Принц и нищая (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 19

Их делали под него лично. Под его уровень. Чтобы не убить — но при этом спасти. Я же могла им воспользоваться лишь ценой собственной жизни. Но спасти его, уничтожив всех, кто пытался нас убить.

И готова была это сделать.

Почему? У меня не было ответа. И не было времени, чтобы его искать.

И когда Ковач выпустил свой Зов за Пределы, я мысленно представила последнее плетение. И почувствовала, как меня разрывает на миллион частиц. Частиц, что огибают капитана, впиваются в убийц, отчего те истошно орут.

Частиц, забирающих у меня силу, а потом и жизнь — каплю за каплей.

Я еще успела мысленно попрощаться с этим миром.

И провалилась в темноту.

«Или… Девочка моя…»

Мамочка.

Мамочка шепчет. Зовет.

Сколько лет я не слышала её голос? Не чувствовала её теплые мягкие руки?

«Мне больно, мамочка», — пытаюсь сказать. «Я хочу к тебе, мамочка». Боль раздирает меня. Разве я должна её чувствовать?

Разве за Пределами есть чувства и боль?

Разве я могу думать и рассуждать?

Черные волны и сверкающие завихрения, острые иглы, впивающиеся в мое тело, что-то огненное прокатывается внутри — и спасительная темнота.

И снова я выныриваю, вспышки, боль, волны. Не хочу! Хочу туда, где темно и никто не может причинить мне больше страданий.

«Нет, нет».

Да!

«Илия, нет!»

Я снова тону в густом мраке.

«…как? Я не смогу сейчас-с сражаться со С-стихиями», — этот свистящий шепот я знаю. Знаю же? Никак не могу вспомнить кому принадлежит этот голос.

«Вам, таларийцам, только бы и сражаться — а попросить нельзя?» — насмешливый, чужой, почему-то отчетливо вспыхивающий в голове.

Как? Как? Как?

Эхо.

Чье эхо? Я в лесу? И снова острая боль — и снова мне не дают уйти в темноту. Чем-то жгут… Сжигают на костре. За что? Почему? Не надо! Убейте, наконец, меня!

«Спасите её!» — почему в другом голосе столько отчаяния? Кто ты?

«Инициированная… нельзя…один раз…Она…. никто…»

Никто. Никто. Никто. Шелест ветра в листьях.

Какой ветер? Какие листья? Я сошла с ума от боли…

«Сначала… завершить обучение…просить… Сюда приходят потом… другие»

Странные слова, странные голоса. Они будто внутри и всюду. Не человеческие. И чей-то горячечный шепот, который я не разбираю.

«Нельзя, нельзя…Правящим…Кто она тебе? Кто?» — эти голоса проникают в мою кровь. Кто они?

И снова ответ. Злой. Отчаянный.

Что? Что он сказал?

Я чувствую спасительную прохладу, наполнившую все мое тело.

И растворяюсь…

Надо мной яркий, узорчатый потолок. Не знакомый. Перевитый цветами и загадочными орнаментами. Я могу видеть только его. И еще края передних столбов кровати. Резные.

Сколько я так лежу?

Не понятно. Я даже не сразу осознаю, что лежу. Что у меня есть тело, которое дышит тяжело, со свистом. Налитое тяжестью тело. Я жива?

Осознание этого приходит очень медленно.

Жива.

У меня даже нет сил радоваться. Зато спустя какое-то время появляются силы перевести взгляд ниже и посмотреть по сторонам.

Комната роскошная. Я знаю, о чем говорю — я никогда не была в таких. Огромная, с высокими овальными окнами — они, кажется, открыты. Во всяком случае ветер колышет полупрозрачные занавески. И все залито солнцем.

Удивительные ярко-голубые стены. Желтый пол у дальней двери покрыт пестрым ковром. Резная мебель с мягкими яркими подушками. Она низкая? Или мне так кажется?

И я на огромной кровати. На ярко красном белье. Я себя не вижу — я вся укутана в эти красные простыни. Хочу выпростать руку и посмотреть на нее, убедиться, что я из плоти — но не могу. Слаба. Слишком. Но у меня хотя бы есть рука.

Почему-то именно это радует безмерно.

