Постэпидемия - Литвинов Станислав - Страница 38

«Второй удар пандемии пришелся по Ломбардии, – продолжал Пирогов. – В этой итальянской провинции, сильнее всего в Европе пострадавшей от пандемии, расположены заводы одного из крупнейших в мире производителей оборудования для забора мазков – без них тестирования на COVID-19 не проведёшь. Враг выбил это звено – и последствия тут же стали ощущаться по всему миру, особенно, кстати, в Америке. А знаете, почему? Всё дело в глобализации. Мировая экономика настолько широко раскинула свои производственные цепочки, настолько растянула линии снабжения, говоря военным языком, что несколько хорошо выверенных точечных ударов оказались способны обрушить всю нашу систему обороны. Точнее, вашу систему. Россия, в силу многих причин – в том числе, кстати, и благодаря западным санкциям – с 2014 г. была вынуждена рассчитывать сама на себя. Поэтому и тесты мы делали сами, не рассчитывая на импортные комплектующие. И вакцины разработали раньше других, потому что нашим учёным и производителям не было нужды спрашивать разрешения у Биг Фармы. Ну и потом, то, что вы всё время ставили нам в вину – синдром осаждённой крепости, русская паранойя… Знаете, это, конечно, было сильным преувеличением, но память поколений так просто не сотрёшь. Когда пришла беда, опыт многих войн, пережитых моей страной, помог нам быстро собраться с силами и приготовиться к отражению атаки. А она последовала – пусть враг и напал на нас чуть позже, чем на Китай, Италию и США».

«ОК, Иван, – перебил его Хэннити, – мы всё уже поняли, что круче вас только hard-boiled eggs. Но вы прилетели сюда из своей Сибири, или Монголии, или где там находится ваш Академгородок – приехали к нам, в Штаты, устроили шухер в ООН, подняли на уши всё Восточное побережье… спрашивается – зачем? У меня возникает подозрение, что вы под шумок хотите порешать здесь какие-то важные для вас вопросы. Вы видите, что мы сейчас не так сильны, как раньше – и пытаетесь воспользоваться моментом. Ну не могу я всерьёз поверить в этот ваш бред со страшной вражеской цивилизацией вирусов, которая якобы с нами воюет».

«Шон, – сказал Пирогов, подвигая к ведущему папку с золотым гербом, – аналитики из моей группы собрали здесь самые очевидные факты, свидетельствующие о том, что враг действует сознательно. Я назвал только два – Хубэй и Ломбардия – а в этой папке их сто. Прочитайте и поговорим… потом».

Хэннити папку взял. Но поговорить у них не получилось – на следующий день Пирогов срочно вылетел в Индию, где в трущобах двадцатимиллионного Мумбаи вырвался на свободу новый штамм коронавируса, ещё более смертоносный, чем два предыдущих. Невероятными усилиями Мумбайскую вспышку удалось локализовать, но Пирогов застрял в Индии на целый год. За этот год в мире изменилось многое.

Хэннити внимательно изучил переданные ему документы. Они потрясли его настолько, что Шон добился встречи с президентом США и, зная, что тот не большой любитель читать, коротко пересказал ему содержимое папки Пирогова. Президент не поверил, но поручил директору разведки проверить полученную информацию, и через некоторое время получил доклад, в основном подтверждающий выводы русского профессора.

А спустя ещё несколько месяцев президенты США и России встретились на Азорских островах – единственном клочке суши, куда ещё не проник COVID-19. Руки друг другу они не пожали, потому что каждый находился в герметичном помещении с автономной системой кондиционирования, но это не помешало лидерам двух сверхдержав подписать Договор Сан-Мигел – документ, положивший начало новой эре в истории человечества. Спустя восемьдесят лет после открытия Второго фронта против Третьего рейха Россия и США вновь стали союзниками в борьбе с древним, коварным и жестоким врагом.

ВАШ ОТВЕТ НА ВТОРОЙ ВОПРОС ЗАСЧИТАН. ПЕРЕХОДИТЕ К ТРЕТЬЕМУ ВОПРОСУ.

Небоскрёбы Нью-Йорка подёрнулись рябью и огромный город на берегу Атлантики стал сворачиваться, словно свиток. За ним проступало какое-то новое, мрачно багровеющее пространство, но Ян не мог оторвать взгляда от стремительно убегающих зелёных цифр на внутренней стороне забрала – 4.05, 4.04., 4.03…

Четыре минуты, подумал он в отчаянии. У меня осталось всего четыре минуты. На первые два вопроса я отвечал в общей сложности пятьдесят минут… Не успеть, ни за что не успеть!

