Шок-школа - Устинова Татьяна - Страница 9

– Понимаю, – Алена Дельвиг окинула собеседницу оценивающим взглядом. – У Дельвига, кстати, было три незамужних сестры, и он им всем помогал… А вам кто?

– У меня тоже есть заботливые родственники и верные друзья.

– Тогда, может быть, вместо отца ребенка вы запишете в анкету этих родственников? Чем они занимаются?

– Моя сестра – судья… Слушайте, а зачем вам это нужно? – Натка рассердилась.

– Ну как же! Ведь формируется круг!

– Какой еще круг? – Натка дернулась и толкнула стол. На салфетке под чашкой образовался кружок от пролитого кофе.

– Вы, я вижу, не понимаете, – Алена Дельвиг вздохнула. – А ведь наши дети сейчас – совсем как лицеисты в Царском Селе…

– Не понимаю.

– Бывает, – кажется, фрау ей уже хамила. – В таком случае имеет смысл довериться людям понимающим…

– Вам, что ли? – хамство оказалось заразительным.

– И нам, – Алена снова пригубила свой напиток, поморщилась, поставила бокал и полезла в сумку, горделиво занимающую отдельное место.

Заслуженно: одна эта сумка стоило больше, чем половина мебели в кафе.

Алена достала листок, исписанный собственным Наткиным почерком, и положила его на стол:

– Давайте договоримся, что вы постараетесь устранить пробелы в анкете, насколько вам по силам это сделать. Хорошо?

Натка молча взяла листок. Рука ее вздрагивала. Бумажку хотелось скомкать и бросить в ухоженное лицо улыбающейся фрау.

– Заполненную анкету отсканируйте, пожалуйста, и пришлите Яне Арнольдовне на почту, она указана в чате. До свиданья! – Алена Дельвиг встала, бросила на стол нарочно смятую купюру и простучала каблучками к выходу.

– До новых неприятных встреч, – мрачно пробормотала Натка и попросила у официантки ручку.

Круг, значит, у них формируется?

Ну, пусть будет круг. Они с Сенькой не сдадутся и плотно в нем окопаются.

Как там было у Пушкина, друга того самого Дельвига, которого угораздило оказаться пра-прадедом инвестора?

«Отечество нам Царское Село»…

– Наталья, на минуточку!

Натка остановилась и завертела головой, определяя источник зова.

Вдоль красивого школьного забора, очень похожего на ограду Летнего сада в Питере, тянулся длинный ряд дорогих автомобилей. Преимущественно темного цвета, здоровенных, зверовидных каких-то. Уткнувшись мордами в водосточную канавку по краю выложенного плиткой тротуара, они комично напоминали бегемотов и слонов на водопое. Зверюги беспокойно возились, ерзали, хлопали дверцами и рычали движками – отъезжали, забрав закончивших занятия детей.

– Наталья!

Из темно-синего «Лексуса» выглянула хорошенькая блондинка.

– Это мама Витальки Лозинского, – подсказал Натке Сенька, выкручивая свое запястье из ее кулака. – Я сам домой пойду, ладно? Ключи у меня есть. Неохота бабский треп ваш слушать.

– Бабский треп? Это кто тебя научил так разговаривать? – опешила Натка.

– Ой, да ладно, а то я не знаю, как девчонки болтают, – Сенька с независимым видом поправил лямки ранца. – Сцепятся языками – и ля-ля-ля, ля-ля-ля… Все, я пошел.

Он дернул плечами, заставив ранец подпрыгнуть, и сам заскакал, заторопился прочь от остолбеневшей Натки.

– Фу-ты, ну-ты, – пробормотала она, провожая сына взглядом. С виду маленький джентльмен, а разговаривает, как… Как старший лейтенант Таганцев, когда тот не пытается изображать галантность! – Чему вас только в школе учат? Мужскому шовинизму?

– Наталья! – вновь настойчиво позвала ее мама Витальки Лозовского.

Или Лозинского? Ну, какого-то там Витальки.

– Да? – Натка неохотно приблизилась к синему бегемоту.

– Хотела предложить подвезти, но вижу, ваш мальчик уже пошел пешком. Вы тут рядом живете? Повезло, нам через полгорода ехать, – затарахтела мама Витальки Какого-то. – А вы меня не узнали? Я Аня Лозинская.

Прав был Сенька, мрачно подумала Натка, ля-ля-ля и ля-ля-ля!

