Академия боевых невест (СИ) - Охитина Татьяна - Страница 30

— Упс, — сказала я. И по доброте душевной направила на её конечность высушивающее заклинание. Конечность высохла. Лужа тоже, вот только вода в ней была совсем не такая чистая, как та, что выливается по утрам в наши постели. Поэтому платье и нога приобрели интенсивный серый цвет. А что, необычно так получилось, креативненько.

Жаба креатива не оценила, метнула в меня взгляд-молнию, аж браслеты нагрелись… И, вскрикнув, принялась тереть глаза, словно ей туда бревнышко залетело.

После чего, развернувшись и, уже не глядя на меня, двинулась в сторону академии.

Я посмотрела ей вслед и подумала, что хватка у Жабы железная — за всем произошедшим она умудрилась не выронить свёрток, который держала подмышкой.

И только потом спросила себя: А что она делала в скобяной лавке?” Представить Александрину за покупкой хозяйственного мыла или гвоздей я, как ни силилась, не смогла.

Махнув рукой на эту странность, я пошла насладиться пироженкой.

Песочному крендельку с помадкой оказалось далеко до шедевров Порка, но мне все-равно понравилось. Купив ещё парочку для себя и Лунолики, я отправилась обратно.

Господин Жаниариус выглядел довольным.

— Неси остальное, будет тебе твоя книга. Через два дня заходи.

— Золотой вы человечище! — радостно воскликнула я. Не удержавшись, перегнулась через прилавок и чмокнула его в морщинистую щеку.

— Иди уже, — замахал руками старик.

Глава 31. Гость — в горле кость

Хуже Жабы могут быть только две Жабы — на следующий день, в воскресенье, к Александрине приехала мама.

О том, что это мама, меня просветил Порк за завтраком. Сама бы я не догадалась, поскольку выглядели Жабы одинаково, только одна была в форменном платье, а вторая — в кроваво-алом, бархатном, с меховой накидкой на плечах.

Обе сидели за гостевым столиком, компанию им составляла ректор Моръ, вид у неё был любезный, но не слишком радостный.

— Интересно, чего это Жабина матушка приехала? — спросила Лунолика.

Визиты родителей у нас не запрещались, но особо и не приветствовались. Обычно встречи проходили в городе, за территорией академии. И уж точно никогда прежде ректор с родителями не обедала.

— Как это "чего"? — с усмешкой произнёс Порк. — Александрина во дворец захотела. Ты что, списки не видела?

— Но это ведь король решает, кого к себе звать. Разве ректор может что-нибудь изменить?

Вопрос бы и впрямь интересный. Порк ответа не знал, поэтому я спросила у Река.

— Не может, — ответил приятель. — Не пустить во дворец ректор ещё способен. Формально. А вот добавить в список — точно нет. Бедная госпожа Моръ, сочувствую. Старшая Жаба наверняка будет на нее давить. Может и пригрозит даже. Слышал, это семейство в методах не церемонится.

За обедом я пересказала его слова Порку и Лунолике.

— Глупая Жаба, — сказал Порк. — Рвётся к принцу, а он терпеть её не может. Сама себе хуже делает.

— Это ещё почему? — спросила я.

— Да потому, что терпение у принца не безграничное, а она уже давно ему мозг проела.

— Замуж за него хочет? — поинтересовалась Лунолика. — Мучается, неверное, бедняга, терзаемая страстями.

— Огненными, — не удержалась.

Мы с подругой хихикнули.

— Да пусть мучается чем угодно, зачем другим-то покоя не давать? — Порк в отличие от нас ничуть не развеселился. — Теперь вон мать подключила. Бедный принц.

— Да чего ж он бедный-то? — возмутилась Лунолика. — Какое семейство его домогается! А если и бедный, то этот брак бы его озолотил. Точнее, обриллиантил. Выгодно же.

— Вовсе нет, — покачал головой Порк. — Женись он на Жабе, её семейство затребует привилегий в бизнесе, налогов меньше платить захочет. Это не выгода, а убыток. Да и не сможет он на ней жениться, она не знатного рода.

— Серьёзно? — удивилась я. — А по виду не скажешь. — Я глянула в сторону гостевого стола, где обедали обе Жабы, теперь уже без ректора (за учительским столом ее тоже почему-то не обнаружилось).

