Времена выбирают (СИ) - Леонов Дмитрий - Страница 20

Наконец через два часа мучительного пути взору лейтенанта открылся вид на мост через реку. Подходы к нему с берега были перекрыты забором из колючей проволоки, но лейтенанта Макаровского это не смутило – ведь он шёл по железнодорожному пути. Не смутила его и будка охраны, стоящая справа от пути, и даже плакат «Стой! Запретная зона!». Лейтенант насторожился, только когда из будки вышел боец вневедомственной охраны с карабином. На радостный крик Макаровского:

– Вот вы-то мне и нужны!

Вохровец взял карабин ни изготовку и ответил:

– Стой! Стрелять буду!

То, что это не простые слова, Макаровский понял только после выстрела в воздух, после чего послушно улёгся на живот на склоне насыпи. Начальника караула пришлось ждать полчаса – пока тот по мосту придёт с противоположного берега, по дороге пару раз прячась от проходящего поезда на специально сделанных для этого балкончиках. Наконец старший вохровец проверил у лейтенанта Макаровского документы и не спеша отправился в будку охраны, где стоял телефон. Назад он возвращался уже трусцой.

– Товарищ лейтенант, что же вы сразу не сказали? Мы бы всё организовали в лучшем виде!

Макаровский степенно поднялся с насыпи, с важным видом отряхнулся, и сразу перешёл к делу:

– Тут у вас в 43-м году во время бомбёжки погиб расчёт зенитного орудия. Немедленно покажите мне это место!

Рядовой вохровец покрепче сжал карабин и опасливо покосился на лейтенанта. Но начальник караула, видимо, до этого по телефону услышал нечто такое, после чего уже ничему не удивлялся.

– Вообще-то я тут недавно, войну не застал. Но, думаю, это здесь. Пройдите сюда!

Он показал на большую яму у самого забора, заросшую травой. Лейтенант стал расхаживать вокруг, пытаясь в траве разглядеть следы событий 25-летней давности.

– Смотрите, какое-то железо! – обрадовался он, вытащив из травы ржавую железяку.

– Тут весь берег такими железяками усеян, – ответил начальник караула. – Видать, серьёзные бои за мост были.

– А вот остатки обваловки орудийного дворика, – лейтенант показал на только ему понятные приметы. Он вдруг упал на колени и стал пальцами разрывать корни травы. – Есть!

Он поднял над головой скрученный взрывом кусок металла.

– Что это? – не понял начкар.

– Гильза от выстрела к 37-миллиметровой зенитной пушке образца 1939 года. А теперь мне нужно определить точные координаты этого места. У вас есть план территории?

– Сейчас принесу, – с готовностью отозвался начкар.

– И на опоре моста должна быть геодезическая марка, чтобы мы смогли привязаться к сетке. Пойдёмте посмотрим.

Взгляд начкара с пренебрежительного тут же сменился на подобострастно-уважительный. А лейтенант достал из портфеля фотоаппарат и сделал несколько снимков местности.

Определить время гибели расчёта зенитки оказалось сложнее. Сначала даже не удалось выяснить точную дату – в одних документах стояло одно число, в других другое. Но с этим в конце концов разобрались. А вот точное время по документам выяснить не удалось. Оставалось только искать очевидцев. Но с тех пор прошло четверть века – даже если очевидцы событий ещё живы, подробности могут стереться в их памяти. Но лейтенант Макаровский был полон энтузиазма.

– Михаил Алексеевич, вы представляете, я нашёл начальника охраны моста! И он сказал мне, что помнит тот день!

– Макаровский, ты когда-нибудь привыкнешь к армейской манере общения? – проворчал полковник, подписывая ему командировочное удостоверение. – Погоди, что тут у тебя написано? Владивосток? При чём тут Владивосток?

– Я же говорю – я разыскал начальника охраны этого моста. Он живёт во Владивостоке.

– Макаровский, ты меня в гроб загонишь! Ступай! – кивнул полковник и в сердцах воскликнул. – Чтобы я ещё когда-нибудь связался с пиджаками-двухгадючниками!

Бывший начальник охраны моста оказался ещё крепким мужчиной. Он охотно согласился поделиться воспоминаниями.

