Один мертвый керторианец - Дихнов Александр - Страница 8

• Предыдущая
• 8/110
• Следующая

И, словно преследуя цель появляться в порядке максимальной несхожести, следующим оказался граф Дин Таллисто. Белокурый атлет с длинными вьющимися волосами и аккуратной, чуть курчавой бородкой вокруг лица безупречного овала, он при случае вполне мог сойти за эталон красоты. В белом костюме и бордовой рубашке он выглядел бесподобно, — мне пришло в голову, что, согласись он, к примеру, рекламировать какие-нибудь товары, фирма-изготовитель пережила бы подлинный бум… Но, естественно, никто и помыслить не мог обращаться к нему с подобными инициативами. Сразу же избрав для себя поприще политика, в 2493 году граф Таллисто был Президентом Рэнда, небольшой, но исключительно важной в астрополитическом смысле республики.

На этом цепочка антиподов прервалась, и графа Таллисто сменил еще один блондин, уже известный вам барон Бренн Лаган. В родовых зелено-коричневых цветах и без темных очков он выглядел более привычно, хотя на нем вновь были куртка и джинсы. Но если у моего дяди непарадная, так сказать, форма одежды казалась достаточно естественной, то у Бренна она производила слегка вызывающее впечатление… Не исключено, правда, что на мое восприятие его образа повлияло наметившееся накануне осложнение наших отношений. При всем желании я не мог абстрагироваться от ощущения, что с Бренном в этой истории не все хорошо. А ведь когда-то он действительно был моим другом, причем самым близким… Как ни странно, учитывая склонность Бренна пофасонить и блеснуть чем-нибудь неординарным, среди людей он как-то затерялся. Во всяком случае, о нем мне было известно меньше, чем о ком-либо другом. То есть, попросту говоря, ничего.

Оставалось всего двое, и, признаться, я практически не сомневался, кто будет следующим. Барон Трудо Рагайн. Немного мрачноватый и скучноватый северянин, известный своим косноязычием, что на Кертории не считалось большим достоинством. Я не был с ним знаком, поэтому ничего не могу к этому прибавить. Хотя он оказался одним из немногих, кто сильно изменился за прошедшие годы. Коротко стриженный, одетый в коричневый с золотой строчкой пиджак, он тем не менее казался бы не слишком заметным, если бы не странный блеск, появившийся в его глубоко посаженных глазах. В первый момент мне показалось, что о его нынешнем положении я тоже ничего не знал, но, присмотревшись повнимательнее к полузабытому лицу, вспомнил, что несколько раз встречал его снимки. В довольно неожиданном месте. А именно на своей любимой странице спортивных новостей. В 2493 году барон Рагайн был знаменитым борцом, неоднократным чемпионом самых представительных соревнований. Я невольно почувствовал к нему определенную симпатию.

После барона Рагайна возник небольшой перерыв, чему я совсем не удивился, так как двенадцатого из живущих в Галактике керторианцев увидеть не ожидал вообще. Из-за целого ряда причин, приводить которые не имеет смысла, потому что герцог Реналдо Венелоа все-таки прибыл…

И право же, он заслуживает достаточно подробного описания. Во-первых, герцог был очень… гм… крупным мужчиной, рядом с ним даже я показался бы обыкновенным середнячком. Во-вторых, он слыл исключительно жестокой и беспринципной личностью, и в данном случае это ничуть не противоречило его внешности. В черном мундире без знаков отличия, с развевающимся за плечами черным плащом на серебристо-стальной подкладке, герцог походил на робота-убийцу из кошмарного триллера. На его лице с тяжелыми, грубыми чертами жили, казалось, только глаза, но холодные молнии, притаившиеся в их темной глубине, отнюдь не смягчали ауру ужаса, которую он распространял вокруг. В 2493 году герцог Реналдо Венелоа был королем пиратов, прославившимся своей отвагой, не знающим границ авантюризмом и беспощадностью.

— Ну вот, господа, все и в сборе, — произнес Принц обыденно-тихим голосом. — Раз вы здесь, следовательно, знаете и причину Совета. Так что предлагаю не теряя времени обсудить сложившуюся ситуацию. Какие существуют мнения?

