Любимая ведьма герцога (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 22

— Я пришлю вам отвар из трав, — Атерис направился к двери. — Он точно не повредит. В любом случае.

Ночью мне приснился сон, необыкновенно яркий и отчетливый. Я вообще в этом мире видела совсем другие сны, не как раньше. Те были обрывчатыми, запутанными и забывались сразу же после пробуждения. Здесь — словно кино смотрела на стереоэкране и одновременно играла в нем главную роль. Просыпалась и не раз потом прокручивала в голове.

В этом сне я оказалась посреди огромного поля сладко пахнущих лиловых цветов, которые никогда не случалось видеть раньше, ни в здешнем мире, ни в своем. Хотя нет, однажды видела. В том сне, где мы с Тэрвином целовались в саду. Запах дурманил, от него кружилась голова. Все тело покалывало изнутри тоненькими иголочками, словно наружу сквозь кожу прорывались пузырьки ледяной газировки. Это было… ощущение странной незнакомой прежде силы. Почти всемогущества. Волшебное чувство, одновременно пугающее и вызывающее неописуемый восторг.

А вот проснулась я от совсем другого ощущения — как раз хорошо знакомого. От противно ноющей, тянущей боли в животе.

Вот спасибо, доктор. Угадал! Колдун, что ли?

Можно было даже не заглядывать под одеяло, и так знала, что там увижу. Поморщилась, дернула за шнурок — в комнате служанок задребезжал колокольчик. Спустя пару минут прибежала зевающая во весь рот Дина в теплой шали поверх ночной рубашки. Со светильником в руках. Значит, было очень рано, раз они с Тэллой еще не встали. За окном чернела непроглядная тьма, не понять, то ли ночь, то ли уже утро.

— Ну что, досмеялись? — пробурчала я, откинув одеяло.

— Поздравляю, нисса Дженна, — Дина старательно кусала губы, чтобы не улыбаться.

— Ой, только не надо повторять за лекарем, что я должна этому радоваться.

— Простите.

Она достала из сундука чистую рубашку и полотняную ленту-псевдотрусы, а из ящика под кроватью — простыню и сложенные тряпки, которые, видимо, использовались вместо прокладок.

— Живот болит, — капризно пожаловалась я, переодевшись в чистое и забравшись под одеяло.

Дина налила в стакан немного отвара, кувшин с которым прислал лекарь. Видимо, это была универсальная микстура «от всего, но смотри не перепутай». Горькая и противная.

«Кай!» — позвала я, когда служанка ушла.

«Чего? — откликнулся он. — Хочешь, чтобы тоже поздравил?»

«Прекрати! Послушай лучше, что мне приснилось».

Мысли мои он читал автоматом, а вот сны, как выяснилось, ему были почему-то недоступны. И я частенько их пересказывала. Вот и этот изложила в деталях. Потому что он был особенным. Совсем короткий, но вот это ощущение силы… Оно, кстати, не исчезло после пробуждение, хотя стало не таким явным, без колющих изнутри иголочек.

«Помнишь, ты говорил, что ведьминские способности могут быть связаны с женским статусом? Может, этот сон — знак, что они прорезались, когда я стала девушкой?»

«Вполне вероятно, — согласился Кай. — В тебе действительно что-то изменилось со вчерашнего вечера. В плане энергии. Не могу объяснить, что именно, но это есть. Ты как-то говорила: чай, если остыл хоть немного, — это уже помои, невозможно пить».

«Что, мои эмоции теперь невкусные?» — хмыкнула я, почему-то обидевшись.

«Наоборот, как будто перчику добавилось. Качественно иное состояние. И знаешь, в тот раз такого не было, точно помню».

«Ну а толку-то? Допустим, они есть, способности эти, но я не знаю, как ими пользоваться. Может, надо как-то учиться?»

«Может быть. А может, нужен подходящий повод. Куда ты торопишься-то?»

«Глупый вопрос! — меня бесило все, и в первую очередь эта ужасная сложенная тряпка между ногами. Она напоминала о том, что я точно хотела бы забыть навсегда: больница, искусственные роды на седьмом месяце, слезы и отчаяние. — Я надеялась, что смогу превратить Гирмаса в жабу. Или хотя бы сделать так, чтобы он не смог мне навредить».

