Портрет моего мужа - Демина Карина - Страница 25

— У меня уже есть один.

Сала Терес лишь сплюнул, выражая отношение к моему браку.

— Дети…

Я кивнула.

Заведу.

Потом. Как-нибудь… пока… если не надстраивать систему количественно, но просто увеличить число связей? Допустим, каждый камень зацепить не за три, но за дюжину других? И создать перекрестья? Энергетические? С одной стороны, они добавят мощности, но, с другой, могут дестабилизировать работу…

— Мне просто надо… завершить.

— Ты же понимаешь, что никогда не завершишь? — сала Терес осторожно ссадил голема на стол, чем ввел в немалый ступор. — Ты так и будешь переделывать то одно, то другое. Я понимаю, что кроме этого вот… у тебя ничего не осталось. Но ты больше ничего и не хочешь. А это неправильно.

— Выгоните?

Он покачал головой.

Верно… куда меня выгонять? Я же алмазы даю и артефакты, которые по-прежнему пользуются немалым спросом. Мне же нужно попробовать улучшить систему.

И у меня получилось.

А потом снова появился Мар…

Мы молчали.

Разглядывали друг друга и молчали. Наверное, он тоже понимал, что все уже сказано и отвечено, и вообще… к чему?

— Поздравляю, — сказала я, наконец, спрятав руки за спину. Его кожа была бела, я же… я же мало чем отличалась от коренных жительниц Ольса. И прежде меня это нисколько не смущало. — Корн написал, что твое назначение — дело решенное…

Мар поморщился.

И кивнул.

Вздохнул, провел ладонью по волосам, разрушая идеальную укладку. Присел на грязный стол, чуть подвинув коробку с недорезанными пуговицами.

— Ты все еще хочешь развода? — поинтересовался он.

— Да.

— Держи, — он вытащил из-под полы плотный конверт, на котором алела бляха печати. — И… извини, что получилось вот так… как получилось. Я был молодым, глупым…

— А сейчас постарел и поумнел?

Для эйта его годы — не возраст даже. И канцлер из него получится отменный, если уж с портами справился.

— Слышала, — конверт я подвинула осторожно, — вы новую серию цеппелинов запускаете…

— Сверхлегкие и быстроходные, — кивнул Мар. — В основном для доставки почты и мелких грузов. Но есть и частные заказы.

— Верфи…

— Живут и, надеюсь, будут жить.

— А твои… наследники?

— Мальчик умненький, только, — Мар поморщился. — Упустил я его немного. Вот дочь — дело другое… как думаешь, если я ее объявлю наследницей?

— Будет скандал, — озвучила я очевидное.

Странный разговор.

И странный конверт. Нет, я узнала драконью голову королевской канцелярии. Стало быть, назначение и вправду… объявят о нем на излете года, ибо таков обычай, но это не помешает Мару приступить к обязанностям сразу.

— Будет, — он произнес это с некоторой обреченностью. — Ты открывай. Не бойся. Мне давно стоило сделать это, но… амбиции порой туманят разум. И начинаешь ценить вовсе не те вещи, которые следовало бы.

Печать хрустнула.

А в конверте обнаружился лист. Всего один. Плотный, пергаментный с характерными знаками, которые не только подтверждали подлинность, но и защищали лист, что от огня, что от воды, что от времени.

Чернила светлые.

Буквы аккуратные. Почерк Маров я знаю хорошо, но читать не получается.

Волей…

Признать брак…

Расторгнутым по обоюдному желанию… с выплатой… пожизненного содержания… в размере… право на долю…

— Это…

— Ты же хотела развода, — сказал Мар. — Если передумала, то я просто аннулирую документ.

— Нет, — я вцепилась в лист обеими руками. А то мало ли, вдруг ветер украдет, утащит в пропасть, попробуй потом вытащи оттуда.

— Я могу просто определить тебе содержание. Дом… дарственную я тоже приготовил. Тебе не обязательно торчать на этом острове…

— Что взамен?

Пальцы дрожали. Уехать… я не собиралась уезжать. Ольс — это не тюрьма… совсем не тюрьма… если бы я хотела, я бы могла… в любой день… просто сказать… вернуться домой, знать бы еще, где этот дом, но я привыкла к острову.

