Невинная для Лютого. Искупление (СИ) - Билык Диана - Страница 21

Лютый научил меня этому! Путь не жалуется теперь. Я буду сражаться. А на войне, как известно, все методы хороши.

Мы приземлились на небольшой огороженной площадке, и к нам уже бежали встречающие. Работники с улыбками выкрикивали приветствия, молодой человек в форме осторожно помог Насте пересесть в новейшую инвалидную коляску. Показал, как включать встроенный в кресло планшет и вынимать стилус.

— Это для удобства общения, у нас не все знают язык глухонемых, — пояснил он нам.

Сашку окружили женщины и наперебой хватили и обнимали его.

— Какой богатырь растёт! Это для тебя оседлали Черныша? Хочешь уже сейчас покататься на нём?

Сын мужественно терпел и вопросительно посматривал на меня. Я кивнула, и он согласился познакомиться с животным. Вокруг царила суета, солнышко пригревало и, отражаясь от снега, слепило глаза. Ветерок доносил приятные ароматы домашней выпечки, но мне было невесело.

— Что такое? — тихо спросил отец. — Жалеешь, что приняла моё предложение?

Я помотала головой:

— Нет, не жалею. Я искренне верю, что Насте тут будет лучше. Но… — Я обернулась и посмотрела в льдистые глаза отца: — Вдруг я что-то неправильно поняла, и между ними просто дружба?

— Поверь, родная, моему жизненному опыту, — жёстко усмехнулся отец. — Между мужчиной и женщиной не может быть дружбы. Это противоестественно. Если мужчина не гей, всегда всё сводится к сексу. Поэтому, не спускай с мужа глаз, раз вышла за него. И не подпускай к нему никаких женщин. Особенно из прошлого. Это самые опасные. Только тогда тебе удастся сохранить ваш брак.

— Хорошо, папа. — Я погладила выступающий живот. — Постараюсь не допустить соперниц в дом.

— И будь построже с Береговым, — напомнил отец. — Я замечаю, что ты часто спрашиваешь его мнения. Ставь перед фактом, не показывай слабости. Если дашь хоть шанс увидеть какая ты мягкая и добрая, этот человек снова обидит тебя. Потому что люди не меняются, дочь. Сильный всегда будет давить на слабого. Не позволяй издеваться над собой!

— Но Лёша столько раз просил прощения, — осторожно возразила я.

— Так и будет! — цинично усмехнулся он. — Я сотни таких повидал за свою жизнь. Кто-то воровал, кто-то бил жену и детей, кто-то насиловал и убивал. Все они все плакали, умоляли простить и клялись, что больше никогда не будет делать этого. Все! И ни один не сдержал обещания. — Он выразительно посмотрел на меня: — Ни одного, Ангелина! Запомни это.

В груди у меня разлился пронзительный останавливающий сердце холод, выжигающий нежные ростки любви, замораживающий искренние чувства, которыми так хотелось поделиться с Лёшей. Но нельзя, папа прав. Лютый — преступник. И то, что он сейчас ведёт себя хорошо, не значит, что рецидив не повторится. Нужна жёсткая хватка и чёткие ограничения.

Но как же хотелось простых человеческих отношений, душевного тепла и обоюдного доверия! Всю нежность я без опасений могла подарить лишь Саше. Украдкой стёрла слезу, но папа успел заметить.

— Сомнения… — сурово начал отец.

— Удел нищих, — закончила я и улыбнулась. — Я помню, папа.

— Раз приняла решение, — не отступал он, — то иди по избранному пути с высоко поднятой головой. Пусть весь мир думает, что оно — единственно верное!

— Оно и верное, — я снова посмотрела на что-то быстро записывающую в планшете Настю и добавила тихо: — Наверное…

— Деда, смотри, как я могу! — закричал Сашка, которого катали на большом и спокойном жеребце.

— Да ты прирождённый наездник! — тут же преобразился папа.

Складки у жёстких губ разгладились, глаза весело заблестели. Он улыбнулся мне и пошёл к мальчику, за которым следило четверо работников фонда.

Я подошла к Насте и спросила:

— Тебе нравится здесь?

Она подняла голову, и мне пришлось медленно повторить, чтобы девушка прочитала по губам. Волкова кивнула и протянула мне планшет.

«Я сожалею, что Лёша так поступил с тобой, — прочитала я. — И мне жаль, что тебе приходится ненавидеть человека, которого любишь».