Затянувшаяся пауза значительно превзошла положенную по этикету, из чего напрашивался вывод, что большинство моих сородичей наметили себе план поведения, сходный с моим. От греха подальше, так сказать…

— Раса, чьим гостеприимством все мы сейчас пользуемся, считает число тринадцать несчастливым, — наконец осторожно высказался Валлен Деор.

— А двенадцать — наоборот, — подхватил Реналдо Креон. — Не правда ли, Ваше Высочество?

Фактически это был открытый призыв просто позабыть о смерти Вольфара или тоже договориться о несчастном случае. И, судя по отсутствию какой бы то ни было реакции на эти реплики, согласись Принц посмотреть на дело в таком ракурсе, на том Совету и конец. Но лицо Принца оставалось непроницаемым, пока он что-то взвешивал в своем хитроумном мозгу, а улыбка, предшествовавшая словам, сразу же разбила проклюнувшиеся в моей душе надежды.

— Позволю себе говорить откровенно. С моей стороны было бы смешно прикидываться, будто я переживаю из-за смерти герцога Рега. Так же как и большинство из вас. — Принц мельком глянул на меня, отчего я сразу же почувствовал себя неуютно. — Но если отвергнуть возможность того, что герцог погиб от руки некерторианца и при этом никто из нас за этим не стоял, а в такое едва ли кто поверит, то, господа, мы имеем дело с клятвопреступлением. Поэтому я вынужден поставить вопрос под следующим углом: неужели мы уже настолько очеловечились, что сможем закрыть глаза на клятвопреступление?

Как вы понимаете, ответить на вопрос, поставленный под таким углом, положительно было немыслимо, что все и выразили тем или иным отрицательным жестом, — я, например, просто помотал головой. Однако тут существовал сомнительный момент, о котором вспомнил, наверное, каждый, но упомянуть решился лишь Князь Д'Хур:

— За одним исключением!

Я отметил, что он так и не избавился от своего каркающего горского акцента.

После этого все уже в открытую уставились на герцога Венелоа, но знаменитый пират не повел и бровью.

— Можете об этом забыть, — бросил он и, когда недоумение приблизилось к апогею, сообщил: — Я присоединяюсь к договору!

Как бы ни отнестись к такому заявлению, а я очень удивился, но что тут возразишь? Принятие клятвы — штука исключительно добровольная, не требующая чьих-либо санкций…

— Но клятва не имеет обратной силы! — не унимался Князь.

— Моя — имеет, Марандо!

Карлик приосанился и, набрав в грудь побольше воздуха, стал похож на приготовившийся к взлету монгольфьер. Однако взлет пришлось отложить — даже Марандо понимал, что любое продолжение может быть приравнено к обвинению Венелоа в причастности к убийству, а подобным в запальчивости не бросаются…

— Я рад, господа, что мы по-прежнему смотрим на вещи одинаково, — подытожил Принц с заметной ноткой иронии. — Но тогда нам придется доподлинно выяснить обстоятельства сего трагического случая. Если, конечно, никто не хочет высказаться сразу…

Это было вежливым приглашением к признанию, и, с моей точки зрения, оно не было столь уж пустым сотрясением воздуха. Чистосердечное раскаяние мало кого могло взволновать, но ведь теоретически возможны были самые неожиданные варианты. Особенно в отношении Вольфара…

Но в зале царила тишина. Все стояли не шелохнувшись и смотрели прямо перед собой. Позиция, занятая мной, была особенно удобной, потому как диаметрально против меня стоял Бренн. Правда, на его расслабленно-угрюмом лице не отыскалось бы и следа какой-нибудь завалящей эмоции, даже под большим увеличением…

— Ну нет так нет. — В голосе Принца промелькнуло странное удовлетворение. — Значит, будем проводить расследование. Не так ли?

— Это, между прочим, тоже не в духе традиций, — заметил Президент Рэнда.

Верное замечание. В керторианском языке даже не существовало слова «расследование», и Принцу пришлось использовать описательный оборот. Нет, поймите, это ни в коем случае не означает, что у нас дома не происходит убийств. Напротив, этого добра там сплошь и рядом. Просто месть — дело близких родственников покойного, если, простите за каламбур, им вообще есть до этого дело… Однако, в силу уникальности нашего положения, аргумент был слабоват, что Принц сразу же и подчеркнул:

• Предыдущая
• 8/110
• Следующая