Один и без оружия - Корн Владимир Алексеевич - Страница 16

— Устала?

Света не выглядела измученной. Как и обещала, она втянулась. И все же чуточку внимания ей не помешает. Еще лучше заставить ее улыбнуться какой-нибудь удачной шутке. Все-таки хорошее настроение — лекарство от чего угодно. В том числе и от бесконечной монотонной ходьбы, одуряющей жары и невеселых мыслей.

— Устала, Игорь, — неожиданно призналась она. — Не от самой ходьбы: когда уже все это закончится?!

— Надо их ночами раздельно укладывать. Чтобы сил набирались, а не это вот все, — влез в разговор Гудрон.

Если бы! Спим мы действительно вместе. И, случается, даже в обнимку, но толку-то! Уединения при всем желании не получится — не от гостиницы к гостинице путешествуем. Где тут уединишься? В полную скрипов, шорохов, шуршания, а иногда и рычания темноту? Только разок за все время пути и произошло. Торопливо, с оглядкой, чтобы никто нас не застукал. Стоя по горло в воде, под прикрытием густо свисающих со скалы лиан. Не самая подходящая ситуация, но так хотелось хотя бы на время отрешиться от окружающей нас действительности!

Накануне мы остановились на ночлег почти в полной темноте — столько времени заняла дорога через болото. Подходящее укрытие искать было поздно, и потому пришлось коротать ночь, прижимаясь спинами к стволу гигантского дерева, воистину исполина. Сидя и практически не смыкая глаз. В одежде, которая стояла колом от болотной грязи. Еще и с погодой не повезло. Черт бы с ним, с дождем, от которого нас прикрыла густая крона. Но ураганный ветер порывами заставлял растительность вокруг нас издавать столько шума, который не давал никакой возможности услышать подкрадывающуюся эмбару — плотоядного зверя, больше всего похожего на огромного шестилапого варана. Эмбара привязалась к нам еще на болоте и, держась на дистанции, упрямо преследовала, явно дожидаясь удобного случая. И этот самый случай вполне могла дать ей темнота и разбушевавшаяся непогода. Словом, ночка выдалась та еще.

Утром мы шли недолго и вскоре наткнулись на такое местечко, что Грек, едва оглядев окрестности, заявил:

— Все, остаемся здесь до завтра. Отдохнем, отмоемся и барахлишко приведем в порядок.

Место действительно того стоило. Тут было все. И озеро с прозрачной водой. И пляж с золотистым песком. И в скале настоящий грот, которому самое место на морском побережье. А главное, здесь находился оазис. Место, где животные, делящиеся на хищников и жертв, мирно сосуществуют. О том, что это именно оазис, уверенно заявил Слава Проф.

— С чего ты взял? — спросил Гудрон. Он всегда подвергает сомнению даже самые очевидные истины.

— Сам посмотри, — пожал плечами тот.

И верно. На противоположном берегу озера, бок о бок пили воду какое-то длинноногое, похожее на земную газель животное и эмбара. Возможно, та самая, но теперь ее можно было не опасаться. Мы задержались в оазисе на целые сутки, и именно там мне удалось торопливо уединиться со Светланой единственный раз за все время пути. Но запомнился этот райский уголок другим. Первой встречей с местными человекоподобными приматами. Первой как для меня, так и для всех остальных в нашей компании.

Группу этих существ увидел Гудрон. Несмотря на возраст — что-то около тридцати пяти, он обожает по-стариковски пожаловаться на все на свете. На ноги, которые ходят совсем не так, как раньше, на поясницу, которую вот-вот скрутит. На одышку, сердце, печень… Когда знал его постольку-поскольку, я решил, что все дело в тюремной отсидке. И даже высказал свои соображения Янису. Тот в ответ ухмыльнулся:

— Слушай его больше! Этот лось левой рукой нас обоих утащит, а правой еще и будет отстреливаться. Натура у него такая.

Жаловался Гудрон и на зрение, которое, по его словам, притупилось настолько, что впору палочку заводить, чтобы дорогу перед собой ощупывать.

— Смотрите, обезьяны! — заявил он посреди спора с Гришей Сноуденом о блюде из рыбы, выловленной самим Гудроном. Гриша хотел ее поджарить на рогатках. Гудрон настаивал, что нужно обмазать глиной и запечь.

— Тут даже балбесу понятно, что с такой окраской чешуи — именно глина и именно запечь! — не понятными никому, кроме него самого, доводами доказывал Борис. Глядел он при этом куда-то в сторону, тогда обезьян и увидел.

