и вслух, но меня вряд ли бы услышали за царившим вокруг гомоном, да и подставлять Тильду перед другими не хотелось — ее и так порой дразнили послушной собачонкой. Пусть лучше сочтут, что она мудро решила первая замять скандал и отступила добровольно.

— Мы еще не закончили, смердятина болотная! — рявкнула Тильда, сводя на нет все мои усилия, и развеялась.

В следующий миг в голове раздался ее голос:

«Зато теперь швабре будет чем заняться. Рэйнер же хотел, чтобы ты их отвлекала. Пусть красавчик отоспится».

Я закатила глаза, надеясь, что она не станет таким же образом «отвлекать» и остальных. Иначе дом не выстоит…

***

За главными воротами — узорчатыми и неоправданно помпезными, учитывая общую негостеприимность дома — подъездная дорожка Арве-мал-Тиге перетекала в петляющую меж деревьев тропу, достаточно широкую, чтобы протиснулся экипаж, а дальше впадала в накатанный тракт, что тянулся вдоль кромки леса, соединяя далекую столицу с нашим милым Хамрантом. Насколько я знала, на данный момент население города насчитывало меньше полутора тысяч человек, но он все равно считался одной из главных достопримечательностей империи, ибо раскинулся у самого Лиутского леса. Святого, как провозгласил не столь давно его величество Клаус Сиятельный, исцелившийся в этом лесу от смертельного недуга. Провозгласил, а заодно запретил Хамранту разрастаться, а подданным — строить на святой земле.

Мне в этом виделось очередное влияние вездесущего мэтра Итана Гантрама, унаследовавшего единственный на сегодняшний день лесной дом и не желавшего, чтобы какие-то там соседи прознали о его тайнах. Конечно, вряд ли Арве-мал-Тиге подпустил бы к себе навязчивых зевак, даже поселись они под каждым деревом, но Итан всегда был перестраховщиком. Его даже близость города тревожила, а вот мне на втором часу прогулки подумалось, что как-то далековато этот Хамрант, и может, ну его?

«Слабачка», — фыркнула Тильда, когда я устроила очередной привал, дабы полюбоваться полями и сопками.

Солнце уверенно ползло вверх по небосклону, раскаляя весеннюю зелень, и я лишний раз порадовалась, что решила отказаться от траурного одеяния — плотного, душного и притягивающего солнечные лучи, как хорошенькая девица ухажеров. Сшитое из более легкой и светлой ткани синее платье идеально вписалось в теплый день и давало надежду, что в город я приду еще не окончательно промокшей от пота.

«Расскажешь, о чем вы с Рэйнером говорили в лаборатории?» — неожиданно спросила Тильда.

«Расскажешь, как призраки узнали, что мне пришло послание с того света, и зачем вам нужен гримуар?» — не осталась в долгу я.

Надо отдать должное, лгать и изворачиваться подруга не стала. Просто промолчала, избавив и меня от необходимости отвечать.

«Хватит рассиживаться, — наконец пробурчала она, не выдержав и минуты тишины, — платье помнешь. Город уже за поворотом, а там уж устроишься с удобствами в какой-нибудь едальне, ведь не позавтракала даже…»

И я не стала напоминать о нашем уговоре про «никаких нравоучений», ибо в ворчании Тильды слышалась исключительно забота, а уж такая роскошь на мою долю выпадала нечасто. С улыбкой я поднялась с земли, отряхнулась, выбросила травинку, которую успела расщепить на тонкие усики, и через пятнадцать минут действительно уже вышагивала по улице Хамранта. Рядом гордо плыла материализованная Тильда.

Город уже проснулся и, наверное, жил бы своей привычной размеренной жизнью, кабы не наш нежданный визит, привлекший нездоровое внимание общественности. Разумеется, я догадывалась, что стараниями семейства Эморри и мэтра Штанге весть о совместном проживании бывшей и нынешнего хозяев Арве-мал-Тиге уже не только весь Хамрант облетела, но и наверняка просочилась за океан. Собственно, потому и рискнула сунуться в город — какой теперь вред, раз жернова слухов запущены? К тому же Тильду, последние годы выполнявшую мои поручения за пределами дома, здесь знали как даму строгую и не дающую спуску никому, что должно было осадить самых языкастых злословов.