Лесная невеста (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 41

— Через неделю, полагаю. Надо окончательно сформулировать мою легенду… где я был все это время.

— Можно сказать, что ты преследовал меня, — предложила я. — Предполагал, что я имею отношение ко второму похищению Киры. Как она, кстати?

Лицо Арна помрачнело.

— Я боюсь за ребенка, — признался он. — Что с ним будет, когда все начнется?

Я понятия не имела, что ему ответить. Насколько я понимала, работа двух установок затронет только ведьм и инквизиторов, а не заурядов. Сколько этих ведьм сейчас беременны? Что с ними случится, выживут ли они вообще?

— Ну… можно, конечно, подождать до родов, — сказала я, и мой голос прозвучал растерянно. Я сама не знала, почему выбросила из своих расчетов Киру.

Может, потому, что не видела ее все это время. И забыла о ней за своими заботами и бедами.

Я думала, что мне станет стыдно — но не стало.

— Нет, — ответил Арн, и я поняла, что это решение ему дорогого стоило. — Лучше все сделать сейчас. Не дать ему шанса сломать чьи-то жизни.

Когда мы подошли к входу в здание «Имаго», то я негромко задала вопрос, который не мог не интересовать:

— Чей это ребенок?

Арн нервно усмехнулся.

— Анонимный донор, — ответил он. — Готтлиб хотел отследить процесс беременности у «куколки», это важно для его работы, — Арн провел ладонью по лицу и спросил: — Мерзко звучит, правда?

Я понимающе кивнула. Да. Мерзко. Люди не должны становиться подопытными кроликами.

Вечером, после того, как лампы в наших комнатках стали угасать, напоминая, что сотрудникам «Имаго» пора отдыхать, Арн пришел ко мне, и я невольно заметила, что он бледен.

— Завтра меня отправляют в столицу, — сообщил он.

Уже завтра! Я готова была поклясться, что Готтлиб что-то почувствовал и решил нас разделить. Что ж, так даже лучше. У Хаммона будет помощник — все-таки добывать установку в одиночку и перевозить ее через всю страну довольно трудно, даже если ты опытный и бывалый.

— Он решил развести нас в разные стороны, — сказала я. Мы сели на кровать, и в тихом вечернем сумраке мне вдруг показалось, что у меня еще не было никого ближе и роднее Арна. Даже муж — теперь я понимала, что он всегда был немного чужим.

Я знала, что это пройдет. Что однажды — может быть, очень скоро — мы с Арном действительно разойдемся в разные стороны. Но сейчас я чувствовала, как невидимая тонкая игла пришивает нас друг к другу — быстро-быстро, крепко-накрепко. От Арна веяло живым теплом, и я не хотела с ним расставаться.

— Скорее всего, — согласился Арн. — Меня облекли доверием, а тебя дали в награду Ульриху, чтобы он не обижался за понижение в ранге.

Я презрительно фыркнула. Не собиралась я быть никакой наградой, тем более, для господина Ванда. Да и он вряд ли собирался как-то на меня посягать — после того, что произошло в этой комнате, я надеялась, что потеряла для Ульриха всякий интерес.

— Значит, ты уедешь, — сказала я. — Так даже лучше. Вот что надо будет сделать…

И я подробно рассказала Арну о доступе на базу, в которой хранится установка. Конечно, мои данные могли устареть, но это было намного лучше, чем ничего. В столице Арн встретится с Хаммоном, и действовать они будут уже вместе.

А я буду работать здесь, с Эвгой. И нам предстоят дела чуть ли не сложнее.

— Я понял, — кивнул Арн, когда я закончила объяснения, и признался: — Никогда бы не подумал, что стану работать вместе с Керном Хаммоном.

— В его делах еще надо разобраться, — сказала я. — Возможно, часть из них были продиктованы Ульрихом и «Имаго».

Арн снова кивнул и, мягко обняв меня, произнес:

— Не хочу о них говорить. Пока больше не надо. Ты уже думала о том, что мы будем делать дальше?

Мне захотелось прижать руку к его губам, чтобы он замолчал. Потому что у нас не будет никакого «дальше», его просто не может случиться. Но я лишь удобнее устроилась в объятиях Арна — больше всего мне сейчас хотелось продлить эти мгновения тепла и душевного родства.

