Будет кровь - Кинг Стивен - Страница 5

– Конечно! – Я секунду подумал. – То есть, наверное, да. Сначала мне надо поговорить с папой.

– Безусловно. И это правильно. Скажи ему, что я также готов гарантировать возврат основного тела капитала. Ты сегодня придешь мне читать? Или теперь ты у нас человек состоятельный и тебе уже не до того?

– Конечно, приду. Только мне надо будет вернуться домой к папиному приходу. Сегодня мы ужинаем в ресторане. – Я секунду помедлил. – Хотите поехать с нами?

– Не сегодня, – ответил он без колебаний. – Знаешь, ты мог бы сказать мне все это при личной встрече, раз уж ты все равно придешь. Вовсе не обязательно было звонить. Но тебе страсть как нравится этот твой аппарат, да? – Он не стал дожидаться ответа; он и так знал ответ. – Не хочешь вложить свое неожиданное богатство в акции «Эппл»? Я думаю, эту компанию ждет блестящее будущее. До меня дошли слухи, что айфон похоронит блэкберри. Впрочем, время подумать есть. Не отвечай сразу, сначала все обсуди с отцом.

– Да, – сказал я. – Я сейчас буду у вас. Уже бегу.

– Молодость – чудесное время, – сказал мистер Харриган. – Жаль, что ею обладают только молодые.

– Что?

– Многие говорили что-то подобное, но Бернард Шоу сказал лучше всех. Впрочем, это не важно. Беги, мой мальчик. Беги со всех ног. Нас ждет Диккенс.

Я и вправду бежал со всех ног к дому мистера Харригана, но обратно шел не торопясь, и по пути у меня появилась идея. Я придумал, как его можно отблагодарить, хотя он и сказал, что никакой благодарности ему не надо. В тот вечер за праздничным ужином в «Марселе» я рассказал папе о предложении мистера Харригана вложить мое «неожиданное богатство» в надежные акции и поделился с ним своей идеей о благодарственном подарке. Я думал, у папы возникнут сомнения, и я не ошибся.

– Конечно, отдай ему деньги, и пусть он их вложит, куда сочтет нужным. А что касается твоей идеи… ты сам знаешь, как он относится к техническим новшествам. Он не только самый богатый человек в Харлоу – и во всем штате Мэн, раз уж на то пошло, – он еще и единственный, у кого нет телевизора.

– У него в доме есть лифт, – возразил я. – И он им пользуется.

– Пользуется поневоле. – Тут папа улыбнулся. – Но это твои деньги, и ты сам волен распоряжаться их пятой частью. Если ты хочешь потратить их на подарок мистеру Харригану, я не стану тебя отговаривать. Когда он откажется от подарка, можешь отдать его мне.

– Думаешь, он откажется?

– Думаю, да.

– Пап, а почему он вообще переехал в наш городок? В смысле, это же захолустье. Дремучая глушь.

– Хороший вопрос. Спроси при случае у него самого. Ну что, транжира, теперь по десерту?

Примерно через месяц после того разговора я принес мистеру Харригану новый айфон. Я не стал заворачивать подарок в красивую бумагу, потому что, во-первых, не было никакого праздника, а во-вторых, я доподлинно знал, что мистер Харриган не любил никаких украшательств. Он любил, чтобы все было четко и по-деловому.

Он озадаченно повертел коробку в скрюченных артритом руках, потом протянул ее мне.

– Спасибо, Крейг, я очень тронут вниманием, но нет. Лучше отдай его отцу.

Я взял коробку.

– Он сразу сказал, что вы откажетесь.

Я был разочарован, но не удивлен. И не собирался так быстро сдаваться.

– Твой отец – мудрый человек. – Мистер Харриган наклонился вперед в своем кресле и сцепил руки между колен. – Крейг, я редко даю советы. Обычно это напрасная трата времени. Но сегодня я дам тебе один совет. Генри Торо говорил, что не мы владеем вещами; вещи владеют нами. Каждая новая вещь – будь то дом, или машина, или телевизор, или вот такой новомодный телефон – это дополнительный груз, который мы добровольно взваливаем себе на спину. Тут можно вспомнить, что сказал Скруджу Джейкоб Марли: «Я ношу цепь, которую сам сковал себе при жизни». У меня нет телевизора, потому что, если бы он был, я бы его смотрел, хотя в основном там показывают всякую ерунду. У меня в доме нет радио, потому что, если бы оно было, я бы его слушал, а мне это не нужно. Мне хватает и кантри в машине, чтобы не скучать в долгих поездках. Если бы у меня был такой телефон… – он показал на коробку с айфоном, – я бы, вне всяких сомнений, им пользовался. Я выписываю двенадцать периодических изданий, там содержится вся информация, необходимая мне для того, чтобы быть в курсе последних событий в деловом мире и скорбных деяний, творящихся в мире в целом. – Он со вздохом откинулся на спинку кресла. – Ну, вот. Я не просто дал тебе совет, а произнес целую речь. Старость – коварная штука.

