Второй шанс (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 24

– Ну так и ищи, я видел твоё объявление, когда ты музыкантов искал, повесь такое же.

– Боюсь, будет тот же эффект, – грустно улыбнулся я. – Нужно устроить смотрины, и я сам отберу подходящие кандидатуры.

– Когда хочешь устроить? Сегодня?

– Сегодня я хочу найти ребят для ансамбля, а смотрины можно и завтра устроить.

– Ладно, так и сделаем… Кстати, название ансамблю придумал?

Опаньки, а вот с этим я как-то тормознул! Ведь логично же, если создаёшь музыкальный коллектив, то первым делом должно быть готово название. Как корабль назовёшь… Ну вы поняли. А тут в круговерти неотложных дел совершенно об этом не подумал. Шестерёнки в моей голове закрутились с такой скоростью, что, кажется, даже уши покраснели, хотя как это между собой связано – для меня загадка. Мысль была одна, чтобы название группы, то бишь ВИА, имело какое-то отношение к железной дороге. И тут меня осенило.

– «Гудок», – выпалил я.

– «Гудок», – повторил Бузов. – Что ж, неплохо, пусть будет «Гудок». Правда, так газета называется, нов общем-то мне нравится, сразу понятно, от какого ведомства ансамбль.

Это да, только на афишах, если до этого дойдёт, а желательно и на мембране бас-барабана (он же бочка) будет красоваться надпись «ГудОк». Отсылочка в английский язык, good и okay. А в идеале почему бы везде не писать на английском название коллектива? «GoodOk» – очень даже классно, но боюсь, Бузов не оценит по достоинству мой креатив.

Так что урок физкультуры я с чистой совестью пропустил, проведя освободившийся час в стенах культпросветучилища. Подходя к нему, невольно вспомнил трагедию, которая случится 27 октября 1993 года. Из-за пожара в разгар учебного дня погибнут двое преподавателей и семь студенток. В числе моих обязательств перед самим собой вырисовывается ещё один пожар, который я могу предотвратить. Дожить бы ещё…

В здание я проник без особых проблем. Это в постсоветском будущем на волне терактов в фойе учебных заведений сажали строгого вида охранников, зачастую предпенсионного возраста, которые и за себя-то не могли постоять, а иногда это вообще были оплывшие к старости тётки. Сейчас же за столом напротив гардероба сидела очкастая студентка с повязкой дежурной, которая при моём появлении оторвалась от чтения «Комсомольской правды».

– Опаздываешь, урок уже начался, – сказала она мне, видимо, приняв за своего.

– Девушка, увы, я не ваш студент, хотя заниматься рядом с вами почёл бы за великое счастье! Однако пришёл в этот храм искусства в надежде кое-что – а вернее кое-кого – обрести. Не будете ли вы так добры, милейшее создание, подсказать, в какой аудитории я могу найти учащихся эстрадного отделения?

– Какой курс вам нужен? – почему-то осипшим голосом спросила зарозовевшая девица.

– Э-э-э… Пожалуй, второй или третий меня устроят, – сказал я, понимая, что с первокурсниками, только начавшими обучение, связываться нет смысла.

– Вот расписание на стене.

Изучив его, я поблагодарил малость оцепеневшую дежурную и уверенно прошествовал мимо, поднявшись по лестнице на второй этаж. А вот и нужная аудитория, хотя обнаружить её можно было и не зная номера, ориентируюсь лишь на доносившиеся из-за двери звуки. Второй курс играл какой-то незнакомый инструментал, в паузах слышался зычный баритон педагога.

Сунуться туда не рискнул, до звонка простоял напротив двери класса. Наконец урок закончился, дверь распахнулась, в коридор неторопливо потекли студенты, у каждого в руках – футляр. Своей жертвой я выбрал долговязого, носатого очкарика с футляром из-под акустической гитары.

– Привет!

– Привет!

– Меня Максом зовут. Я учусь недалеко от вашего «кулька», в железнодорожном училище.

– Гольцман Валентин, – представился долговязый, аккуратно пожимая протянутую ладонь.

– Давай к окну отойдём, поговорим. Я тебя надолго не задержу.

На объяснение ситуации ушло меньше минуты, после чего долговязый Валентин погрузился в размышления, которые, к его чести, длились недолго.