— Честно говоря, не думала об этом, — вздохнула я, и Арн усмехнулся.

— Мне казалось, ты всегда все продумываешь до мелочей.

— Я думала о тебе то же самое, — рассмеялась я.

Готтлиб наверняка знал, что сейчас мы вместе. На мгновение мне сделалось страшно: я вдруг подумала, что Арн может не добраться ни до какой столицы. Люди Готтлиба просто убьют его, как только он выедет за ворота центра, и бросят тело волкам. А с меня потом снимут печати и окончательно доведут до безумия.

Просто чтобы посмотреть, как это может выглядеть.

— Ты боишься, я чувствую, — сказал Арн. Обнял меня крепче, так, словно хотел слиться со мной в единое существо — в этом движении было столько любви и тепла, что мне захотелось плакать от нарастающей безграничной нежности.

— Боюсь, — кивнула я. — За тебя, за себя… Иногда мне начинает казаться, что у нас нет выхода. Что ничего не получится.

Я тотчас же осадила себя, напомнив, что должна сохранять спокойствие в любой ситуации. Что бы ни случилось, я не должна говорить о своих страхах. Мне следует быть уверенной и в себе, и в окружающих, и заражать этой уверенностью всех остальных. Но Арн снова поцеловал меня в висок и ответил:

— Я понимаю. Мне тоже страшно, но я знаю одну вещь.

— Какую же?

— После всего этого мы с тобой поедем на море. Целый месяц в хижине на побережье… ну или в самом дорогом отеле. Будем лежать под пальмами, любить друг друга и ни о чем не волноваться.

Между нами и морем стоял Готтлиб, проект «Имаго» и Ульрих, который никогда не упускал своего. Но в эту минуту я вдруг расслабилась и искренне, всем сердцем поверила, что однажды мы с Арном будем идти по берегу моря, держась за руки, и закатное небо над нами обретет золотые и розовые оттенки, и в мире не будет никакого зла.

— Любить друг друга? — улыбнулась я. — Мне это нравится. Давай начнем прямо сейчас.

Арн уехал из центра ранним утром. Стоя в просторном белом холле возле окна, которое выходило на стоянку и лес, я допивала кофе из пластикового стаканчика и старалась держаться максимально спокойно.

Никто не должен был понять, что я чувствую, глядя, как Арн садится во внедорожник в компании с незнакомым мне человеком в камуфляже. Готтлиб сейчас наверняка наблюдал и за отъездом Арна, и за мной — мне следовало выглядеть доброжелательной, а не печальной.

Никто не должен был понять, что в душе у меня все рвалось и звенело от тоски. Возможно, я вижу Арна в последний раз. Я до сих пор чувствовала его запах, кожа помнила прикосновение его губ и пальцев, я все еще принадлежала ему — а он мне.

Это было моим. Я никому не позволила бы отнять у меня это чувство.

Внедорожник вывернул со стоянки, выехал на дорогу и вскоре исчез за деревьями. Я сделала последний глоток кофе и подумала, что надо бы еще раз подойти к автомату. Надо было успокоиться, чтобы потом сделать все, что нужно, с Эвгой. Отключить все системы безопасности и обезвредить персонал.

Идеальная работа для двух женщин.

Я выбрала капучино, нажала на кнопку, и автомат тихо зашумел, готовя кофе. В тот момент, когда я забирала стаканчик, кто-то вкрадчиво шепнул на ухо:

— Уже скучаешь в разлуке?

Я сжала пластик слишком сильно, горячий кофе плеснул на пальцы. Зашипев от боли, я выпрямилась и обернулась: передо мной стоял Ульрих и выглядел так легко и беспечно, словно мы были где-нибудь на курорте. Даже рубашка у него была не белая, как было принято в «Имаго», а яркого цвета фуксии.

— А я должна скучать? — холодно спросила я. Ульрих пожал плечами.

— Конечно. Так полагается, когда расстаешься с любимым человеком. А у вас вроде все… — он сделал паузу, подбирая слово, но так его и не сказал.

— Ты что-то хотел, Ульрих? — поинтересовалась я. — У меня нет времени для болтовни, извини.

Ульрих приблизился вплотную, и выражение его лица мне не понравилось. «Если что — плесну ему кофе в физиономию», — подумала я, и он спросил: