Не такая, не такой (СИ) - Хаан Ашира - Страница 41

Будь я нормальной женщиной его круга, я бы знала сейчас пятнадцать хитрых узлов и завязывала бы их, не приходя в сознание. Мне почему-то ужасно хотелось завязать на Юлиане галстук.

— У меня было семь жен, — продолжил Юлиан, открывая еще одну панель с зеркалом в полный рост и принимаясь завязывать вожделенный мною галстук самостоятельно. — Про каждую я думал, что это на всю оставшуюся жизнь. И ошибался. Люди — ошибаются. Это нормально.

— И хочешь сказать, что тебе совершенно не важно, что я сначала отказала тебе? Что я не сразу поняла, какой ты… — я чуть не зажала себе рот ладонями, но было поздно.

Юлиан развернулся и прямой наводкой, этой своей походкой крупного зверя направился ко мне:

— Какой я? — он склонился надо мной, опрокидывая на спину. — Что ты обо мне поняла?

Он зарылся лицом в мои влажные волосы и блаженно застонал.

— Охотник! — нашлась я. — Какой ты охотник. Как все мужчины. Столько жен и разводов. Что ты смеешься?

— Да так, вспомнил один разговор, — ухмыльнулся Юлиан. — Они все тоже думали, что я охотник. Потому и разводы.

— А ты нет?

— Меня утомляет необходимость постоянно гнаться за ускользающей от меня женщиной. Если она так хочет от меня сбежать — пусть бежит. Мне нужна та, которая хочет остаться.

— Ты не охотишься, ты приручаешь?.. — мне показалось, что я ухватила за хвост какую-то очень важную мысль.

Но в этот момент телефон Юла снова зазвонил, и мысль сбежала,

Я вздохнула.

Юлиан деловой человек. Популярный. Общительный. Конечно, от него всегда кто-нибудь будет что-нибудь хотеть.

Почему меня это так раздражает, а?

Юл посмотрел на экран и явно удивился. Но ответил, тыкнув в экран:

— Да, Татьяна Федоровна. Да, у меня. Сейчас дам.

Он протянул телефон мне:

— Твоя мама. Тебя.

А уж я-то как удивилась!

— Да, мам?

Я выслушала то, что она мне рассказала, закусив губы. Потом уточнила:

— Когда?

И еще раз:

— Где?

И закончила:

— Да, я поняла.

Я нажала отбой и уронила телефон на кровать.

Потом встала и начала одеваться во второй раз за это утро.

— Что такое? Сонь? — встревоженно спросил Юл. — Что случилось?

— Мой отец умер.

Я даже потрогала свои губы — они странно онемели от этих слов, как от лидокаинового спрея.

— Это тебе мама сказала? Когда похороны? Давай, я с тобой поеду. Сегодня? Когда он умер?

— Юл.

— Что?

— Это семейные дела. Сама разберусь. Подкинь меня до метро, пожалуйста.

Сам виноват, идиот, сам.

В самый раз постучаться лбом об руль в ритме ламбады.

Не-е-е-е-ет, Влад такой дурак все-таки в меня. Моя кровь, не водица.

И совершенно нет времени все это нормально разрулить, потому что меня ждет разруливание другой жизненной «удачи».

Было время разбрасывать камни, и я не скупился. Пришло, видимо, время собирать камни — и они меня так и лупят по кумполу.

Соня кусала губы, отстранялась и тупо смотрела в окно, пока мы добирались в город. Я ломал голову, как все исправить, учитывая, что выяснять наши с ней отношения сейчас совершенно не к месту. Что еще можно сделать, не имея возможности обнять мою девочку?

На горизонте уже маячили первые высотки города, мозг перестраивался на рабочие задачи.

Шансы таяли один за другим. Если сейчас ничего не сделать, я потеряю ее уже навсегда.

— Вон метро.

— До дома довезу.

Будет время еще немного подумать.

На рабочий телефон валом валились звонки и письма, я просто к черту отключил звук и вибрацию. Но все равно нервничал. Уже перед самым ее домом сообразил и повернул к обочине.

— Что? — Соня испуганно огляделась.

Сплюшка, почему же ты всего так боишься? Как убрать это затравленное выражение из твоих глаз, что я могу сделать?

— Минутку посиди, пожалуйста.

Минуток оказалось целых десять и каждая прижигала кислотой мои нервы. Кто ей мешает сейчас выскочить из машины, кроме… Кроме чего? Что ее сейчас может удержать рядом?