– Можно, я покажу вам одну вещь? Нет, две вещи.

Он одарил меня тем самым взглядом, которым иной раз посматривал на садовника и домработницу, но никогда – на меня. В смысле, никогда прежде. Взглядом пронзительным, скептическим и довольно-таки неприятным. Уже теперь, годы спустя, я понимаю, что это был взгляд проницательного и циничного человека, который считает, будто видит людей насквозь, и не ждет от них ничего хорошего.

– Вот оно, лишнее подтверждение старой мудрости: ни одно доброе дело не останется безнаказанным. Я уже начинаю жалеть, что тебе попался этот выигрышный билет. – Он снова вздохнул. – Ладно, показывай, что хотел. Но ты все равно не заставишь меня передумать.

После этого взгляда, такого холодного и отстраненного, я подумал, что так и будет. Все кончится тем, что я отдам телефон папе. Но когда зашел так далеко, глупо отступать. Телефон был заряжен по максимуму, об этом я позаботился – и заранее проверил, как он работает. Я включил его и показал мистеру Харригану иконку во втором ряду: квадратик с ломаной линией, похожей на распечатку ЭКГ.

– Видите эту иконку?

– Да, и я вижу, что там написано. Но мне не нужен курсовой бюллетень, Крейг. Я выписываю «Уолл-стрит джорнал», как тебе известно.

– Да, – кивнул я, – но «Уолл-стрит джорнал» не умеет такого.

Я ткнул пальцем в иконку и открыл приложение с графиком индекса Доу-Джонса. Я не знал, что означают все эти числа, но я видел, как они меняются. 14 720 поднялось до 14 728, потом опустилось до 14 704, затем подскочило до 14 716. Мистер Харриган широко распахнул глаза. У него в прямом смысле слова отвисла челюсть. Как будто его ударили пыльным мешком по голове. Он взял телефон и поднес его поближе к глазам. Потом повернулся ко мне.

– Это текущие котировки в реальном времени?

– Да, – сказал я. – Ну, может, с задержкой на пару минут, я не знаю. Телефон берет данные с новой башни мобильной связи в Моттоне. Нам повезло, что у нас рядом построили такую мощную вышку.

Он наклонился вперед и как бы нехотя улыбнулся.

– Будь я проклят. Это же прямо как тикерные аппараты, стоявшие дома у крупных магнатов.

– Даже лучше, чем тикерные аппараты, – сказал я. – Тикеры передавали данные с большой задержкой. Иногда на несколько часов. Папа мне рассказал. Ему нравится наблюдать за этими котировками. Он постоянно берет у меня телефон, чтобы их посмотреть. Он говорит, это одна из причин биржевого краха тысяча девятьсот двадцать девятого года: чем больше люди скупали акций, тем сильнее отставали тикеры. Отчасти поэтому все и рухнуло.

– Он прав, – согласился мистер Харриган. – Слишком все разогналось, и обвал уже было не остановить. Впрочем, нечто подобное тоже может ускорить падение рынка. Сейчас еще трудно судить. Технология пока слишком новая.

Я ждал. Мне хотелось продолжить, хотелось расхваливать телефон дальше – все-таки я был мальчишкой, нетерпеливым, как все мальчишки, – но что-то мне подсказало, что сейчас лучше промолчать. Мистер Харриган продолжал рассматривать колебания индекса Доу-Джонса. Он приобщался к новым технологиям буквально у меня на глазах.

– Но… – начал он, не отрывая взгляд от экрана.

– Что «но», мистер Харриган?

– В руках человека, который действительно знает рынок, что-то подобное может… или уже… – Он умолк и надолго задумался. – Я должен был знать. Пенсия – не оправдание.