Белая ворона в академии Аусвер (СИ) - Хант Диана - Страница 15

Есть на мгновенье и на времена,

Бывает добрая, бывает твёрдая,

И только истина всегда одна.*

(* «Песня о правде и об истине» к/ф «Не покидай» прим. авт.)

— Какой забавный мотив, — усмехнулся Сенека, пытаясь унять бешенное сердцебиение. — Ни разу не слышал этой песни…

— Потому что эта песня не из нашего мира, — пожала плечами девчонка.

— Ты хочешь сказать…

Оракул кивнул.

— С Её родины. Одна из Её любимых.

— Ты многое знаешь…

— Многое, — кивнул Оракул. — Во всяком случае, всё, что знает Она. Не всё понимаю, но… Это очень обидно, что не могу поделиться. Оракулы не говорят без вопросов.

— Но со мной говоришь! И даже, драные сфинксы, поёшь!

— Ты — другое дело, — уверенно ответила девчонка. — Ты способен услышать. Ну так что, будем спрашивать или пойдём по домам?

— Не уверен, что ты готова, — хрипло пробормотал Бенжамин, качая головой. Эта затея нравилась ему всё меньше и меньше. Мало того, что девчонка оказалась такой милой и доброй, она ещё, оказывается, владеет знаниями Богини. Пусть и ни понять их, ни рассказать не может. Но её убийство — а намеренное задавание вопросов — это убийство, чтоб ему сдохнуть на месте! — это святотатство.

— Не-а, я-то готова, это ты не готов! — вредный Оракул дразнил, подначивал, кружил голову…

— Впрочем, знаешь, что? — девчонка улыбнулась на этот раз робко и хитро одновременно. — Прежде, чем ты начнёшь спрашивать, сделай кое-что для меня, а? Считай, что это последнее желание.

— Всё, что хочешь…

— Поцелуй меня.

С Оракулами разговаривают, опустившись на колени. Все. Даже президенты и Магистры. Но в этот момент эти самые колени ослабли и Бенжамин Сенека с размаху сел на пятки.

Оракул же, ничуть не смущаясь, соскользнула с возвышения и уселась к нему на колени, обвила шею тонкими руками.

— Моё тело хранит память Её тела, — тихо проговорила она. — Ей очень нравится… любить. Она Любит… эм, как же стыдно почему-то… саму Любовь… А мне непонятно… Не думай. Просто поцелуй.

И, прежде, чем Бенжамин успел ответить, сама приникла губами к его губам.

Худенькое тело содрогнулось, словно его прошило магическими разрядами, а Бенжамин ощутил ответное желание такой силы, что с трудом сохранил рассудок!

Сграбастал девочку в охапку, прижал к груди, принялся нежно-нежно, чтобы не напугать, целовать мягкие, податливые губы. Она тихонько застонала, раскрывая их, как лепестки цветка, впуская его язык в свой рот, всхлипнула, выгнулась дугой, дрожа… и с таким жаром ответила на поцелуй, что у Бенжамина в прямом смысле слова пол из-под ног ушёл.

Конечно же, он целовал женщин. Но ни разу не испытывал прежде ничего подобного. Поцелуй — нежный, страстный, полный доверия и открытости — повлёк за собой ощущение полёта, света… Должно быть света той самой Истины, о которой она пела…

Казалось, он длился целую вечность. Или всего лишь миг…

Потому что, когда Оракул вдруг отстранился, из груди Бенжамина вырвался стон.

— Спрашивай. — Твёрдо сказала она и Сенека понял, что должен решиться.

Сейчас или никогда.

— Нам нужна магия, Четырёхликая, — тихо озвучил он главное. — Как её получить?

Карие глаза закатились, тело, только что гибкое и податливое, окаменело. Бенжамин сделал над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы не отшатнуться. Вместо этого сильнее прижал её к себе.

— Я больше не даю силу, тьфу, по-вашему магию стихиям. То, что сейчас — остатки, — голос Богини оказался глухим, раскатистым. Отразился от высокого свода, витражей, изразцов, нечеловечески красивых Статуй, Ликов…

Бенжамин был потрясён. Он — слышал. Он — понимал! Понимал каждое слово, чтоб его сфинксы сожрали заживо!!! Богиня говорила с ним на его же, мать его, языке!!!

Не следствие ли этого его эксперимента?!

Но размышлять было некогда. Он задал следующий вопрос.

— Значит, мы обречены?