– Какое число, говорите? Да, я помню тот день до минуты. И пока жив буду – буду помнить. Такое не забывается. Тогда готовилась наступательная операция, а через наш мост шло снабжение двух армий. Поезда один за другим шли. Командование очень нашим мостом дорожило, потому что уничтожь его немцы – сорвалась бы вся летняя кампания. Мне командир так и сказал: не станет моста – вся охрана пойдёт под трибунал. Понимаете, что это в то время значило?

Лейтенант молча кивнул. Ветеран продолжил рассказ.

– Мои ребята только от наземных атак могли защищать – ну там от диверсантов или парашютного десанта. А от авиации нам дали батарею МЗА – малокалиберной зенитной артиллерии. Мало, конечно, но надо же было ещё и станции защищать. Средний калибр – 76, 85 миллиметров, – там был без надобности. Немцы с малых высот бомбили, чтобы наверняка. В батарее зенитчиков – одни девчонки молодые. Ну мужики, понятное дело, на фронте. А командира этого орудия я хорошо помню – боевая девчонка, медаль у неё ещё была, «За отвагу». Я чего её запомнил – поцапались мы с ней немного. Она мне так жёстко ответила, я ей ещё говорю – сержант, ты у меня под трибунал пойдёшь. Я тогда уже старлей был. А она мне отвечает – пойду, если жива останусь! Как чувствовала.

Макаровский достал из портфеля старую газету.

– Посмотрите, это она?

Ветеран, только мельком взглянув на фотографию, тут же воскликнул:

– Точно, она! Что тут написано? Мария Климова? Точно, её девчонки Машкой называли. Боевые девчонки были! Немцы сначала хотели нахрапом взять, сразу взялись мост бомбить. Обычно они сначала ПВО подавляли, а тут сразу на мост стали заходить. Ну девчонки им дали прикурить! Первый же, не дойдя до моста, задымил и отвалил в сторону. Вот тогда-то они стали по зениткам бомбы кидать. Девчонки ни одна не ушла, до конца стреляли. А потом прямое попадание бомбы в орудие – и всё. Двое только уцелели – одна была у склада боеприпасов, вторую взрывом аж в реку отбросило. А командира их убило, потом только обрывок гимнастёрки нашли, с медалью. По ней и опознали. А мост цел остался.

– А сколько времени было, когда это случилось? – нетерпеливо спросил лейтенант.

– Времени? – задумался ветеран. – Погоди, я тебе сейчас точно скажу. Значит, налёт начался в 9.30. Я помню, потому что я потом в рапорте писал. А потом быстро всё случилось – минуты три-четыре, не больше.

– Огромное вам спасибо! – вскочил лейтенант.

– А чего вдруг спохватились? Четверть века уже прошло. Может, наградить девчонок хотят? Они заслужили.

Но лейтенант Макаровский его уже не слушал.

Спустя десять минут весь переговорный пункт оборачивался на его крик, разносящийся из переговорной кабинки:

– Дежурный! Запиши: девять тридцать три – девять тридцать четыре! Записал? Повтори! Всё правильно! Начинайте считать переход.

О том, что отдел математиков получил какую-то новую информацию, Ковалёв догадался по судорожно замигавшим лампочкам на консоли управления ЭВМ. Математики загрузили машину по полной, разве что дым из процессорной стойки не шёл. Он снял телефонную трубку:

– Математический отдел? Начальник ВЦ старший лейтенант Ковалёв. Соедините с начальником. Товарищ полковник, как долго вы будете считать? Мне оставлять дежурную смену?

– Ковалёв, голубчик! – голос у полковника был взволнован. – Конечно же, оставляйте! Сейчас очень важно, чтобы счёт прошёл без сбоев. Вы же понимаете, что мы считаем?

Они нашли Машку!

– Товарищ полковник, есть надежда?

– Сплюньте три раза, постучите по дереву и что там ещё положено.

Ковалёв положил трубку и радостно закричал:

– Дежурная смена! Остаётесь до особого распоряжения! Следите за техникой внимательнее.

Всю ночь техники следили за машинами, но техника не подвела. Точнее, сказались заранее предпринятые меры, в том числе и рационализаторские предложения самого Ковалёва. Поэтому 16 часов подряд ЭВМ отработали без единого сбоя. Наконец мигание лампочек на консолях управления замедлилось, и следом позвонили из математического отдела – расчёты выполнены, техников можно отпускать, оставить только дежурного инженера.