Следак (СИ) - Базилио Аноним - Страница 16

— Пять минут назад у вас была только одна тысяча, — заметил я, и, взглянув на часы, продолжил, — у нас как раз еще есть пять минут.

— Две с половиной — не вам, ни мне, — сделала она новое предложение.

Я демонстративно посмотрел на часы.

— Но нельзя же быть таким упертым! — воскликнула она.

— Хорошо, две с половиной, — уступил я, потому что Зудилина начала нервничать. А отец меня учил, что у человека о тебе должны остаться светлые воспоминания.

Ольга устало улыбнулась.

— Я отдам их вам после того, как вы сделаете, что обещали, — выдвинула она требование, прижав к себе портфель еще крепче.

— А купюры у вас какие? — уточнил я прежде чем спорить.

— Сторублевые, а что? — удивилась она вопросу.

— Если бы четвертные, то пришлось бы вам мне еще портфель дарить, бонусом, — объяснил я ей расклад.

— Нет. Портфель я не отдам, — кончики ее пальцев от усердия покраснели.

— Не бойтесь, теперь не отберу, — успокоил я ее, и тут же предельно жестко добавил, — утром деньги — вечером стулья.

Зудилина пробуравила меня взглядом, но послушно полезла в портфель, загородив мне обзор клапаном.

Деловито пересчитав купюры, я засунул их в трусы, прижав резинкой.

Зудилина при этом деликатно отвернулась.

Двадцать шестой кабинет нашелся на первом этаже почти в самом конце коридора. Никакой таблички кроме номера он не имел.

Я открыл дверь, пропуская даму. Мы почти синхронно поздоровались с сидящим за одним из двух столов среднего возраста мужчиной с лейтенантскими погонами на серой форменной рубашке, отвлекая того от заполнения бумаг.

— Здраствуйте, — вопросительно уставился он на нас.

— Чапыра, — представился я, — меня в двадцать шестой кабинет на десять часов вызывали.

— Да, да, есть такой, — начал он копаться в лежащих на столе документах, — необычная у вас фамилия, поэтому и запомнил. Вот, нашел.

Он положил перед собой скрепленные скрепкой несколько исписанных листов. Удалось разглядеть схему и протокол, что составлял гаишник.

— А вы кто? — спросил он мою спутницу.

— А я Зудилина, — ответила она.

Он вновь уткнулся в документы.

— А, понял, — произнес он и вновь поднял на нас взгляд. — Гражданка Зудилина, подождите в коридоре, а мы с товарищем пока пообщаемся.

Ольга недовольно поджала губы, но спорить не стала.

— Присаживайтесь, — указал лейтенант мне на стул, когда дама вышла.

— Вызвал я вас, — продолжил он, — чтобы определиться будем ли мы возбуждаться по двести одиннадцатой и передавать дело в следствие.

— Не будем, — ответил я, отметив про себя забавность формулировки.

— То есть машина вас не сбивала? — уточнил лейтенант.

— Нет что вы. Машина врезалась в столб. А я мимо шел и от неожиданности запнулся за бордюр.

— Ничего не понимаю, — лейтенант уткнулся в документы, — напутали они что ли? — он перевел на меня задумчивый взгляд. — Или вы померились с Зудилиной?

— Бордюр и столб, — стоял я на своем.

— Хорошо. Так и запишем, — не стал он спорить.

Оформление отказного материала заняло несколько минут. Зудилина вся извелась, ожидая меня. Я это понял, когда появился на пороге — она впервые искренне обрадовалась при виде меня.

— Ольга Васильевна, а сколько денег вы всего принесли? — спросил я, когда мы спустились с крыльца, — только честно.

— Пять тысяч, — пробурчала она и зачем-то пояснила, — мы с отцом на дачу копим.

Услышав запрошенную мною сумму, я не стал жалеть, что уступил. Все-таки она делала Альберту массаж сердца.

— Пригласите меня на дачу, когда купите? — поинтересовался я нейтральным тоном.

Зудилина сбилась с шага и остановилась.

— Вам кто-нибудь говорил, что вы наглый и самоуверенный мерзавец?

Мне тоже пришлось остановиться. Я посмотрел на нее недоуменно.

— Нет конечно. Что за глупости, Ольга Васильевна? Мне очень жаль, что у вас обо мне сложилось такое негативное мнение. Но поверьте мне на слово, я не тот, за кого вы меня принимаете.

И ведь ни разу не соврал.

— Поверить вам на слово? — усмехнулась она.

— Я выполняю взятые на себя обязательства. В этом вы могли убедиться только что. — с оскорбленным видом наполнил я ей.

