Криабал. Апофеоз - Рудазов Александр - Страница 33

– И ты до сих пор жив?..

– Я редко впадаю в ярость. Только если съем мухомор… или если ранят. Поэтому я не ем мухоморы и не позволяю себя ранить. Обычно.

– Замечательно, – закатила глаза Джиданна. – Ущербный берсерк. Только этого мне и не хватало для полного счастья.

– Сын мой, но ведь на самом деле лемминги вовсе не прыгают со скал, – с сомнением произнес Дрекозиус. – Это просто широко распространенное заблуждение. Многие люди его разделяют, но всякому естествоиспытателю известно, сколь мало в этом правды.

– Не прыгают?.. – нахмурился Мектиг. – Не знаю. Мой прыгает.

– Духи берсерков – не настоящие духи, – брюзгливо сказала Джиданна. – Это просто ментальная проекция, исходящая из их же собственного сознания. Где-то в глубине души нашего дармага живет маленький лемминг – и поскольку дармаг верит, что лемминги прыгают со скал, его внутренний лемминг тоже в это верит.

– Вот ты киров псих, – глумливо хмыкнул Плацента.

Мектиг хмуро на него посмотрел, но ничего не сказал. Он продолжал натирать рану мазью из печени налима, но та что-то плохо помогала. А не иметь в походе одной руки дармага совсем не радовало.

– Я ранен, – наконец заявил он неохотно.

– Мы видим, – хмыкнула Джиданна.

– В таком виде от тебя никакого проку, тля, – сплюнул Плацента. – Слышь, святоша, подлечи его, что ли!

– Я?.. – удивился Дрекозиус. – А при чем тут я? Я жрец, сын мой, а не лекарь.

– Э?.. А ты чё… это… не умеешь… ну… лечить? Исцелять типа?

– С чего мне это вдруг уметь? Сын мой, это благому Медеору служат жрецы-лекари и монахи-лекари. Твой же скромный собеседник – служитель великого Космодана. Я не владею лекарскими умениями. Могу разве что помолиться за твое здоровье.

– А это поможет?

– Вряд ли, – честно ответил Дрекозиус. – Но на все воля богов.

От молитвы Мектиг отказался. Зато Джиданна неохотно призналась, что знает заклятие для стягивания ран и сращивания костей. Она велела Мектигу лечь, усадила ему на плечо свою белку, и от той распространилось приятное тепло. Эта волшебная сила в считаные минуты покрыла рану чистой молодой кожей и – хотя и несколько дольше – восстановила раздробленную кость.

– Странно, что больше ты себе ничего не сломал, – деловито ощупала дармага в других местах волшебница. – Ты же упал с тридцати локтей.

– Когда меня охватывает вут, я обретаю мощь великана, – ответил Мектиг.

– Но при этом пытаешься себя убить.

Мектиг ответил хмурым взглядом.

Спустя примерно полчаса волшебное лечение подошло к концу. Джиданна забрала разморившуюся белку и сказала:

– Все, рана затянулась, кость срослась. Благодарить не нужно.

– Я и не собирался, – пожал плечами Мектиг.

От этого плато до знакомого волшебника Дрекозиуса и впрямь оказалось недалеко. Но путь стал совсем уже непроходимым. Все четверо связались веревкой, Мектиг вооружился Крушилой вместо ледоруба и принялся тянуть остальных.

Хорошо, что сил угрюмому дармагу оказалось не занимать.

И вот наконец они дошли. Внизу простиралось ущелье, в котором и жил искомый отшельник. Правда, спускаться пришлось по фактически отвесной скале.

Мектиг спустился легко и быстро, но довольно безумным способом. Он полоснул себя ножом, впал в состояние берсерка и спрыгнул. Охваченный силой вут, он и в самом деле стал куда прочнее – приземлился на ноги и еще пару минут бегал кругами и рычал.

Точнее, очень громко пищал.

Остальные спускались дольше. Джиданна поленилась колдовать – просто привязала к уступу веревку и полезла, вяло перебирая руками. За ней слезли и Дрекозиус с Плацентой.

Спрыгнув на голый камень ущелья, полугоблин схватился за веревку… и та упала к его ногам.

– Тля, я только дернул, а она и отвязалась! – изумился Плацента. – Слышь, Джи-Джи, это чё, волшебная веревка?!

– Нет, я просто плохо ее привязала, – равнодушно ответила Джиданна. – Не умею вязать узлы.

– Чё?! А если б я сдох, тля?!

– Тебе бы не повезло.

Мектиг, Плацента и Джиданна ожидали увидеть дом. Хижину, юрту, землянку, снежное иглу – любое жилище. Будь ты отшельником из отшельников, ты ведь не можешь жить на голой земле, верно?

