Постэпидемия - Литвинов Станислав - Страница 28

– Превосходно! – мрачно прошептал тот, стараясь не разбудить малышей. – И сколько же эта идиллия будет продолжаться?

– Под утро схожу на разведку, – сказал Сашка, зевая. – Если хозяин убрался, попробуем проскочить с выводком в наше село…

– А если не убрался? – с тревогой спросила Танюшка.

– Ну… хоть еды постараюсь добыть. Как тебе такой план?

– Годится, – Танюшка вдруг как-то по-особенному сверкнула глазами. – А знаешь, ты ничего, толковый. Как моя тётка говорит – харизматичный. А я-то думала, сосунок ещё…

Она улыбнулась.

Сашка сразу почувствовал себя на седьмом небе от счастья.

– Так, может, это… – неуверенно начал он. – Я же к тебе тоже…

– С любовью идите на площадку! – заявил сквозь сон Дениска. – Детей мне перепугаете!

Сашка быстро убрал лапы.

– Спи давай, любака! – шепнула ему Танюшка, укладываясь в углу. – Отложим до лучших времён…

– Это какие ж такие, лучшие? – спросил Сашка с лёгкой обидой.

– Кайнозой, – произнёс во сне Дениска. – Миф о загробной жизни…

Однако, события этой ночи показали, что кайнозой пока не наступил.

Едва в расщелине скалы забрезжил серый свет, как страшный удар потряс жилище микрораптора. Перепуганные обитатели гнезда вскочили на ноги и сразу увидели, что выход стал гораздо шире. Огромная лапа пролезла в него и, вонзив когти в стену пещеры, одним движением пропахала глубокие борозды. С потолка посыпались камни. Маленькие долгопятики в ужасе завизжали. Танюшка с Сашкой инстинктивно схватились друг за друга.

А лапы матерого Короназавра уже работали без остановки, быстро расширяя вход. Часть стены рухнула и в образовавшейся дыре показалась зубастая морда.

Нет, не страх овладел Сашкой, а обидное до отчаяния сознание собственного бессилия. Что, ну что можно было сделать?! Как остановить эту гору мяса и костей, когда каждый её зуб был больше взрослого долгопята?! Эти огромные лапы, продолжавшие разрывать мягкий известковый свод, считались, между прочим, у динозавров маленькими изящными ручками. При такой-то морде! Вот у Дениски его покрытые перьями руки были длинными, сильными – но это только по сравнению с его же тщедушным тельцем. И всё-таки он был динозавр…

– Эй, ты! – рявкнул Дениска, наступая на короназавра, – Ты на кого наезжаешь, чувырла юрская?! А ну слинял отсюда, рыбья кровь! Загоню, как меганевру под папоротник! Только тронь малолеток!

Он вдруг высоко подпрыгнул, взмахнув сразу всеми своими перьями, бросился короназавру прямо в морду и клюнул его в глаз. Гигант взвыл, но мотнув головой, тут же ловко схватил Дениску на лету зубами. Раздался короткий хруст, несколько пёрышек закружились в воздухе. Динозавр презрительно сплюнул маленькое тельце микрораптора в пропасть – для него это была даже не закуска – так, муха.

– Дениска! – отчаянно завопил Сашка и бросился на короназавра, не думая больше ни о каком плане. Его толкала вперёд одна запредельная, выжигающая сердце ярость и жажда отомстить за мёртвого друга. Он оскалил зубы, он выпустил когти и нанёс удар, сам не зная, куда.

И словно что-то вдруг взорвалось прямо перед ним. Огромная масса льда, снега и камней – говорят, такая как раз и врезалась в Землю, явив Беду – обрушилась на короназавра, смяла, сломала, вместе с площадкой и унесла за собой вниз, в ревущий поток. Перед разрушенным входом в пещеру остался только узенький карниз. И на этом карнизе, с любопытством заглядывая в пропасть, стоял… дед!

– Примещательный шлучай, – сказал он, отчаянно шепелявя. – Никогда мне еффё не приходилось так поработафь щелющтями, грызя лёд. Правда же, ребятуфки?

– Эт тощно! – раздались голоса сверху.

Сашка задрал голову и увидел, что козырек, нависавший над площадкой, исчез, а на ровном, как по линеечке, обгрызенном краю ледника стоят сотни его односельчан – долгопятов. Неизвестно откуда появились Ксения с Верой – Сашкина и Танюшкина матери. Они тут же принялись осматривать и голубить перепуганных малышей.