Тут Ян с удивлением понял, что третьего вопроса так и не прозвучало. Багровое пространство продолжало переливаться тёмными сполохами, но Ян не видел ничего, что походило бы на вопрос, пусть и зашифрованный. Между тем, таймер уже показывал – 3.55, 3.54, 3.53…

– Повторите вопрос, пожалуйста! – закричал Ян в микрофон. Молчание. Никаких букв, никаких надписей. Только пылающее, тревожно вспыхивающее пространство впереди.

Стоп, сказал он себе. Ты был невнимателен! Вопросов на самом деле УЖЕ было три. Первый – табличка с цитатой из Гераклита Эфесского. Второй – Юстинианова чума. Третий – COVID-19 и план Пирогова. Но первый вопрос так и не был засчитан, ответ на него просто открыл мне дверь… а это значит… это значит…

А не значит ли это, что третий вопрос каким-то образом вытекает из первых двух? Может быть, ответ на него должен связать все три в одно логическое целое? Но – какое?

Ян вдруг обнаружил, что говорит – хотя ум его ещё продолжал лихорадочно искать связи между Юстиниановой чумой, пандемией 2020 года и философом, жившим в городе Эфесе за тысячу с лишним лет до катастрофы, постигшей Византию.

– Формула Гераклита, – он произносил слова чётко, как и учил его Доктор, но значительно быстрее, чем требовалось на экзамене, – выводит развитие из войны. Состояние покоя губительно для живого, утверждает философ. Жизнь – это постоянный конфликт, в этом смысл слов – «война – это отец всех и царь всех». Человечество развивается, пока воюет, и воюет, пока развивается. Чем бы ни были силы, с которыми мы ведём борьбу – чуждым враждебным разумом или косной природой – нам нельзя складывать оружие, нельзя расслабляться. Мы все солдаты великой войны, и каждый из нас с рождения и до смерти стоит на своём посту.

2.15, 2.14., 2.13., 2.12…

– Есть ещё одно высказывание Гераклита из Эфеса, – Ян уже почти кричал в микрофон, – «Бессмертные смертны, смертные – бессмертны, одни живут за счёт смерти других, за счёт жизни других умирают». Те, кто отдал жизни за спасение человечества от пандемий – заслужили бессмертие! Доктор Ли Вэньлян, открывший коронавирус COVID-19… Профессор Пирогов, убедивший мир в том, что вирусы – это враждебная цивилизация, которая ведёт против людей войну… Виктория Чернова, изобретатель вакцины от ВИЧ… Это – герои человечества, они навсегда в нашей памяти. Но они погибли за то, чтобы люди не просто жили, а жили счастливо! Не прожигали жизнь бесцельно, а делали её лучше.

1.08, 1.07., 1.06…

– Ведь если мы забудем, для чего они сражались… мы проиграем.

Он остановился, потому что слова у него вдруг кончились. Стоял и тяжело дышал, глядя в пульсирующее багровым пространство. А таймер неумолимо отсчитывал оставшуюся в запасе минуту…

0.10, 0.09, 0.08, 0.07…

Багряная тьма впереди посветлела, вылиняла, превращаясь в ровную серую поверхность. На ней появились буквы – на этот раз для разнообразия не золотые и не пламенные, а скучного чёрного цвета:

ОТВЕТ НА ТРЕТИЙ ВОПРОС ЗАСЧИТАН.

Через несколько секунд надпись стёрло невидимой тряпкой и на сером фоне появились новые слова:

ЭКЗАМЕН СДАН УСПЕШНО. ПОЗДРАВЛЯЮ, КУРСАНТ.

Рука Яна потянулась к забралу, но замерла на полпути. Он слышал истории о торопыгах, снявших шлем или стянувших перчатки до выхода с полигона и благополучно отправившихся на переэкзаменовку. Может быть, обычные курсантские байки… но рисковать всё-таки не стоило. Поэтому он просто отдал честь, приложив ладонь к щитку шлема.

– Служу России, – сказал он коротко.

Ян шёл по аллее ливадийского ботанического сада. Сквозь густую зелень олеандров и бугенвиллий просвечивала яркая лазурь моря. Майский Крым, щедро залитый солнечными лучами, кружил голову ароматом роз – миллионы их были высажены по всему побережью, от Севастополя до Феодосии. На фоне этого земного рая казались дурным сном площади опустошённого чумой Константинополя, забитые реанимобилями улицы Нью-Йорка, только что виденные им в виртуальных галереях полигона…