– В общем-то, на бас-гитаре я и сам немного играю, поэтому могу попробовать, если ты не против. Главное, чтобы это не мешало учёбе. На барабанщиков у нас двое учатся, но один уже играет в ансамбле, да и характер у него, если честно, говнистый, – по секрету, понизив голос, сообщил Валентин. – А вот с Юрой Скопцевым можно поговорить. Ты пока никуда не уходи, я сейчас его приведу.

Юра оказался полной противоположностью Валентина – коренастым крепышом, и таким рубахой-парнем.

– А что, я с удовольствием в группе постучу, – заявил он и тут же со смешком поправился. – В смысле, побарабаню. А как группа-то называется?

Пришлось ещё с полминуты потратить на разъяснение своей затеи с названием, что вызвало у моих собеседников одобрительные возгласы.

– Да, здорово было бы на бочке латиницей название ансамбля написать, – вздохнул барабанщик. – Но если у вас такой строгий директор, действительно, вряд ли он разрешит… Или может всё-таки попробуем, а? Напишем, а если уж докопается – перепишем на русском.

– Можно попробовать, – после взятой на раздумья паузы согласился я. – Ну так что, тогда сегодня после уроков к четырём я вас жду в своём училище?

– Может, лучше в пять? – осторожно предложил Валентин с характерной фамилией Гольцман. – Мы бы перекусить успели, я живу не очень далеко отсюда, да и Юра…

– Музыкант должен быть голодным, – парировал я. – Но вообще-то у меня вечер относительно свободный, тренировка завтра, так уж и быть, давайте в пять. Я вас буду внизу ждать, проведу, если кто возникать начнёт. И, давайте договоримся сразу… Понятно, что я младше вас на год, но идея создания ансамбля на мне, а лидер в коллективе должен быть один, и в этой роли я вижу себя. Последнее слово всегда должно оставаться за мной. Если есть возражения, то говорите сразу, чтобы потом из-за этого не возникло разногласий.

Парни переглянулись, Валентин пожал плечами:

– Да я особо и не претендую на лидерство.

Этот-то понятно, по нему видно, что ведомый по жизни. Юра размышлял дольше, но всё же и он согласился признать меня вождём. Засим с лёгким сердцем я отправился в училище, а парни на следующий урок.

Вот ведь, напомнил Валя про хавчик, и у самого под ложечкой засосало. Не чинясь, на Привокзальной площади подошёл к тётке, торговавшей «тошнотиками», взял сразу пять штук на 20 копеек. Два пирожка с ливерной начинкой схомячил по пути в училище, три завернул обратно в кулёк из промасленной бумаги и заныкал в сумку, может, до вечера снова проголодаюсь. Интересно, изжога мне обеспечена или пронесёт?

Когда без четверти пять после настройки аппаратуры в актовом зале я спустился вниз, Валя с Юрцом уже топтались у входа в училище. Юра захватил с собой палочки, хоят я и говорил, что у меня имеются аж две пары, хорошо хоть Валентин не притащил гитару. Провёл их наверх и тормознул на пороге актового зала, кивнув в сторону сцены.

– Вот моё, вернее, наше богатство. Всё в рабочем состоянии, всё настроено, даже микрофон подключен.

– А неплохая установка, – одобрительно заметил Юра. – У нас в училище тоже такая есть, но на ней редко разрешают барабанить, обычно мы репетируем на энгельсских, их вроде как не жалко.

Юра тут же уселся за барабаны и принялся выбивать незамысловатый бит, добавляя хай-хет[15] и изредка крэш[16]. Я про себя отметил, как он довольно умело лавирует синкопами[17]. Валя, не теряя времени, знакомился с бас-гитарой. Сначала осмотрел её со всех сторон, чуть ли не обнюхал, только после этого воткнул шнур и цапанул первую струну. Юра сделал паузу, во время которой новоиспечённый басист исполнил что-то то ли джазовое, то ли блюзовое.

– Может, тебе медиатором удобнее? – спросил я, когда Валя сделал паузу.

– Да пока нормально, у меня на подушечках и так уже мозоли от струн, вряд ли будет намного хуже. Может, подключишь свою гитару и попробуем что-нибудь сыграть?