Честная сделка (СИ) - Леола Кристина - Страница 19

Что ж, могло быть и хуже.

Да, по случаю с кулоном Рэйнер наверняка без слов понял, что призракам сюда ходу нет, а потому скомканное одеяло и подушки в углу с головой выдавали мою трусость и ночные отсидки в безопасном убежище. Да и стопка грязных тарелок на полу в центре полустершейся зловещей пентаграммы меня не красила, а среди гор бумаг, из-под которых и стола-то не было видно — огромного лабораторного стола,

— наряду с некромантскими выкладками вполне могли обнаружиться истории приключений моих бедовых героинь. Но в остальном комната выглядела… как и положено берлоге безумного ученого.

На серо-зеленой доске с меловыми развозами висел все тот же листок с гениальной идеей про умный дом, только соус уже высох. На полках громоздились книги — моими стараниями отнюдь не так аккуратно, как в библиотеке. Застекленные шкафы ломились от склянок и свертков с ценными ингредиентами, за минувшие годы наверняка пришедшими в негодность, а письменный стол радовал глаз кучей непонятных металлических штуковин, которые до сих пор покачивались, вращались и щелкали. Когда-то эти звуки меня успокаивали — порой, оставаясь в спальне наверху, я даже уснуть не могла без этого мерного «клаи, — щелк-вжих».

Рэйнера, похоже, заинтересовали именно таинственные приборы — глаза его вспыхнули не хуже развешанных по стенам светильников, и он уже шагнул было к вожделенной цели, как вдруг наше внимание привлекла красная молния, прошившая бумаги на лабораторном столе.

Мы оба замерли, а затем я ринулась в центр комнаты и безжалостно разгребла по сторонам заполненные буквами и символами листы, освобождая… «подарок» мужа.

Магический почтовый ящик.

Внешне он не впечатлял — обычная шкатулка из черного дерева, без единого украшения, но мэйн, кажется, сразу понял, что перед ним, и, прищурившись, склонился над столом.

Из-под гладкой, как лысина Бруно, черной крышки вновь вырвалась алая вспышка, словно вскипело какое-то колдовское варево, и рассеялась в воздухе.

— Кажется, вам письмо, — усмехнулся Рэйнер, а я сглотнула.

Потому что написать сюда мог только один человек, и он уже восемь месяцев как скончался.

Глава одиннадцатая, в которой внешность обманчива, слава героев преувеличена, а Юту никак не оставят в покое

Впервые я встретила Итана Гантрама в день своего шестнадцатилетия. Для меня он давно перестал быть праздником и ничем не отличался от прочих дней в году, а уж для моей семьи и подавно. За пять лет до этого родители произвели на свет еще одну дочь, которая уже радовала их и дедушек с бабушками поразительным пророческим даром, так что обо мне вспоминали лишь в редкие минуты меланхолии и в основном в контексте неоправданных ожиданий.

Но как бы ни были виновны окружающие, собственной вины я тоже никогда не отрицала, ибо сама загляделась на взрослого привлекательного мужчину на прогулке в парке, сама с ним столкнулась — в какой-то мере нарочно — и сама же сглупила, ринувшись собирать вырвавшиеся из его рук и разлетевшиеся по тропинке листы.

— Госпожа, — пыталась привлечь мое внимание Анта — горничная, по велению родителей следившая за моим поведением в общественных местах. — Негоже вам…

Но я, игнорируя замечания и слабые попытки хрупкой женщины поднять меня на ноги, все равно ползала по земле наравне с незнакомцем и собирала пожелтевшие от времени страницы.

Теперь я понимаю, что Итан наверняка намного раньше рассмотрел мой дар — когда я, замечтавшись, читала древние надписи на памятниках или одними губами проговаривала позабытые заклинания, выбитые на камнях вокруг дворца, — и та наша встреча была тщательно спланирована. Однако прошлого не изменить, и тогда я, подняв один из листков, пробежалась глазами по выцветшим символам, пораженно ахнула и вернула его хозяину со словами:

— Очень красиво.

И ни на секунду не задумалась, что юной девице, да и вообще никому из живых, знать мертвый, утраченный язык пвархов вообще-то не положено. По крайне мере, не на том уровне, чтобы с одного взгляда понять сложное стихотворение.

Я по сей день помню те строки, как ни пыталась вытравить их из головы. И вспыхнувшие азартом глаза будущего мужа помню — он сомневался, но я подтвердила самые смелые его догадки.

Ухаживал Итан без особого задора, очевидно, сочтя меня легкой добычей. Наверное, не без оснований. Да, как я уже говорила, он казался мне чуть ли не старцем, но безумно привлекательным и интересным, а о его предпочтениях я узнала много позже — когда клан Мареик уже получил откуп, а пышное свадебное платье какой-то там десятиюродной сестры, сбежавшей с кузнецом и не дошедшей до алтаря, подогнали по моей угловатой фигуре.

Ранним утром шестого летнего дня, за пару часов до похода к жрецу, Итан Гантрам без опаски раскрыл мне свой великий замысел. Не добровольно, разумеется. К тому моменту служанки успели нашептать о нем столько всего, что я со свойственным юности пылом буквально набросилась на жениха. Я кричала, обвиняла и требовала правды.

Требовала и получила.

Итан обещал мне свободу от гнета семьи и безбедную жизнь. Он говорил, что я уникальна, что последний человек, способный читать на любом языке, жил несколько веков назад, а покуда обо мне никто не знает, то и дар этот послужит только нам двоим.

— Маги древности были непобедимы, — убеждал он. — Их знания в силах возвеличить любого, но на расшифровку одной страницы какого-нибудь завалящего гримуара уходят годы, а ты можешь переводить их пачками. У меня есть доступ к записям. Есть возможность бывать на раскопках, собирать по миру самые загадочные манускрипты… Помоги мне их постичь. Помоги возвеличить род Гантрамов, и я отплачу сторицей. Уже сегодня я заберу тебя отсюда, и больше никто из живых не посмеет тебе указывать.

Что ж, в этом муженек не обманул. Живые мне более не указывали, зато от мертвых я получила сполна.

Я знала, что сила мага в основном зависит от его наследия — записанного не только в крови, но и в толстых книгах в виде заклинаний. Однако лишь с появлением в моей жизни Итана Гантрама поняла, как далеко способен зайти человек в погоне за властью.

Война стихий, отгремевшая много столетий назад, подчистую стерла несколько языков, и муж как одержимый принялся собирать пока не расшифрованные записи. Под знаменем короны, естественно, якобы для составления общедоступных словарей. Но словари пополнялись на несколько слов в месяц, а гримуар Итана Гантрама, регулярно присылавшего мне задания, раздувался не по дням, а по часам.

Первое время я по глупости думала, что работа над переводом как-то мне поможет, просветит, но дары Анико так обманчивы. Понимать увиденный символ — не значит сознавать его глубинную суть, и я превратилась в некое подобие этих заводных механизмов на столе старого некроманта. В бездумного исполнителя. Клац-щелк- вжих.

В какой-то мере муж был прав, привязав меня к Арве-мал-Тиге, иначе я бы давно сбежала. Полагаю, не найдись у его семьи столь занимательного дома, меня бы держали на цепи в подвале.

Вот вам и свобода от гнета родни. Если честно, не так уж они меня и угнетали.

Воспоминания об Итане иглами впились в виски и заставили на миг зажмуриться. Рука замерла над крышкой черной шкатулки, не решаясь ее приподнять.

— Юта, — неожиданно ласково позвал Рэйнер, и я вскинула голову. — Хотите, я открою?

— Нет-нет, я сама. Спасибо.

«Распустила сопли, — мысленно обругала я себя голосом Тильды. За эти годы мы так срослись, что и в ее отсутствии я неплохо представляла все, что островитянка могла мне сказать. — Там, конечно, ничего хорошего, но наверняка много интересного. Открывай, не томи».

И я наконец открыла ящик.

Внутри обнаружился привычный прямоугольный сверток, скрепленный черно-синей охранной печатью Итана (воронья голова с пишущим пером в клюве), созданной на основе одного из переведенных мною заклинаний и настроенной исключительно на меня. Именно в таких свертках муж присылал мне задания. Я аккуратно достала его и провела пальцами по шершавой коричневой бумаге.