Но ничего подобного в ущелье не было. Был только огромный, почти в двадцать локтей, валун – и прямо к нему Дрекозиус и направился.

Вблизи стало видно, что валун – совсем не валун. Трещины в нем вдруг шевельнулись и разомкнулись, обретя жуткое сходство с глазами и ртом. На поверхности камня проявилось карикатурное подобие лица, и оно сказало жирным, тягучим голосом:

– Кто здесь? Кто тревожит покой великого Кауда?

– Мир вам, мэтр! – взмахнул рукой жрец. – Вы меня помните? Я отец Дрекозиус, видам Пайнка! Я был здесь у вас в прошлом году, когда искал… м-м…

– Я помню тебя, человек, – хмыкнул каменный волшебник. – Ты искал какую-то бумажку. Ее не было здесь тогда, и ее нет здесь сейчас. Это все, что тебе нужно?

– Нет, сегодня я к тебе с иной просьбой, мэтр Кауд! Но позвольте для начала представить моих друзей! Это преславный Мектиг Свирепый, искусник Плацента и мэтресс Джиданна Спецеял!

– Хорошо, – только и сказал Кауд.

Мектиг, Плацента и Джиданна таращились на него во все глаза. Они впервые видели настоящего дромада.

Слышать о дромадах они слышали. Эти удивительные живые камни встречаются по всему миру, но везде – крайне редки. В детстве они совсем крохотные и очень шустрые. Если из-под ног вдруг вылетает камешек и катится по дороге, словно несомый ураганом – возможно, это малютка дромад.

Но впитывая живительные лучи солнца, дромады постепенно растут. И чем крупнее они становятся, тем медленнее движутся. Со временем они вовсе утрачивают эту способность, навеки замирая на одном месте, но продолжая расти. Дромаду не нужны пища и вода – достаточно воздуха и солнечного света.

И живут они невероятно долго. Никто не знает, сколько именно. Не умея двигаться, они однако ж каким-то загадочным образом получают знания из самых разных мест. И учатся. А иные владеют и волшебством. Самые большие и старые дромады воистину могущественны.

– А, так это ты и есть Кауд, – безучастно поглядела на живой валун Джиданна. – Наш святой отец много о тебе говорил.

– Правда? – заинтересовался дромад. – Как лестно. И что же такого он обо мне говорил?

– Да гадости в основном.

– Ах, мэтресс Спецеял известна на весь наш славный Пайнк своим искрометным остроумием! – рассмеялся Дрекозиус. – Мэтр Кауд, не правда ли, сегодня она подняла тебе настроение этой легкой изящной шуткой?

– Да уж подняла, – изогнул рот-трещину дромад. – Чему обязан вашим вниманием, мягкие?

– О, мы к тебе с небольшой просьбой, – заискивающе улыбнулся Дрекозиус. – Мэтр Кауд, помнится, во время нашей прошлой встречи ты обмолвился, что владеешь силой отправить человека в Паргорон?

– Вообще-то, я сказал буквально следующее: сгинь, а то в Паргорон зашвырну, – поправил Кауд. – Но ты прав, человек, это я умею. Хочешь туда отправиться?

– Да, если возможно, – просительно заморгал Дрекозиус.

– Что, в самом деле хочешь?! – поразился дромад. – Мягкие, вы серьезно?..

– Сама не верю, но да, – мрачно кивнула Джиданна.

– Ну что ж, это можно устроить, конечно… но раз вы сами этого хотите, бесплатно я колдовать не буду. По три золотых хдарка с человека, и ни монетой меньше.

– Тля, ну ты жлобяра каменный! – возмутился Плацента. – На кой кир тебе деньги, шлюх вызывать?!

– А хотя бы и шлюх, – огрызнулся Кауд. – Не твое дело, зачем мне деньги, человек. Закопайте возле меня двенадцать золотых хдарков, и я тут же отправлю вас в Паргорон.

– Ну ты хоть скидку сделай, жлобяра! Нас же четверо, тля! Возьми десятку и пожуй говна еще, сколько в рот влезет!

– Теперь с вас тринадцать хдарков, – сказал Кауд.

Дрекозиус тяжко вздохнул и посмотрел на Плаценту таким добрым взглядом, что тот втянул голову в плечи и спрятался за Мектигом.

Впрочем, тринадцать хдарков святого отца не разорили. Выложив их по одному на пухлую ладонь, он дважды пересчитал, чтобы не ошибиться, и принялся закапывать под Каудом. Дрекозиус как бы невзначай шарил при этом в земле пальцами – нет ли там где других монет? Он прекрасно помнил, что в прошлом году уже платил мэтру Кауду за другую услугу, помнил и место, где закопал золото в тот раз… но теперь там была только земля.