И у меня работа.

Была работа, потому что позавчера мне, наконец, удалось стабилизировать систему. И то, что получилось… жаль, рассказать об этом нельзя.

Нельзя было.

А теперь, получается… мое имущество — только мое, и если я напишу статью… да у меня в сундучке хранится треклятая дюжина всякого рода статей, начиная с нового типа шарнирных соединений, которые стоило бы запатентовать, и заканчивая гибкой кристаллической решеткой…

Патенты оформит Корн.

Не откажет.

Только…

— Не веришь? — Мар посмотрел с улыбкой.

— Знаю. Этот развод будет стоить тебе части репутации. И даже то, что ты уже получил печать, ничего не изменит. Твое положение слишком непрочно, чтобы рисковать. Значит, тебе что-то от меня нужно. Настолько нужно, что…

Нехорошо кольнуло.

А если он знает?

Если потребует моего голема… я… отдам? Работу всех потерянных для жизни лет? В обмен на свободу? Хорошая сделка?

— Хорошо, — Мар вытащил портсигар. — Не возражаешь?

— Раньше ты не курил…

— Да… работа нервная. Не представляешь, сколько вдруг появилось друзей, полагающих, будто только их стараниями я добился места. Проклятье, ты бы знала, как они меня достали… одним квоты увеличить, другим подряд организовать. Третьи и вовсе хотят невозможного. А еще моя семейка, чтоб ее…

Сигареты были тонкими, кофейного цвета и ароматом обладали сладким, терпким. Такие подошли бы девице, но и Мар умудрялся выглядеть органично.

— Меня хотят убить, — сказал он, выпустив облачко темного дыма.

Я чихнула.

— Извини…

— Да нет, кури, — над печью приходилось нюхать и куда более отвратительные вещи. Дым же… карамельный. Точно. — Но не удивлена. Ты редкостный засранец…

— Стараюсь.

— Это не комплимент.

Куча ветоши в углу зашевелилась, а я замерла: если Мар обернется…

Оно было небольшим, мое последнее творение. И металл я не просто покрыла пленкой кристалла, но сделала пленку многослойной, способной к изменению цвета, а потому в куче тряпья темного голема, почти сроднившегося с этой кучей, рассмотреть было крайне затруднительно.

Но Мар…

Я покачала пальцем, и голем замер.

Он получился на редкость сообразительным, как по мнению сала, даже чересчур, хотя я не рискнула бы говорить о разумности.

— Это кто-то из моих… не знаю… матушка? Я отказался делать ее любовника министром. Не потому, что он любовник матушки, но просто он невероятно тупой самовлюбленный ублюдок.

Голем слегка шевелил передней парой конечностей, будто прислушиваясь к Мару.

— А матушка, кажется, растеряла остатки разума… влюбилась она… в ее-то годы… впрочем, неважно. Пусть бы любилась, я не мешаю… Сауле тоже… требует свою долю в верфях, но пускать ее нельзя, потому что у нее талант разрушать все, до чего она дотягивается. Я плачу содержание, но ей мало. Лайма до сих пор злится из-за тебя. В свете ей время от времени напоминают… сын мой… юноша со странностями. Дочь слишком юна, благо Лайма не слишком ей интересовалась, поэтому не успела испортить.

— Зачем ты мне тго рассказываешь?

— Я хочу, чтобы ты отправилась со мной на Бейвир. Мне придется умереть…

— В смысле…

— В прямом. На меня трижды покушались.

— И ты… это лишено смысла, — я присела и расправила юбки, стараясь не смотреть в угол, где голем копошился в тряпье, цепляя его на спинку, которая покрылась острыми шипами. Он подберется ближе. Он пока не решил, представляет ли чужой человек — а жителей острова он успел запомнить — опасность. Но оставлять его без присмотра малыш не был намерен.

Спасибо.

— Сам подумай. Если ты умрешь, то… во-первых, тот, кто займет твое место, точно не станет продвигать любовника твоей матери. А с живым, с тобой можно договориться. Далее. Верфи. Кому они отойдут? Подозреваю, что не Сауле. Только полная дура может рассчитывать, что ее пустят в правление. А Сауле, насколько помню, не так уж глупа… что до твоей жены. Лайма имеет шанс стать первой после королевы.