Пешком над облаками - Садовников Георгий Михайлович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/46
• Следующая

— Не окажись я совершенно случайно, и судно могло бы пойти на дно, — сказал я, снова отбирая штопор.

— А я только этого и добивался, — признался Толик Слонов. — А то что же получается? Я уже несколько дней у вас на борту, и до сих пор никаких происшествий? Я моря не видел года четыре.

— Как это понимать? — спросил я. — Ты живешь в Новороссийске, учишься в школе и четыре года не видел моря?

— Ну, это у меня такая присказка. Я часто так говорю, — пояснил Толик Слонов.

— Запомни, Слонов, — сказал я. — Настоящие путешественники сами не лезут в беду и тем более не создают ее собственными руками. Они только идут к Великой Цели, а опасности сами то и дело возникают у них на пути. Если Цель действительно Великая, то, не беспокойся, опасностей будет хоть отбавляй. Нужно только немного набраться терпения.

— Ну, вы совсем как на уроках в школе. Это можно, а это нельзя, пожаловался мальчик. — А я, может, ждать не могу? А у меня, может, мало времени? Каникулы, и только, а там снова учебный год! Нет, лично я ждать не буду. И моя Великая Цель как раз и заключается в том, чтобы встретить как можно больше опасностей и потом прославиться на весь наш дом тем, что я их все преодолел, — упрямо сказал Толик.

Я и сам подумал: «Действительно, вот уже какой день мы в дороге — и ни одного приключения. Почему они задержались — и стихия, и всякие роковые случайности? Что с ними стряслось?» В этом было что-то предостерегающее. Но я скрыл свою тревогу и предложил:

— Ладно, пойдем на ют и там поговорим по душам, — и взял Толика под руку.

Мы повернулись, и я лично замер. На нижней ступеньке трапа стоял хулиган Пыпин.

Интуиция мне подсказала, что он подслушал наш разговор от начала до конца. Впрочем, об этом можно было легко догадаться по его лицу. Поняв, что лицо выдало его, Пыпин поспешно сказал:

— Я ничего не слышал. Я ничего не знаю. Только честное слово теперь уже ни за что не дам.

С этого часа для меня настали беспокойные дни. Узнав, что Толик жаждет опасностей, Пыпин, сам связанный честным словом по рукам, решил превратить мальчика в свое орудие и затем его руками уничтожить баллон. Стараясь воспитать мальчика в нужном ему духе, он расписывал Толику красоты жизни, протекающей в темных подворотнях, учил его грубым словам, таким, как «черт» и «дьявол», и пытался приобщить к курению табака. Но я тут же приводил поучительные примеры из собственной жизни, успешно нейтрализуя антипедагогическое влияние Пыпина, и между нами то и дело вспыхивали тяжелые воспитательные бои.

— Вот до чего дожили, — ворчал Пыпин, когда мы, например, в очередной раз собирались на юте. — Ребенку хочется вывести из строя руль корабля, а ему не позволяют даже такую малость.

И при этом искоса поглядывал на Толика, проверяя: подействовали ли на мальчика его слова, или нужно усилить свои провокации.

— Пыпин, вы не правы, — стойко возражал я. — Толик, учти, дядя Пыпин не прав. Вот со мной, помнится, был случай…

И я рассказывал Толику очередную назидательную историю. Хотя мог бы просто сорвать маску с Пыпина, показать Толику его истинное лицо, открыв, что в школьные годы Пыпин учился на одни двойки и оставался на второй год. Это бы сразу разоблачило хулигана в глазах Толика Слонова. Но могло и ранить его душу. Ведь дети не должны знать, что некоторые взрослые, учась в свое время в школе, получали двойки и учитель делал им замечания за посторонние разговоры на уроке.

Сам я узнал этот секрет старого хулигана совершенно случайно, кстати, пятьдесят лет назад, когда совсем еще новичком впервые попал на необитаемый остров в Тихом океане.

По правде сказать, до моего появления остров был вполне обитаемым, и даже это был не остров-одиночка, а часть целого густонаселенного архипелага. Но когда меня… Впрочем, начну по порядку.