– Вы извините, но я очень тороплюсь, – сказала она разговорчивой Виталькиной маме. – Дела, знаете ли…

– Ой, я прекрасно вас понимаю, сама опаздываю в салон на ноготки, – кивнула красотка-блондинка. – Вы просто не ответили в чате, а это срочно…

Опять этот родительский чат, мысленно вздохнула Натка. Вот уж где ля-ля-ля и ля-ля-ля бесконечно!

За каждым сообщением не уследишь – поначалу она пробовала, но быстро поняла, что важные вопросы бесследно тонут в море ненужных замечаний и лишних эмоций, и перестала пытаться держать руку на пульсе. В конце концов, есть и другие каналы коммуникации – телефон, например. Или вот мама Витальки – общительная Аня Лозинская…

– День Учителя! – заговорщицки сказала Аня, округлив глаза так, что они сделались большими, как у стрекозы. – Вы понимаете? Пора уже что-то решать с подарком. Кляйны предлагали купить набор столового серебра, но это явно преждевременно, такое больше на выпуск годится. Шульцы придумали подарить хороший мольберт – оказывается, Яна Арнольдовна увлекается живописью по номерам, но Трефы справедливо заметили, что не в наших интересах поощрять хобби учительницы, ее дело – детьми заниматься, так что пусть не отвлекается… А у Красицких возникла идея презентовать нашему педагогу старинное украшение, не очень дорогое, как раз в меру, и прямо очень стильное: камея в желтом золоте, под высокий воротничок красивой блузки будет просто идеально. И благородно, и модненько – броши нынче в тренде… Так вот: вы за Кляйнов, за Шульцев или за Красицких? Нужно выбрать уже, а вы в чате ничего не ответили.

– Постойте, – от возбужденного стрекозиного стрекотания у Натки закружилась голова. – Яна Арнольдовна учит наших детей всего месяц, а мы уже делаем ей такие дорогие подарки? Я думала, цветы…

– По цветам – это к Вагнерам, у них своя сеть садовых центров, Марина еще прозвонит всем насчет букетов, не сомневайтесь, – снова затарахтела стрекоза Аня. – Короче, вы тоже считаете, что столовое серебро – это чересчур, да? А мольберт – неразумно и как-то слишком фамильярно? Тогда я отмечу, что вы с большинством – за камею.

– Послушайте, какая камея!

– А вы фото не видели? Маша Красицкая в чат присылала.

– А Маша Красицкая… – Натка с трудом удержалась и не договорила, как хотелось: «не пошла бы куда подальше со своей камеей?»

Разговорчивая Аня закончила фразу по-своему:

– Да, да, жена того самого Красицкого, который известный антиквар, коллекционер, знаток музейных ценностей, – тут стрекоза хихикнула и закончила шепотом: – Хотя все знают, конечно, что доходы у них преимущественно от своих ломбардов. Ну, зато и камею эту мы купим недорого, Красицкие по-товарищески отдают ее всего за семьдесят пять.

– Семьдесят пять чего? – Натке захотелось срочно попить холодной водички. Или заорать во весь голос и бухнуть по бегемотовой спине «Лексуса» кулаком.

– Рублей, конечно! Семьдесят пять тысяч рэ, очень удачная цена, хорошо делится, ровно по пятерочке собираем, – расплылась в улыбке Наткина собеседница.

– А не дороговато? – Натка проявляла чудеса хладнокровия.

– Никогда не нужно экономить на обслуге! – шутливо погрозила ей пальчиком Аня.

Маникюр у нее был идеальный. «Зачем ей еще на ноготки?» – мелькнуло в голове у Натки.

Следом пришла мысль: это заслуженную учительницу приравняли к обслуге?

– У меня няня, которая с младшими сидит, получает восемьдесят тысяч в месяц, – доверительно продолжала тем временем ее собеседница.

– Няня? – автоматически повторила Натка.

– Ну да, няня, у меня же трое деток, Виталька старший…

– Никогда бы не подумала, – так же машинально отреагировала Натка.

– Ой, вы мне льстите, но это приятно, – стрекоза застрекотала громче. – Так вот, я плачу няне восемьдесят тысяч, а у Яны Арнольдовны тут какая зарплата, вы знаете? Всего семьдесят пять! И это при том что на ней одной пятнадцать детей, а не двое!

– Ужас, – механическим голосом отозвалась Натка, прикидывая, в какую сумму ей обходится начало школьной жизни.