— Представь себе. Папаша Жабы из бедной семьи, просто ему повезло — наследство от бабки получил, домишко с огородом. Решил колодец копать, да на алмазное месторождение наткнулся. Так и закрутилось. Мамаша — да, аристократка. Но род давно обеднел, вот её за простолюдина и выдали.

Лунолика насупилась.

— Разве это так важно, кто из какого рода? Может у них любовь была настоящая.

— Может и была, не знаю, но я в такую любовь не верю.

— А как же "Огненная страсть"? Ведь у Октатриэда и Луфильды была как раз такая же ситуация!

— Сказала тоже! Это же книги, выдумка!

— Великий Перемежайтис не будет писать ерунду!

— Конечно, — усмехнулся Порк. — Он знает, как зацепить сердца. А ты — фантазерка. Учись различать фантазию и реальность, а то когда-нибудь рухнешь с небес на землю, больно будет.

— Да ты… ты… — Лунолика вскочила, глаза её наполнились слезами. — Дурак ты, вот кто!

Она бросилась вон из столовой.

— Я-то здесь при чем? — Порк посмотрел на меня растерянно.

— А ты подумай, — сказала я и бросилась догонять подругу.

Я нашла Лунолику на той же скамейке, где когда-то страдал Порк. Подруга не плакала, видимо, успела это сделать до меня — глаза были красные — сидела, оцепенев, и молча глядела в пространство перед собой.

Я присела рядом. И тоже принялась молчать. Так мы и сидели какое-то время, в полной тишине, только ветер шелестел в листве.

— Знаешь, — наконец произнесла Лунолика, — я и в самом деле такая дура. Чего-то себе напридумывала… Он прав, мне и впрямь стоит научиться отделять фантазию от реальности.

— Да брось, — сказала я. — Ну нравится он тебе — и что такого.

— Ты не понимаешь, — подруга повернула голову и посмотрела на меня грустно и как-то безнадежно. — Он же прямым текстом сказал, что у нас с ним ничего быть не может, потому что я не знатного рода.

Я озадачилась, пытаясь вспомнить, когда это он успел такое ляпнуть, но припомнить не смогла.

— Когда он такое сказал? — сдалась я.

— Ну как “когда”? В столовой. Сказал, что не верит в любовь между простолюдином и аристократкой. Я-то простолюдинка, а он…

Тут позади зашуршали кусты и послышалось недовольное:

— Ну и насочиняла, — из зарослей вылез Порк, вытряхивая набившуюся за шиворот листву. — Я что, по-твоему, аристократ? Мой отец — повар, мать тоже не из знати.

— Ты что, подслушивал? — воскликнула я, вскакивая.

Лунолика, в отличие от меня, вовсе потеряла дар речи, только глазами хлопала, да рот открывала, словно выброшенная на берег рыба. И лицо у нее было такое странное, что я не могла понять — плакать она собирается или смеяться.

— Шла бы ты, Ада… прогуляться, — мрачно изрек Порк, оттесняя меня от лавки. — Иди вон конюха своего проведай. А то он без тебя заскучал.

Я посмотрела на Лунолику, та кивнула. Я, прищурившись, глянула на Порка и произнесла:

— Только попробуй ее обидеть!

— Иди уже, а?

И я ушла. Подумала, вдруг Рек там и вправду скучает?

Глава 32. В гостях у Река

— Перемежайтис заразен, он размягчает мозги. Вот, Лунолика обчиталась — и всё, пропала.

Я тяжко вздохнула, вспомнив несчастное лицо подруги.

— Да брось, — улыбнулся Рек, — рано или поздно она все-равно бы в кого-нибудь влюбилась.

Мы сидели на куче сена, сваленного возле конюшни, и жевали груши.

Груши были чудесные, моё настроение — не очень.

— В кого-нибудь — это нормально. Но зачем же в Порка?

— И чем он тебе не угодил? — прожевав очередной кусок, спросил Рек.

Моя рука, потянувшаяся к корзинке, замерла.

— То есть как это "чем"? — я уставилась на приятеля. — Ты же сам говорил, что Порк тебе не нравится.