Обворожительно жестокий (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 16

А уж повторные приходы туда были чистой глупостью.

Находясь за границей, я уверял себя, что больше никогда ее не увижу. Я думал, что у меня хватит сил держаться подальше. Но по возвращению желание возвращалось. Желание увидеть ее ясные зеленые глаза. Потребность услышать ее мелодичный голос, любоваться ее застенчивой улыбкой и хотя бы на мгновение побыть рядом с ней.

Таким образом, идя на поводу своих прихотей, я по-настоящему облажался.

Потому что нужда и желание превратились в нечто более мощное. Что-то темное и гораздо более опасное для нас обоих.

Так что теперь у меня есть два варианта.

Вариант первый: заявить на нее права.

Вариант второй: отказаться от нее.

Я не могу заставить себя сделать ни то, ни другое.

— Деклан.

— М?

— Что ты обычно делаешь, если тебе приходиться выбирать между двумя невозможными вариантами?

Наши глаза встречаются в зеркале.

— Придумываю третий, — отвечает он.

Третий вариант.

Сделать ее своей или оставить. Таковы все возможные варианты. Но если бы я создал третий из этих двух, то как бы это выглядело?

Мое сердце замирает, когда до меня доходит.

Затем я тяжело выдыхаю и смотрю в уходящую ночь, потрясенный сознанием того, что эта идея безумна, безрассудна и невероятно опасна.

Но Тру согласится.

Что делает это самой эгоистичной идеей, которая у меня когда-либо появлялась.

Но, даже понимая все это, как это неправильно на всех уровнях, как эгоистично, меня охватывает почти непреодолимая потребностью приказать развернуть машину, выбить дверь в ее квартиру, встряхнуть девушку, чтобы она проснулась, и высказать ей эту самую идею прямо сейчас.

Поэтому, чтобы доказать себе, что у меня все еще есть хоть капля самообладания, я крепко сжимаю челюсть и позволяю Деклану увезти меня подальше от нее, в глубокую тьму.

В жизни, полной мрачных моментов и трудностей, это оказывается одним из самых трудных поступков, которые я когда-либо делал.

∙ ГЛАВА 10 ∙

Тру

Еще до того, как я открываю глаза, я понимаю, что он ушел.

Я вжимаюсь щекой в подушку и слушаю звуки утреннего города. Мое тело болит немного меньше, чем вчера. Уверена, что отек вокруг глаза спал. Но пусть моя плоть и чувствует себя лучше, моему сердцу хуже ровно настолько же.

Я никогда не сталкивалась с этим раньше, но тоска удивительно болезненна.

Я переворачиваюсь на другой бок и смотрю на часы. Сегодня воскресенье, поэтому мне не придется беспокоиться об учебе, но сожалею, что не могу выйти в «У Бадди». Меня есть, кому прикрыть, но, зная Карлу, она возьмет дополнительные смены из-за денег.

Ее мужа-механика уволили несколько месяцев назад. Они едва сводят концы с концами.

Так что, в некотором смысле, даже хорошо, что я не выйду.

Но я все равно чувствую себя виноватой. Пусть жизнь на ферме и не придала мне лоска, но определенно привила трудовую этику.

Зевнув, я накидываю халат и иду на кухню. Мне нужен кофе, прежде чем я смогу встретить новый день. Особенно сегодня, когда все перевернулось с ног на голову из-за того, что произошло в том переулке. Особенно пострадал мой мозг. И мое либидо.

Я не могу перестать вспоминать, как ощущалось тело Лиама рядом со мной.

Как дрожали его пальцы, когда он прикасался ко мне.

Как каждый волосок на моем теле вставал дыбом, стоило Лиаму вдохнуть мой запах.

— Доброе утро! — меня приветствует Элли, отчего я подпрыгиваю на месте.

Она делает яичницу на кухне. В халате, босиком и с растрепанными волосами, повернувшись ко мне спиной. Я смотрела в пол, погрузившись в свои мысли, поэтому не заметила ее.

— Божечки, Эллибелли! — вскрикиваю я, прижимая руку к своему громыхающему сердцу. Затем шаркаю на кухню и хмуро смотрю ей в затылок. — Ты чуть не довела меня до инфаркта.

— П-ф-ф, — фыркает она. — Забыла, что живешь с соседкой?

— Нет, это невозможно забыть, особенно после того концерта, который вы с Таем устроили ночью. Неудивительно, что ты такая веселая сегодня утром.

Тыкая лопаточкой в жарящуюся яичницу, она смеется над моим тоном.

— Не надо меня ненавидеть. Я ничего не могу поделать с тем, что наш примирительный секс такой... Охренеть! — она ахает, когда я прохожу к кухонному шкафчику, потому что замечает мое лицо. — Боже мой, Тру! Ты в порядке?

Я пренебрежительно отмахиваюсь и тянусь за кружкой.

— В порядке. Все выглядит хуже, чем есть на самом деле. Я и без того вечно хожу в синяках. Все дело в бледной коже.

Потрясенная моей внешностью, она сжимает свободной рукой основание своего горла.

— Господи. Когда Лиам сказал, что с тобой произошел небольшой несчастный случай на работе, я подумала, что ты поскользнулась и упала. Ощущение, что тебя ударили по лицу!

Она произнесла имя Лиама так, будто они старые-добрые друзья. Что странно, потому что она никого не любит.

— Вообще-то, меня пнули.

Она чуть не роняет лопатку.

— Пнули? Кто?

С кружкой в руке я прислоняюсь к стойке и пристально ее изучаю.

— Идиот, который пожалел об этом. Но давай отмотаем наш разговор. Лиам стучит в дверь и говорит тебе... что? «Привет, я красивый ирландец с которым ты никогда не встречалась, но с твоей соседкой по квартире произошел небольшой несчастный случай, не дашь ли мне свой запасной ключ?»

Она обдумывает это.

— Ну, если в двух словах, то примерно так. Но в промежутке между всем этим он принес продукты.

— Стоп. Что?

— Продукты, — терпеливо повторяет она, как будто я не услышала ее в первый раз. Когда я продолжаю на нее просто смотреть, она жестом указывает на холодильник. — Целые пакеты всякого разного. Мы не съедим всего и за год.

Нахмурившись, я топаю к холодильнику и открываю дверцу. Внутри, как кильки в банке, разложены продукты: мясо, молочные продукты, напитки, закуски, деликатесные салаты и разнообразные нарезанные фрукты в квадратных пластиковых контейнерах.

И вода, конечно же. Дизайнерская французская вода в стеклянных бутылках уютно расположилась между всем остальным.

— В кладовке тоже полно всякой еды, — добавляет Элли. — Всякие причудливые штучки. О половине из них я даже никогда не слышала.

Повинуясь какому-то предчувствию, я открываю морозилку, которая оказывается до отказа набита пинтами фисташкового мороженого.

Я медленно поворачиваюсь к Элли, чувствуя себя словно во сне.

— Итак... я в шоке.

Она кривится.

— Удивлена, что твой богатый парень купил тебе продукты?

Мое сердце сжимается, а голос становится визгливым.

— Он представился моим парнем?

Элли закатывает глаза, как будто я веду себя нелепо со всеми этими ненужными вопросами.

— Послушай, я знаю, что ты очень скрытный человек и не любишь говорить о своей личной жизни. Учитывая все, что случилось у тебя с твоим бывшим придурком, я тебя не виню. Я все понимаю. Но ты живешь, как монашка, с тех пор как мы съехались...

Когда выражение моего лица становится мрачным, она быстро добавляет:

— Я не осуждаю тебя. Просто хочу сказать, что этот парень безумно горяч, обладает безупречными манерами, покупает тебе продукты и, вероятно, связан с английской королевской семьей. Тебе стоит за него держаться. Попробуй ему открыться.

Я приподнимаю брови.

— Английской королевской семьей? Ты ведь понимаешь, что у него ирландский акцент?

— Ирландия — это часть Великобритании.

— Не повтори это в Ирландии, суверенном государстве, не входящем в состав Великобритании. Не в Северной Ирландии.

Она пожимает плечами.

— Не велика разница. Все это находится на одном острове и в названии есть слово «Ирландия». Если бы жители хотели, чтобы люди говорили правильно, они бы сделали это дерьмо менее сложным. Мы же не называем Канаду Северной Америкой, не так ли?