Сел обратно и вложил ей в ладонь телефон:

— Симка новая, но можно заменить на старую в салоне. Пожалуйста…

Замолчал, подбирая слова, потом повернулся к ней, отвел прядь волос от глаз, костяшками пальцев провел по скуле:

— Сонь, пожалуйста, звони мне и пиши, и рассказывай, что там, ладно?

Она отрицательно мотнула головой, не притрагиваясь к телефону.

Упрямая, как я.

— Сонь.

Взял ее лапки в свои ладони, поцеловал кончики пальцев.

Вздохнул:

— Не знаю я, что мне делать с Владом. По-настоящему чужого человека я бы запрессовал и законными, и незаконными методами. Просто отстранить — недостаточное наказание. Особенно из-за тебя. Не знаю, понимаешь? Ольге я ничего не ответил. А то, что она наговорила, пересказывать в приличном обществе я бы не стал. Прости, если это прозвучало так…

— Завтра поминки, — прервала она мое покаяние. — Сорок дней. Соседка была там, когда родственники разбирали его документы и нашли наш домашний адрес и телефон. Он, говорит, в последнее время часто плакал и каялся, что единственного ребенка бросил. Хотел увидеться, но было стыдно. Она решила выполнить его волю и найти меня хотя бы после смерти.

От неожиданности не сразу нашелся, что сказать. Как только я восстановил справедливость, Соня ее тоже восстановила. Не торгуясь, не обижаясь и не наказывая меня.

Где делают таких женщин? Мне нужно еще про запас.

— Ты поедешь? — тихо спросил я.

Она молча пожала плечами, потом кивнула.

Ну ладно, немного все-таки еще обижается.

Но с этим я хотя бы знаю, что делать.

Привлек ее к себе, втянул носом запах волос, поцеловал в макушку. Посмотрел в глаза:

— Пожалуйста, звони мне. Я бы очень хотел поехать с тобой, но…

— У тебя работа, — покорно кивнула Соня, как будто ничего другого и не ждала.

— Да.

— Тебя нельзя отвлекать, — тем же скучным голосом продолжила она.

Неужели это всегда так по-мудацки звучало, когда эти слова говорил женщинам я сам?

— Можно. Тебе можно. Пиши, звони, когда тебе удобно. Договорились?

— Хорошо, буду

Конечно, не будет, постесняется. Но это тоже исправимо.

Высадил Соню у дома, рванул в офис. Надеюсь, она хоть поспит после сегодняшней ночи. А вот мне понадобится очень, очень, очень много кофе. Но на сердце жаловаться не буду, как и на отсутствие спорта. Сегодня, будем считать, отлично потренировал сердечно-сосудистую систему, добавил организму эндорфинов. Пусть теперь сам из них добывает энергию и работоспособность.

По дороге застрял в пробке, разумеется. Десять утра — наконец-то офисный планктон продрал глаза и выдвинулся протирать кресла в опен-спейсах. Чтобы не присоединиться к стаду баранов, гудками разгоняющих трафик, набрал пока Алика:

— Спасибо, что не стал рассказывать. Я бы не поверил, — покаялся я.

— Я знаю.

— Ты такой умный, тебе там череп не жмет?

— Жмет, Юл, — у Альберта был такой мертвый голос, что кажется не один я хреново спал. Но он, похоже, не по такой приятной причине.

— В следующий раз облегчу твои страдания тупым тяжелым предметом, если не будешь мне такие вещи рассказывать.

— Это угрозы? Могу идти в полицию? — в его голосе прорезался слабый интерес.

— В хуицию. Я на тебя зол.

— Прости. Я был не прав.

Опа… вот это номер. Чтобы Алик извинялся и признавал неправоту?

— У тебя все хорошо?

— Нет, но ты ничем не поможешь.

— Окей, — я поколебался, но тут пробка собралась рассасываться, и я понадеялся, что он достаточно разумный человек, чтобы попросить помощи, если все будет по-настоящему плохо.

В офисе стоял дым коромыслом — ремонт никто не удосужился отменить, даже я, поэтому к сотрудникам, бегающим с выпученными глазами, добавились строители, которых нервировали бегающие сотрудники. Никто не работал, но явились все вовремя, чтобы, не дай бог, не пропустить следующую серию разборок. Трудовой дисциплиной займусь позже, пусть пока буйствуют. Так от них меньше вреда, чем если бы пытались работать в неспокойное время.