Врата славы (СИ) - "Тиамат" - Страница 17

Много бесценных сведений почерпнула Ашурран из разговоров с Кеанмайр и с посетителями таверны. Важнее всего было то, что в этом мире женщины куда больше прав имели, чем в Иршаване, и сами распоряжались собой и собственным имуществом. Кеанмайр была тому лучшим примером. Конечно, почитали женщину за слабый пол и, взяв замуж, ограничивали ее свободу. Но все же путь женщинам был повсюду открыт, хоть и требовалось от них на этом пути больше твердости и мужества, чем от мужчин. Среди королей и князей Юнана встречались женщины. А лучшие из чародеек в могуществе были равны королям, и не требовалась им сильная рука и воинское искусство, чтобы повергать врагов.

Даже в войско женщин принимали свободно.

— Правда, выше сотника нашей сестре не дослужиться, — сказала Кеанмайр со вздохом. Самой ей приходилось служить в войске князя Фалариса, тому уж больше двадцати лет, и вернулась она в родной дом с младенцем. — Некоторые девки нарочно в войско идут, чтобы найти мужа получше или отца ребенку. За год как раз успевают обернуться. Глядишь — сняла панцирь и колыбельку качает. А еще идут в войско, чтобы научиться владеть мечом и денег подзаработать. Потом возвращаются, собственные дома оборонять от варваров и разбойников. Страна-то большая, мужиков не напасешься. Самим приходится выкручиваться. А с твоим умением в войске самое место. Только не в Фаларисе — наш князь ни с кем не воюет. Вот разве в Киаране — беспрерывно им горцы досаждают. Они там любому воину будут рады, а уж такому, как ты — вдвойне.

— Не наскучила ли я тебе, что ты гонишь меня прочь? — шутливо сказала Ашурран.

Кеанмайр вздохнула.

— Боюсь, что раньше наша бедная таверна тебе наскучит. Хороша такая жизнь лишь для того, кто много повидал.

Прошло какое-то время, и Ашурран засобиралась в путь.

— Видно, таков мой удел, — сказала она. — Не могу долго усидеть на месте.

— Что ж, не вечно тебе жить подле моей юбки, — согласилась Кеанмайр, хоть и не без грусти. — Ждут тебя славные подвиги. Сама я такой была в молодости, как не понять. Когда же наскучит тебе поле брани, возвращайся сюда. Наши двери всегда будут для тебя открыты.

И Ашурран отправилась в Киаран, увозя с собой сердце хозяйки и тепло ее души. И в холодные ночи грело ее воспоминание об объятиях Кеанмайр.

Деревня Цинзу располагалась в живописной местности у подножия гор. Река Ци стремила свои чистые воды по плодородной долине. С другой стороны к деревне подступал густой лес. Казалось, не найдешь на много миль вокруг более благословенного уголка земли. Но на лицах жителей Цинзу, исключая только самых маленьких детей, ничего не понимающих в жизни, не было заметно ни довольства, ни счастья. Взгляды их были печальны, и немало людей носило темные траурные одежды.

Остановившись в Цинзу, Ашурран была немало поражена этими обстоятельствами. Не в силах побороть любопытство, она принялась расспрашивать стариков, греющихся на солнце.

Ей поведали, какое несчастье постигло деревню Цинзу. В окрестностях обосновался демон, нападающий на женщин и юных девушек. Вот уже десять лет демон бесчинствует, унося невинные жизни, и нет такой семьи в Цинзу, которую бы не постигло тяжкое горе. Многие воины отправлялись на поиски демона, чтобы положить конец его злодеяниям, однако возвращались ни с чем, а некоторые и вовсе не возвращались — то ли стыдились неудачи, то ли находили бесславную гибель в когтях чудовища. Жители деревни пытались подстеречь демона и убить, но напрасно — он имел обыкновение показываться только женщинам и девушкам.

— Что же такое этот демон? Никогда прежде я не слышала ни о чем подобном, — сказала Ашурран.

— Говорят, что у него есть два воплощения, дневное и ночное. В дневном воплощении он может принимать любой облик, какой пожелает, безмерно прекрасный и соблазнительный. Он зачаровывает свою жертву, так что та сама желает сближения. Истинный же облик демона, или его ночное воплощение — это ужасное и отвратительное чудовище, с огромными зубами и когтями, все покрытое чешуей, острой, будто лезвие бритвы.

