Не такая, не такой (СИ) - Хаан Ашира - Страница 32

Я была дико зла.

На то, что они встречаются у меня за спиной. На то, что пришлось уехать от Влада. На то, что Юлиан у мамы уже хороший и достоин ее кресла, а я никогда такой не была, и уже не буду.

Пока мать набирала воздух в легкие, а Юлиан смотрел с мягким упреком, свинтила с кухни и шарахнула дверью своей комнаты, напоследок еще почувствовав себя подростком в пубертате. Небось еще за спиной обсудят.

Но Юлиан вернул тему обратно на моего отца:

— И что — даже алименты не присылал?

— Пейте чай, Юлиан Владимирович, — так тихо вздохнула мама, что я, даже прислонившись ухом к двери, едва ее расслышала. — Какие уж там алименты. Сначала перестройка, потом дефолт. Он и не работал официально. Пришли пару раз году в девяносто втором, такие копейки, насмешка. На хлеб бы не хватило.

— Может, он хотел бы вас найти? Сколько лет прошло, переосмыслил жизнь?

— Так я-то никуда не уезжала, здесь родилась, здесь и живу. Хотел бы — нашел.

— Вы не знаете, где он сейчас?

— И знать не хочу! Ничего хорошего от него не видала!

— Ну почему. Кое-что видали.

— Что? — удивилась мама.

Я хмыкнула в потолок.

— У вас осталась прекрасная дочь.

— Дочь! — хмыкнула мама. — Если бы не она, я бы, может, еще устроила свою жизнь. А с такой добавкой, кому я была нужна?

Да, мам.

Это многое объясняет.

Буквально все.

Я медленно отошла от двери и села на кровать, держась очень прямо, как будто боялась расплескать что-то, налитое в меня по самый край. Посидела так некоторое время, уже не стараясь прислушиваться к голосам: обиженному маминому и гулкому ровному Юлиана.

Но когда из горла вырвался непроизвольный всхлип, упала лицом в подушку, испугавшись, что они услышат.

Не знаю, наверное, мне слезы заливались в уши, потому что я перестала различать голоса, вообще перестала что-либо слышать, кроме стука своего сердца.

Поэтому, когда горячая ладонь легла мне на спину, я дернулась и подпрыгнула.

Юлиан присел на кровать, придержав меня за плечо.

— Прости, я стучал, но ты, наверное, не услышала.

Я попыталась что-то сказать, но только шмыгнула носом.

Зачем он?

Я опухшая вся от слез и в соплях.

И меньше всего хочу, чтобы он видел меня такой…

Но он прервал мои мысли, просто притянул меня к себе и обнял своими огромными теплыми руками. И уткнул носом в чертов пестрый свитер.

И погладил по спине, пока я содрогалась, разрешив себе заплакать по-настоящему.

— Все хорошо, маленькая.

— Я не маленькая, — выдавила я.

— Маленькая. Очень маленькая крошечная Соня, которой больно, потому что она думает, что мама ее не любит. И папа не любил, — Юлиан невесомо провел ладонью по моим волосам, я почувствовала только тепло от нее. — А мама совсем не думала про Соню, маме самой больно. А если ее спросить прямо, скажет, что ни за что не отказалась бы от тебя.

— Лучше бы меня не было… — не знаю, как он разобрал, что я там бормочу полузадушенным голосом.

— Тебя любит много-много людей, которые никогда бы не согласились, чтобы тебя не было.

Он держал меня в руках, пока я не успокоилась. Когда всхлипывания стали тише, уложил обратно на подушку, погладил еще раз по спине и тихо вышел.

В свое время мне пришлось объяснять шестилетнему тогда Владу, откуда берутся дети. Ольга отказалась наотрез, заявив, что это мужские дела. Я в те годы гораздо лучше показал бы на практике, чем смог рассказать ребенку, что там и как.

К счастью, я уже встречался тогда с третьей своей женой, Дианой, которая на тот момент притворялась идеальной спутницей серьезного человека. То ли бизнесмена, то ли бандита, тут уж как пойдет. У нее было педагогическое образование, и что-то такое она Владу рассказала. Вроде бы правильное — в ужасе он потом ночами не просыпался, больше вопросов не задавал.