«Кто знает, может, еще и сможешь», — он словно плечами пожал.

Любопытно, я так и не смогла придумать для Кая какой-то облик, но дорисовывала к его монотонным словам жесты и мимику, снова и снова вспоминая Чеширского кота.

Самопожатые в знак сомнения плечи без тела и головы — это… концептуально, подумала я засыпая. Просто… сюр…

31.

Человек так устроен, что не может долго бояться. Срабатывает психологическая защита. Сначала, узнав об опасности, шарахается от каждой тени, а потом, когда день идет за днем, а ничего так и не происходит, машет на все рукой и живет себе дальше. Хотя источник опасности никуда не делся.

Неделя сменялась неделей, месяц месяцем, но никто не пытался меня отравить, задушить или столкнуть с галереи. Кай методично каждый вечер заглядывал на сутки или двое вперед, чтобы убедиться: там я еще жива. Ведьминские способности никак не проявлялись, хотя ощущение силы, пришедшее в дневную явь из сна, так и не пропало. Даже к странным взглядам Маллена я почти привыкла и не обращала внимания.

Рутина затягивала, как болото. Сонно, размеренно, однообразно. Хотя нет, одну революцию я все-таки устроила, нашив себе из полотняных лент швом «назад иголку» вполне годных трусов. Целый десяток. Подрубила края, вместо резинки вдела тесьму-завязку. Тэлла и Дина смотрели круглыми глазами, а потом сшили такие же себе и долго удивлялись, почему никто не додумался до подобного раньше. Я скромно улыбалась.

Но помимо этого смелого шага все шло четко по расписанию. Занятия с учителями, прогулки по саду или по галерее, чтение, рукоделие. Письма Тэрвину и Медору. Болтовня с Каем. Когда я только узнала о существовании энергетического подъедалы, представить не могла, что привыкну к его незримому присутствию. Причем настолько, что оно станет само собой разумеющимся. Теперь я наоборот удивлялась, как жила раньше без мысленных разговоров с ним.

С Тэллой и Диной мы тоже постепенно сошлись ближе. Забавно, они словно приняли меня в свой маленький кружок, когда я стала девушкой. Конечно, разница в возрасте и положении все равно чувствовалась, но не слишком мешала. Как будто в пионерлагере в одном отряде оказались семиклассницы и пятиклассница. Такое со мной как раз было. Мы с девчонками вечерами после отбоя шептались про это, а малявки слушали, растопырив глаза и развесив уши.

У нас была договоренность: два раза в неделю Тэлла с Диной помогали мне мыться в лохани, которую наполняли ведрами, а в остальные дни по вечерам приносили в комнату какую-то кривую деревянную посудину. Я раздевалась, забиралась в нее и ополаскивалась из ковшика. Потом девушки в четыре руки меня вытирали, надевали ночную рубашку и расчесывали волосы. И попутно болтали о всяком-разном-девичьем.

Тэлла еще оставалась девственницей, а у Дины в столице уже был парень, за которого она рассчитывала выйти замуж, но тот предпочел ей другую. Оставив воспоминания о не слишком богатом интимном опыте, которым она — с придыханием и закатив глаза — делилась с нами. Вот тут моя многомудрая половина, чего только на своем женском веку не повидавшая, все же пыталась хихикать в кулачок, но я загнала ее обратно в темный угол.

Девчонкам положено слушать о таких вещах, разинув рот? Значит, буду слушать.

Письма Тэрвина и мои ответы ему все так же были главными моментами дня. Каждое следующее я ждала сильнее предыдущего. Мы оба мечтали о новой встрече и строили планы, как это произойдет. Я не знала, о чем думал он, но с моей стороны в этом ожидании не было ничего чувственного. Ну… явно чувственного, разве что подспудно. Хотелось видеть его, разговаривать, гулять по саду, держась за руки. Может, целоваться потихоньку в темном уголке, вдалеке от чьих-то глаз. В общем, как Скарлетт О’Хара, не убегавшая мечтами дальше признания в любви и поцелуя. Хотя нет, она еще и замуж хотела за этого своего пыльного красавчика. Меня замужество и так ждало впереди, оставалось только до него дожить. Признание было, поцелуй тоже, но я не отказалась бы все это повторить. И наконец сказать о своих чувствах, потому что не хотела делать этого в письме.