Однажды по пути из Новороссийска в Туапсе наш знаменитый буксир завернул в Каракас и скромно пришвартовался у причала. В столицу Венесуэлы в те времена съехались самые высокие люди на земле, чтобы разыграть Кубок мира по баскетболу. Толпы гигантов ходили по улицам Каракаса, вытесняя огромные массы воздуха на своем пути. Но мы ничего не знали о чемпионате, и мой первый капитан, не подозревая о приключениях, которые уже давно караулили его юнгу в двух шагах от выхода в город, опрометчиво послал меня на берег купить курительного табаку. Капитан не курил с самого детства, но традиции, существующие на флоте, требовали, чтобы он, воспользовавшись стоянкой, послал юнгу за табаком.

Получив почетное задание, я весело сбежал по трапу на набережную и, не успев вовремя затормозить, врезался в группу очень высоких людей. По воле случая по набережной в это время гуляла команда из Сан-Марино, слывшая самой рослой командой чемпионата. Заметив мое стремительное движение, вежливые великаны поспешно расступились, и я угодил в зону полного вакуума, где давление почти равнялось нулю. Одновременно со мной в зону низкого давления ворвались со всех сторон мощные потоки воздуха и закрутили меня винтом.

Потом возникший смерч оторвал мое тело от земли и на глазах у изумленных баскетболистов понес в открытый океан. За мной сейчас же погнался пролетавший поблизости военный истребитель, и летчик, высунувшись из кабины, пытался задержать меня за ворот пиджака, но не дотянулся всего лишь на одну десятую миллиметра. Пальцы моего неудачливого спасителя только коснулись ткани, и самолет унес его в облака. Упрямый пилот заложил вираж и вернулся на место, но смерч уже утащил меня в неизвестном направлении.

В тот же день все радиостанции мира узнали о моем фантастическом исчезновении. Выслушав важное сообщение, жители острова, о котором я уже говорил, поняли, что меня несет в сторону, где они живут, и что их остров, как очутившийся на моем пути, должен оказаться необитаемым. Не мешкая, все его население погрузилось в пироги и отчалило к ближайшему из островов. Но там, в свою очередь, были убеждены, что именно их кусочек земли должен стать пустынным пристанищем для бедняги. То есть моим суровым приютом. Между островитянами завязался спор за почетное право именовать свой остров необитаемым. И горячие головы уже принялись обвинять друг друга в незаслуженных претензиях, но, к счастью, у обоих народов нашлись мудрецы, и один из них, восстав над бортом своей пироги, торжественно произнес: «Друзья, давайте подождем здесь, на воде. Пусть приключение само нас рассудит. Мы предоставили в его распоряжение свои острова, и тот, на который смерч опустит юнгу, и будет считаться необитаемым».

Ну, и как я уже говорил, необитаемым стал этот остров.

Смерч сбросил меня на песок у полосы прибоя и затем изнеможенно расстаял в воздухе. А я, полежав, как и следовало, на песке, поднялся на ноги и, оглядевшись по сторонам, обнаружил то, что и ожидал, — на острове не было ни души. Предавшись отчаянию, я уже было собрался бедствовать пятнадцать лет, полных одиночества, невзгод и лишений, но через два дня ретивые служаки пассаты принесли к моим ногам толстый пакет, перевязанный прочным шпагатом. Сверток был сплошь заклеен яркими марками и пестрел почтовыми штемпелями разных стран. Из-под штемпелей и марок проглядывал адрес: «Тихий океан, необитаемый остров, юнге Ивану Ивановичу».

Некто, проживающий в далеком Туапсе, воспользовался системой ветров в качестве международной пневматической почты и послал мне заказную бандероль в грубой бумажной обертке. Признаться, я был несколько обескуражен. Каким образом он узнал мой адрес, этот неизвестный отправитель? Ведь я, как и положено робинзону, исчез и попал на заброшенный остров, и вообще было неизвестно: жив бедняга или его больше нет на белом свете? Или, может, я вовсе не робинзон, а мне только кажется? Это предположение было убийственным! Слов нет, страдать на необитаемом острове нелегко, но еще страшней прослыть во мнении современников бессовестным самозванцем!

• Предыдущая
• 8/46
• Следующая