— За деньги, — процедила она.

— За деньги, — кивнул я. — А вы мне не предложили иного.

— Что, я вам могла предложить? — теперь уже она разыгрывала недоумение.

Я улыбнулся.

— Вы мне нравитесь, Ольга Васильевна.

— А вы мне нет.

— Дайте мне шанс, и я вас удивлю.

— Лучше не надо, — женщина отгородилась от меня портфелем.

— Жаль, — пожал я плечами. — До свиданья, Ольга Васильевна.

— Лучше прощайте, — предсказуемо ответила она, и мне стало скучно. Последнее слово осталось за ней.

Забежав по пути в сберкассу и отстояв небольшую очередь, я положил деньги на счет. Оставил себе лишь стольник.

Затем зашел в продуктовый магазин, где в очередной раз подивился местному сервису и затарился продуктами. Мне удалось разжиться колбасой, ловко уведя ее из под носа, возмущавшихся потом долго и громко этим событием, тетенек. Сгреб с полки несколько банок тушенки и кильки в томатном соусе. Долго вспоминал у стеллажа с крупами, есть ли у нас с Грегом кастрюля. Не забыл и о хлебе. На этом ассортимент магазина закончился.

А на выходе я увидел её — бочку с пивом. К ней тянулась внушительная очередь из мужиков. Вызнав, что тару здесь нужно приносить свою, я занял очередь и побежал вместе с, полной продуктов, авоськой в промтовары, где купил пятилитровый бидон. Затем обратный забег. И я почти счастлив.

Грег при виде бидона с пивом тоже испытал радость. И мы принялись делить пять на двоих. Но в этот раз мне досталось меньше, чем половина, потому что пришел Леха Жарков.

И нет чтобы прийти просто выпить пива, так он еще новость принес.

— Завтра студентов юрфака на комиссию по распределению вызывают, — сообщил он с порога.

— А мы послезавтра идем, — подключился к разговору Грег.

Я промолчал. Я наполнял третий стакан пивом.

— А тебе чего переживать? Тебя в любом случае в какую-нибудь дыру ушлют. Хоть распределяй, хоть не распределяй.

— Это да, — заржал Грег.

— А мне надо как-то в городе остаться, — расстроенно произнес Леха, усаживаясь за стол.

— Сибирь — край невиданных возможностей, — подтрунивал над ним Красников.

— Да иди ты со своей Сибирью, — отмахнулся от него Жаров и грустно добавил, — Ленка в Сибирь не поедет.

— А что могут и в Сибирь услать? — удивился я.

— Могут и дальше, — вздохнув, подтвердил Леха.

— В Америку что ли? — задумался я, мысленно представляя географическую карту мира.

Парни подавились пивом.

— Ага в Америку, но строго через Колыму, — заржал Грег.

— Или с возвратом на Колыму, — поддержал его Жаров.

— Как-то все у вас тут заковыристо, — отметил я.

Юров взбежал по лестнице главного корпуса на второй этаж. В коридоре уже кучковались выпускники. Все как обычно. Ждут своей участи, трясутся, надеются остаться в городе. Даже целевые не всегда знают своего конкретного места работы, не говоря уже о жилищных условиях, что им предложат. А повезет далеко не всем, вот они и поглядываю друг на друга исподволь, пытаясь вычислить везунчиков и неудачников.

По расписанию, комиссия начинает работу в десять утра. Но студентов пригласят не раньше одиннадцати. Члены комиссии, что представляют различные министерства и ведомства и заинтересованы в свободных, не из целевого набора, выпускниках изучают их личные дела и табели об успеваемости, задают уточняющие вопросы о них декану и заведующим кафедр. Бывают что за свободных, но перспективных выпускников разыгрываются целые сражения. И комиссии приходится вертеться, чтобы и спущенный план по обеспечению молодыми специалистами предприятия и стройки страны выполнить, и свою область кадров не лишить.

Пробежав по студентам взглядом и ответив на их приветствия, звучавшие сегодня как никогда подобострастно, Юров заметил, стоящую в дальнем конце коридора Лебедеву, бывшего комсорга курса, но кивать в ответ на ее приветствие, причем довольно прохладное, не стал. С некоторых пор он считал ее катализатором своих неприятностей. Ну как неприятностей. Ничего особо катастрофичного, конечно, не произошло, но… и это очень большое "но", ведь оно произрастает из недовольства им Обкомом. Там его поставили на карандаш и теперь будут более пристально следить за его деятельностью. И только попробуй в это время, когда все твои телодвижения рассматривают через лупу, где-нибудь оступиться — вот это уже будет полный крах.