— Откуда берется подобная напасть? — спросила Ашурран.

— Говорят, что человек, погибший от любви, возрождается в образе демона. Десять лет назад случилась здесь одна печальная история. Юноша Пайцзи был влюблен в дочь мельника, самую красивую девушку деревни. Он много раз пытался добиться ее благосклонности, но избалованная поклонниками девушка неизменно его отвергала. В конце концов юноша совершенно изнемог от своей безнадежной страсти и бросился в пруд. В том же году в округе появился демон. Дочь мельника, так и не вышедшая к тому времени замуж, стала его первой жертвой.

— Смертен ли демон, и если смертен, то как его можно убить? — спросила Ашурран.

— Говорят, что солнечные лучи для него смертельны, потому он появляется только в густом лесу или в глубоком ущелье. Также говорят, что его можно убить холодной сталью, если отсечь голову и пронзить сердце. Серебро для демона смертельный яд, и к тем, кто носит серебряные украшения, он не рискует приближаться. Однако случалось так, что он чарами заставлял жертву снять украшения и тогда ее убивал.

Пока Ашурран внимала этим рассказам, в деревне вдруг поднялся шум и плач. Глядь — по главной улице несут мертвую девушку, найденную в лесу. Тело ее было страшно истерзано, однако лицо было безмятежно-спокойным, а на губах застыла улыбка.

— Видите, госпожа, это вернейший признак того, что человек был убит демоном. Он затуманивает разум своей жертвы и овладевает ею, заставляя испытывать неземное блаженство, а сам в это время терзает ее тело, выпивая жизнь. Ибо пища демона — последний вздох человека, умирающего от любви.

Молодой человек, возлюбленный убитой девушки, бросился на труп, обливаясь слезами. Глядя на это, все вокруг тоже не могли сдержать слез.

— Какое горе, — говорили они. — Это была счастливая молодая пара, они всего месяц назад поженились!

Словом, неудивительно было, почему у жителей Цинзу такие скорбные лица, ведь жертвами демона становились самые привлекательные и скромные девы, пользующиеся всеобщей любовью и уважением, почтительные дочери, верные супруги и нежные матери.

Лицо Ашурран помрачнело.

— Мирные люди не должны умирать такой жестокой смертью, — сказала она, отводя глаза.

Ашурран надела поверх панциря простое крестьянское платье, сняла сапоги, наручи, перевязь с мечом, распустила волосы, и даже губы подкрасила ягодным соком, как делают крестьянки. Ножны она укрепила на спине под платьем и прикрыла волосами, так чтобы меч можно было при необходимости быстро выхватить. При виде решимости Ашурран в сердцах жителей Цинзу загорелась надежда. Если никому из воинов не удалось избавить их от демона, может быть, этой грозной воительнице улыбнется удача? Однако находились и те, кто качал головой и говорил:

— Ах, только зря сложит голову славная дева!

А некоторые думали, хоть и не решались сказать это вслух: "Если демон замучает воительницу, это на какое-то время избавит от опасности наших жен и дочерей".

Ашурран же между тем взяла корзинку, будто бы для ягод, и отправилась в лес. Она бродила там без всякой пользы, пока солнце не начало клониться к закату. А как известно, закат — излюбленное время появления демонов.

Воительница присела на поваленное дерево у тропы и только собралась поужинать прихваченным из деревни хлебом и сыром, как вдруг услышала:

— Приятной трапезы тебе, о прекрасная дева!

От неожиданности Ашурран чуть за меч не схватилась, но удержала себя от преждевременного порыва. Однако прежде никому не удавалось подойти к ней так близко незамеченным.

Обернулась Ашурран и видит: стоит на тропе юноша в красных широких штанах и красной же рубашке, расшитой затейливыми узорами. Рубашка расстегнута сверху донизу, открывая его красивую гладкую грудь и золотое ожерелье на шее. Рыжевато-каштановые локоны падают на плечи, зеленые глаза осенены золотистыми ресницами, алые губы приоткрыты — прелестная картина! Ашурран сразу же почувствовала неизъяснимое влечение к юноше. Был он так хорош собой, что перед ним не устояла бы ни одна женщина, да и мужчина бы иной загляделся.