Худенькое тело затряслось, в уголках глаз проступило красное. Кровавые слёзы Оракула…

— Я посылала людям Силу. Но вы не справились. Это слишком для вас. Я долго думала. И теперь послала Знание.

— В чём оно заключается, это Знание?

— Я слишком завишу от стихий, в которых застряла. И поэтому у меня получилось сразу Четыре Свитка. Вместо одного. Впрочем, так надёжней. Изучив эти Свитки, расшифровав знания, которые я вложила в них, люди научатся не только получать магию в том количестве, какое требуется, но и управлять ей. Не как со стихиями. По-настоящему управлять, контролировать. Силой мысли. Во благо. Вы должны научиться действовать во благо друг другу, чёрт бы вас побрал! Только тогда я смогу собраться воедино.

Девчонка затряслась в его руках, из закатившихся глаз градом текли кровавые слёзы. Красная дорожка пролегла из носа, из уголка рта… Но Бенжамин не чувствовал ни страха, ни отвращения. Жертва этой девочки была по-настоящему святой. И, глядя на неё, умирающую, Бенжамин испытывал, переживал Любовь такой силы, что за гранью понимания.

Вообще за гранью.

Но, как ложка дёгтя в бочке мёда испытывал и злость. На Богиню.

— Собраться?!

— Уф… — девочка надрывно закашлялась и в лицо Бенжамину плеснули горячие брызги. — Ваша, мать её, Четырёхликая сможет прийти во второй раз. Второе Пришествие. Так тебе понимать проще?

— Подожди… ты… разделилась когда пришла в наш мир? Не по своей воле?! Поэтому у тебя четыре лица?

— Ответ в стихиях.

— Как?! Как найти твои Свитки?! Зашифрованные Свитки с твоим Знанием?!! Как получить это клятое Знание?!

Девочка снова закашлялась и Бенжамин с содроганием понял, что так Четырёхликая смеётся.

— Каждый носитель… проводник… какая пошлость, медиум, по-вашему, увидит его так, как для него привычнее всего видеть и воспринимать носитель информации. Жрец древнего Египта увидел бы папирус, шумер — табличку из глины… житель двадцать первого века — планшет или голограмму. Вы же… скорее всего увидите книгу. Это неважно. Совсем неважно… Сложнее будет прочитать её. Только после прочтения можно будет передать Живое Знание, по-вашему — живую, нескончаемую магию — людям. Объединить то, что принесла я, с энергией этого мира. Прогресс! Как же долго ждать… Как же долго… Только сильный маг сможет овладеть Знанием. По-вашему — прочитать Свиток. Ты смог бы, ты умный. Но ты умираешь…

— Ну так помоги мне! Дай дожить до этой самой… расшифровки Свитка!

Бледные губы искривились в страдальческом оскале.

— Не в моей власти. Но вот Живое Знание помогло бы тебе. Впрочем, я не уверена.

Худенькое тельце в его руках дёрнулось в последний раз, карие глаза вернулись на место, но взгляд был пустым, застывшим.

— Погоди!!! — проревел Бенжамин, тряся одной рукой тело, второй, превозмогая боль от незаживающей раны, сотворил в воздухе иллюзию карты Триума. — Не смей уходить! — рычал он на Богиню. — Один вопрос! Только один, мать твою! Как их найти? Как найти твои чёртовы Свитки?!!

И тело Оракула вздрогнуло, неловко засучило руками и ногами.

— Первый Свиток… — раздался еле слышный шёпот, больше похожий на хрип и палец Оракула заскользил по карте, оставляя кровавую дорожку в воздухе, пока не остановился на дистрикте 113-А.

Но вот худенькая рука бессильно упала, повиснув плетью, а голубые глаза застекленели окончательно.

И что такое этот самый Свиток произнесено не было.

Какое-то время Бенжамин беззвучно ревел, выл от бессилия, прижимая окоченевшее тело к груди. Прежде чем положить мёртвого Оракула на алтарь и подчистить следы своего пребывания в храме, закрыл девочке глаза и прижался к холодному лбу губами.

Свиток… Дистрикт-113-А.

Он хотел сам выехать на поиски, хоть и непонятно, что это и как его искать, но боли и припадки участились, усилились, к тому же по древнему закону Магистр может покидать Преториум только с разрешения остальных Двенадцати. Задолбёшься объясняться со старыми пердунами, которые, конечно, не замедлят сперва всё запретить, а потом прикарманить Свиток. И — Бенжамин готов был поставить на кон оставшиеся ему дни — ни слова из него не поймут!