Я с шумом втянула воздух и быстро заморгала, прогоняя некстати нахлынувшие слёзы. Успокоившись, посмотрела на Настю и процедила:

— Не смей жалеть меня.

Она приподняла брови и забрала у меня планшет. Что-то черкнула и повернула ко мне экраном.

«Я тебе искренне сочувствую».

Я усмехнулась:

— А с чего вдруг? Мы друг другу никто.

Настя неожиданно схватила меня за руку и осторожно притянула к себе. Я так растерялась, что позволила девушке себя обнять. Она замерла на миг, а у меня за это мгновение сердце совершило кульбит и проклятые слёзы всё же покатились по щекам.

Не выдержав непривычного ощущения, я вырвалась, а Настя, не глядя на меня, развернула коляску и поехала в направлении катающегося на лошади Саше. Остановившись в нескольких метрах, замерла, будто любуясь ребёнком.

Девушка больше не касалась меня, но неприятное ощущение в груди не исчезло. Оно росло и нагнетало страх. Даже дыхание перехватило. Правильно говорил отец, что жалость — это заразная болезнь, убивающая дух. Одно объятие, а мне уже страшно до потемнения перед глазами. И я даже не могла сказать, чего именно я боюсь. Может, это предчувствие беды?

— Что с тобой? — подошёл отец.

— Мне… нехорошо, — призналась я.

— Саша! — крикнул папа. — Поехали домой, на сегодня хватит.

— Я ещё хочу! — захныкал сын.

— Мы ещё вернёмся, — пообещал его дедушка и помог спуститься с коня.

Попрощавшись, мы сели в вертолёт и поднялись над заснеженным городком. Я смотрела на зеркальную поверхность озера, россыпь симпатичных домиков и уменьшающиеся фигурки людей. Возможно, мы с Настей смогли бы стать подругами. Где-то в другой жизни.

Всю обратную дорогу я пыталась выбросить из головы написанные Настей слова. Я всё делаю правильно, девушке понравилось в посёлке. Сашка доволен, что покатался на лошадке. Папа успокоился, что в доме нет посторонних. Так почему же тревога всё сильнее терзает моё сердце?

Когда вертолёт приземлился у нашего дома, отец помог мне выйти. Саша упоённо рассказывал встречающей нас Ирине про чудесное место, где живут добрые лошадки, а ко мне подошёл один из вызванных работников фонда.

— Ваш муж выгнал ветеринара из конюшни, — мрачно сообщил он, и у меня ёкнуло сердце. — Горев недоволен, ворчит уже несколько часов. Можно, я отвезу его обратно?

— А с Агатой что? — деревянным голосом уточнила я.

Тот пожал плечами и отвёл взгляд.

— Извините. Этого я не знаю.

Я быстро направилась к дому, куда ушёл отец с Сашей. Навстречу спешила Мария, и я громко спросила:

— Лёша звонил? Что с Агатой?

— Звонил Слава, — обеспокоенно ответила она, кутаясь зябко в шубку, и у меня дыхание перехватило. От волнения я покачнулась и, охнув, схватилась за занывший живот. Мария тут же бросилась ко мне и поддержала: — Всё в порядке! Ангелина, всё хорошо. Агата родила, жеребёнка удалось спасти…

Я облегчённо выдохнула и, не двигаясь, пережидала, когда уйдёт тонус. Наконец, живот расслабился, и дочка недовольно забилась, выказывая своё возмущение. Я погладила живот и вопросительно посмотрела на Марию:

— Но если всё хорошо, то почему на тебе лица нет?

— Алёша, — едва не плача, выдохнула она. — Слава говорит, он уже давно ушёл с конюшни, но домой он так и не вернулся.

— Ой, не мальчик давно, — отмахнулась я. — Взрослый мужик, не заблудится.

И направилась к дому. Мария не отставала:

— Это конечно верно. Но Лина, он несколько суток практически не спал. То снег убирал с крыши, чтобы Агату не привалило, то конюшню спасали от обвала, то с тобой, то за Настей, то с Сашей, то уезжает куда-то. Похудел за последние несколько дней, осунулся так, что едва узнала. А ещё он ранен…

— Ранен, — замерла я на пороге. — Доктор сказал, могут быть обмороки.

Тревожащее ощущение беды, возникшее ещё в посёлке, усилилось. Если муж потерял сознание в лесу и упал в снег?