Почему-то эта новость взбудоражила Славу настолько, что он даже на ноги вскочил.

— Где?!

— Да вон же они! — ответил Гудрон.

— Ничего не вижу, — некоторое время спустя сказал Слава. — Свистишь ты, Борис Александрович!

— А ведь и верно, есть они там, — кивнул Янис, не отрываясь от оптики снайперской винтовки. — Причем несколько. Справа от грота, там, где лес вплотную к воде подходит. Камуфляж у них зачетный, — добавил он.

Насчет камуфляжа Артемон пошутил. Когда мы все, прячась в густых зарослях, приблизились к ним настолько, что появилась возможность хорошенько их рассмотреть, обезьяны предстали перед нами такими, какими им и положено быть. Сутулые спины, длинные верхние конечности, которые спускались куда ниже колен. Тяжелые массивные челюсти, низкий, покатый лоб и густая, пусть и недлинная, бурого цвета шерсть, которая так удачно вписывалась в растительность, что слова Артемона о камуфляже стали для всех понятны.

Несколько взрослых особей и еще детеныши. В общей сложности около десятка. Все они вели себя спокойно, и только самый крупный самец то и дело поглядывал в нашу сторону, хотя видеть нас точно не мог.

— Дамы у них плоские, — заметил Гудрон. — А мужики ничего так, фактурные: бицепсы с мое бедро. Интересно, говорить они уже умеют? Или только мычат друг другу?

— Ты подойди познакомься, — предложил ему Гриша. — Все-таки мы для них инопланетяне. Так, мол, и так, приветствую вас от имени жителей всей Земли! Скажи, что тебя специально сюда послали наладить технологии. Ткацкие станки всякие, чтобы они с голыми задницами не шастали. Металлургию, счет, письмо и прочие театры. Они тебя к своим отведут, а те вождем сделают или даже императором. Император Гудрон Первый! Звучит-то как, а?! Подберешь себе даму, чтобы шерсти поменьше, а вот здесь и вот здесь, — Гриша волнообразными движениями ладоней объяснил, где именно, — побольше. И заживешь с ней душа в душу. А то и целым гаремом обзаведешься.

Сноуден, вероятно представив Гудрона в окружении гарема из обезьян, едва сдержал смех. И не только он. Заулыбались все, даже Светлана хихикнула, благоразумно прижав ладонь ко рту.

— Сейчас! — Гудрон тоже улыбался. — Что-то они мне доверия не внушают. Видел, какие у них кулачищи? Дадут им разок по кумполу, и все, Митькой звали. Проф, а ты чего такой взбудораженный? Родню, что ли, увидел?

По Славе хорошо было видно, что он горит желанием рассмотреть приматов вплотную. Но и слова Гудрона не лишены здравого смысла. Несмотря на оазис, реакцию этих существ предсказать сложно. Впрочем, как и всех остальных, от которых на всякий случай мы старались держаться подальше. Слава лишь отмахнулся.

— Георгич! — попросил он.

Грек понял его без всяких объяснений и молча протянул бинокль. Слава припал к нему так, как припадают к кружке холодного пива, намаявшись на июльской жаре. Правда, долго рассматривать обезьян ему не пришлось. Тот самый самец, который то и дело посматривал в нашу сторону, подал команду. Жестом или голосом, определить не получилось. Но послушались его беспрекословно, и вся стая скрылась в лесу.

— Унюхал, наверное, — предположил Янис. — Вряд ли он смог разглядеть.

— Вполне вероятно. — Слава вздохнул с сожалением. — Хотя их реакция не совсем понятна — все-таки оазис.

— Возможно, не очень-то он и оазистый. А вздыхать-то зачем? Ну, обезьяны, может, теперь они на каждом шагу попадаться будут.

— Возможно, и будут, — согласился с ним Проф. — Но ты раньше хотя бы раз слышал, чтобы с местными обезьянами кто-нибудь сталкивался? Нет? Вот и я тоже. Эх, в голову бы им залезть! Да не в таких условиях — в лаборатории! Понимаете, шесть с половиной миллионов лет назад наши предки отделились от шимпанзе. И всего миллион лет как мозг у них начал меняться. По меркам эволюции — стремительно. Стал в конечном итоге таким, каким мы его сейчас и имеем. Но из-за чего он меняться начал? Какие тому были причины? Почему шимпанзе остались практически на том же уровне, а мы нет? Теорий тому сколько угодно. Костей, черепов — не счесть. ДНК из них научились выделять. Но по понятным причинам не сохранилось ни единого мозга. А вдруг у этих тот самый период, когда начались изменения?