Я снова пытаюсь пошевелиться, и этот раз удачно. Но это крохотное движение забирает последние силы. Зато на мое шевеление кто-то подходит. Я перевожу взгляд. Круглое любопытное лицо, темные волосы в замысловатых косах, яркие тряпки вокруг шеи и плеч. Темные глаза девушки блестят, когда она начинает что-то говорить.

Я не понимаю её. Сотарисанка? Разве они не пользуются всеобщим языком? Почему до меня не доходит ни единого смысла слов?

Она, похоже, понимает это. Замолкает, а потом протягивает высокий стакан цветного стекла. И приподнимает мою безвольную голову, помогая выпить его до дна. Я даже не думала, что меня мучила такая жажда.

Жидкость чуть терпкая, вязкая, теплая. И выпив её до конца я на мгновение чувствую прилив сил…А потом проваливаюсь в беспокойный сон.

В следующий раз я пришла в себя в полумраке. Того же дня? Следующего?

Чувствовала я себя намного лучше.

И даже смогла присесть на подушках. И увидела, что все та же служанка опять широко улыбнулась и выбежала за дверь.

Вместе с силами ко мне возвращались вопросы. Где я? Что со мной? И как так получилось, что я выжила? Четко я помнила только одно — как сжимала в руке артефакт. Часы капитана Эла. А потом только муть и странные видения. И боль — я еще помнила боль. Её отголоски все еще чувствовались в моем теле.

Капитан Эл? Что с ним? С детьми? Как мне искать теперь близнецов?

Дверь распахнулась и…

— Илия! Илия!

Два визжащих мальчишки в ярких шароварах и туниках бросились к моей кровати, на удивление осторожно залезли на нее и прижались с обоих боков, заливая меня горячими слезами радости.

Я едва могла прийти в себя от удивления и затопившего меня облегчения. Приподняла все еще слабые руки и приобняла их, поглаживая по головам. Мне самой хотелось плакать и смеяться, но Шон и Пет прекрасно делали это за нас всех.

— Илия! — повторил мое имя Шон. — Мы так боялись за тебя!

И тут их прорвало.

Из чуть путанного рассказа со множеством восклицаний и звуков, имитирующих бои и прочие происшествия, я поняла, что сотарисане, которых я спасла, оказались не какими-то простыми жителями, а магами на службе у правителя островов; и они попали почти сразу во дворец, и тот их принял. А после того, как выслушал рассказ, объявил общий сбор и сказал что отправит по какой-то «пуповине» всех, кто пожелает разворошить пиратское гнездо. Желающих оказалось много — в том числе помощник Рашен и капитан Эл, которые добрались сюда с помощью особых способностей, но вот каких, им не говорят. А потом они сидели и ждали — долго сидели — и вокруг были сплошь вспышки порталов, и в столице все бегали и кричали — а дворец прям сверху и находится, они все видели. А еще их покормили, но спать конечно они не смогли лечь. И только утром помощник Рашен — весь в крови и горелых пятнах, вот он какой герой! — зашел к ним и сказал, что сотарисане победили и меня спасли, но что-то там случилось и пришлось лечить в Храме пяти стихий. Но все закончилось хорошо, только я два дня спала, и они уже совсем-совсем соскучились.

Я прижала к себе обожаемые вихрастые макушки и тихонько вздохнула.

Лечить в храме стихий?

Никогда о таком не слышала.

А вот про то, что в Сотарисе все Стихии объединялись в одном месте — это я знала.

Хотя вопросов было еще много. Впрочем — все потом. Я поняла главное — мы все живы, пираты разбиты, мы в Сотарисе, в который я так стремилась попасть — и даже в отличных условиях, на которые я и не рассчитывала. И судя по тому, что в темницы меня не посадили, а даже ухаживают, какие бы ни числились за мной преступления, они, скорее всего, прощены.

— А… — я замялась — капитана Эла вы видели?

— Еще бы не видели! — поднял голову Пат — Он как пришел в себя, нас во всех подробностях расспрашивал, что произошло с нами и как.

— Пришел в себя?

— Говорят, было истощение магическое, еще и тебя на руках таскал — а ты не маленькая, — рассмеялся Шон.

— Что-о?! — я возмутилась. — Да я…

— Вы очнулись, Илия. Я рад.

Мальчишки слетели с кровати и склонились в низком поклоне.

Ого. Как их вымуштровали за мое отсутствие. Кто же этот мужчина?