– Штош, – сказал дед, – кажется, я вовремя поспел с подмогой…

У Сашки подкосились ноги. Он сел на землю и заплакал.

– Ну, будет тебе, – дед похлопал его по спине. – Зато ты теперь знаешь, в чём наш секрет выживания. Мы, млекопитающие, не вымерли, потому что умели ждать, терпели и холод, и голод, умели обходиться малым, кровь имели горячую, малышей своих никогда не бросали, а главное – жили обществом, а не каждый за себя. Вот так и потомкам своим расскажешь. Поколений впереди – как песка. А законы всегда одни…

– Но Дениска-то! – ещё пуще разревелся Сашка. – Он все законы раньше нас с тобой открыл! Он же такой… такой… Нет! Никак он не должен был вымереть, хоть и динозавр! Несправедливо это!

– А я и не вымер, – раздалось вдруг совсем близко.

Послышалось хлопанье крыльев, и появившийся из пропасти Денис, ловко приземлился возле Сашки.

– Дэн?! – Сашка не мог прийти в себя от изумления. – Но он же тебя съел! Я сам слышал, как у него в зубах кости хрустнули!

Дениска пренебрежительно махнул крылом.

– Да у него в зубах чего только не застряло! А места все равно много. Ну и я там же проскользнул… – он расправил перья на груди. – Помяло, конечно, но в общем, пустяки. Я вот, что думаю. А не обзавестись ли мне тоже своим гнездом, да с малышнёй? Почему это, если кайнозой, так я обязательно должен вымереть? Фигушки вам, млекопитающие! Полечу-ка я себе пару искать!

Он взмахнул крыльями и легко поднялся в воздух.

– Дэн! – радостно завопил Сашка. – Да ведь ты стал птицей!

И пронзительно засвистел вслед другу.

Луна, апрель 2030-го года

– Два ноль, два ноль, фиксирую захват цели, – сухой голос оператора из динамика. – Видимость тринадцать метров. Угол погружения в грунт шестнадцать. Расчётное время активации бота – тринадцать минут.

Перунов ещё раз проверил настройки: всё верно. Вздохнул, растёр красные от усталости глаза. Двенадцать часов в манипуляторе – при положенных восьми. Такую нагрузку молодые-то пацаны выдерживают только на словах, хорохорятся больше. А ему уже «не двадцать», лет тридцать как.

Перунов усмехнулся. Круглая циферка, юбилейная, как и номер сегодняшнего рейса.

Зато завтра домой.

Конец спецоперации. Законный отпуск перед монтажом нового объекта, жилого модуля для сотрудников обсерватории, здесь же, на Луне. Но главное – двухлетняя Манька на коленях, морщит нос-пуговку и рассказывает, что «сё хаясё». Перунов улыбнулся.

– Чего лыбишься? – беззлобно поинтересовался напарник, безусый Игорёк, которого на самом деле звали Василием, и отчего к нему приклеилось прозвище «Игорёк» он отказывался говорить и злился сразу, а Димка Яхин, с которым они служили в армии ещё до эпидемии 2020-го, давился от хохота и театрально закатывал глаза.

– А чего б не полыбиться? Домой завтра – от силы послезавтра.

Напарник мрачно промолчал, дождался звукового сигнала – щуп вернулся в пазы, привычно защёлкнулся.

– Смотри, чтоб какой-нибудь бот не отключился, – проворчал, наконец. – Сейчас планетологи сетку настроят, датчики активируют, сигналы проверят, отчёты сдадут, начальству отчитаются… Там, может, и нам отмашку дадут.

– Да ты, Игорёк, оптимист, – Перунов усмехнулся, потянулся в кресле и расправил затёкшие плечи. – О внучке вспомнил, вот и улыбаюсь. Соскучился.

Игорёк понимающе вздохнул: оно и ясно, кто не соскучился – полгода на вахте. Каждый день – одни и те же лица, одна и та же работа: вылет, облёт установленных ботов, бурение, установка оставшихся, их активация и подключение к Сети – уже сегодня Луна перестанет быть просто спутником и вдохновителем поэтов. Глобальная астрофизическая обсерватория с линейкой чувствительных телескопов и систем наблюдения за Дальним космосом.

Рабочая панель загорелась синим, подтверждая подсоединение бота к Сети. Перунов шумно выдохнул, активировал программу: мутная шкала окрасилась зелёным, медленно заполняясь.