Следующий этап, подростковый возраст, я все-таки взял на себя. Пробормотал что-то невнятное про контрацепцию и хороших девочек, глядя в сторону. Влад так же, смущаясь, меня выслушал, и мы хором облегченно выдохнули, когда беседа закончилась.

Но среди подарков для него стали появляться журналы Playboy, а в его четырнадцать я ненавязчиво продемонстрировал, в каком ящике у меня хранится богатая россыпь презервативов. Такая гора, что вряд ли кто-то их считает. Надеюсь, ему пригодилось.

В общем, скажем прямо, сексуальное образование Влада я провел не блестяще. В самый разгар жестокого пубертата моральный компас из меня тоже был так себе — боюсь, что пару раз он заставал Вику с любовниками в провокационных ситуациях. Но я все-таки надеялся, что из него вырастет что-то путное.

То, в каком состоянии появилась дома Соня, мне сильно не понравилось. И не в мемуарах ее мамаши было дело. Она явилась уже на взводе — я бы списал на то, что волновалась за кошку, но когда продемонстрировал ленивую сытую Филомену, лучше не стало.

Глаза были на мокром месте сразу. Кошка и мой визит — только повод.

Ей бы разозлиться на родительскую бестактность, а она ревела горько и отчаянно, как будто слова про то, что она не нужна, стали последней каплей. Нетрудно было сложить два и два и догадаться, откуда она такая прибежала.

Готов был отдать Соню Владу и не жалеть, если бы это сделало их обоих счастливыми. Но оказалось, что я не готов к тому, что она будет плакать, а он вообще никак не участвовать в решении ее проблем.

Пришло время для следующего мужского урока.

Надеялся застать его в офисе, но там стояла страшная суета. Часть помещений была перегорожена строительной пленкой, в другой впритык стояли столы — и рекламный отдел орал в телефоны прямо на ухо бухгалтерии. Все куда-то бежали, никто не знал, кто где находится и за что отвечает.

Позвонил Владу на мобильный, предложил встретиться и поговорить. Тот сначала отмахнулся, отмазался делами, но услышал в трубке шум и напряженно спросил, где я.

Сказал, что в главном офисе — и что готов пересечься попозже сразу на заводе. Съезжу туда, гляну, что и как. У Влада дела моментально рассосались, оказалось, у него сегодня вообще выходной: «Да, папа, плавающий выходной на неделе, ты был прав, только выходные и цвет машины меня волнуют, дальше что?»

Но если я настаиваю, то он будет в нашей семейной квартире.

Не знаю, где он жил до того, меня он туда не приглашал, а я не считал правильным лезть в жизнь тридцатилетнего человека. Это Ольга считала, что без ее чуткого руководства ребенок проголодается, простудится, женится по залету, сломает ногу и попадет в полицию за участие в несанкционированном митинге. Ее можно было понять — единственный сын. Я-то считал, что все перечисленное ему пойдет только на пользу. Но материнское сердце не камень и все такое.

Сейчас Влад явно проводил много времени в этой квартире. Уборщица, привыкшая к постоянной пустоте, с молодым здоровым мужчиной и его привычками явно не справлялась. Заляпанные зеркала, остатки засохшей еды на кухне, растащенная апрельская грязь по всей квартире.

И ни следа Влада.

Зато в гостиной сидит старая знакомая Снежана и вертит в пальчиках с острыми алыми коготками мою свадебную фотографию.

— А ты был смазливым мальчиком.

— Хорошо, что мужчины с возрастом становятся только лучше.

Отобрал фото, поставил обратно на каминную полку.

— Где Влад? И что ты тут делаешь?

— Влад попросил встретить тебя и… — пауза… — Развлечь пока, чтобы ты не скучал.

Сученыш мелкий. Сказал ведь мне, что уже в квартире. Или он не так сказал?

Снежана поднялась с дивана, демонстративно медленными поглаживающими движениями поправляя задравшееся платье, и подошла ко мне.

— Если честно, он просто уступил моей просьбе нас столкнуть. Юлиан, ты мне давно симпатичен… — опустила глаза в притворном смущении. — Я часто была у вас дома в компании Влада, но разве ты обращал внимания на нас, мелкоту? А я обмирала от твоей близости, и от запретности своих чувств.