Хищное творчество: этические отношения искусства к действительности - Диденко Борис - Страница 35

• Предыдущая
• 35/55
• Следующая

Все футуристические прогнозы абсолютно бесперспективны. Есть такая философская «игра в пророка». Группа «провидцев» пишет вероятностные сценарии будущего, затем они ждут этого будущего, постепенно выбывают из игры, потихоньку умирая, а последний оставшийся в живых определяет победителя. Существует и «короткий» вариант этой игры — краткосрочные прогнозы: на год-два.

Но победителей практически не бывает, не угадывает никто. И хотя большинство прогнозов, как правило, являются довольно-таки корректными экстраполяциями, исходящими из «безукоризненного» принципа, «лишь зная прошлое, можно предвидеть будущее». Будущее почему-то не хочет «угадываться». Мало того, прогнозы выглядят анекдотично при сравнении с тем, что реально происходит или изобретается в заносчиво непроницаемом Будущем, которое подобно фантастической проститутке, постоянно восстанавливающей свою девственность (таковы, кстати, гурии в мусульманском раю) после очередной, и казалось бы бесспорно удачной, атаки футурологов и изобретателей.

Не менее анекдотично и то, что угадавшие-таки будущее более-менее правильно почти всегда признаются современниками сумасшедшими или фантазёрами. Наполеон Бонапарт (сам математик и инженер-артиллерист) выгнал взашей Роберта Фултона, пришедшего к нему с чертежами подводной лодки-торпедоносца и парохода. Впоследствии Фултон покончил с собой, к слову сказать, в год битвы при Ватерлоо, а самого Наполеона англичане везли в его последнюю ссылку, на остров Святой Елены именно на пароходе.

Военспецы времён Первой мировой войны были уверены, что прогресс военной техники непременно приведёт к появлению специальных мощных машин для быстрого рытья окопов и огромных траншей. Это — экстраполяция во времени, практиковавшейся тогда позиционной военной тактики.

Мало того, не оказывают никакого влияния на дальнейшие исследования и конкретные, но преждевременные находки. Например, эолопил — древняя реактивная паровая турбина (полый металлический шар на оси, с соплами по диаметру, в нём кипела вода и вырывающийся пар вызывал вращение) использовалась лишь в качестве занимательной игрушки для праздного, изнывающего от скуки сиракузского тирана Гиерона. Имя вздорного тирана известно, а гениального изобретателя эолопила никто не знает — такова «объективность» исторической памяти человечества.

Но преждевременно изобретённый эолопил никак, к сожалению, не поспособствовал (действительно тогда он был «ни к селу, ни к городу») реальному созданию реактивных двигателей и ракет. Всё подобное «преждевременное творчество» замечается гораздо позднее, уже через века — после создания предсказанных или некогда сделанных, оказавшихся несвоевременными, вещей. Как будто кто-то (?) действительно «отслеживает» процесс познания и не допускает подобных «фальстартов».

Это потом — когда имя генерального конструктора Сергея Королёва ещё будет засекречено, но полетят уже советские космические ракеты, и слово «спутник» войдёт во многие языки — в древнеиндийских свитках вдруг найдут подобие чертежа ракеты, рядом с изображением царя обезьян Ханумана. Это потом — когда уже загубят тухлыми морями при гидроэлектростанциях сотни равнинных рек с их великолепными плодоносными бассейнами — случайно откопают где-то под бывшим Вавилоном допотопную, точнее, времён вавилонского столпотворения, электрическую батарею, помещавшуюся в глиняном горшке, и ещё четыре тысячи лет тому назад дававшую ток неизвестно для чего.

Так же и английский физик и химик Генри Кавендиш (1731-1810) не оказал прямого влияния на физику своего времени. Он сделал множество открытий (получил чистый водород и углекислый газ, определил состав воздуха, воды, плодотворно исследовал электричество), но ничего не публиковал, как считается, из-за стеснительности. Все полученные Кавендишем результаты были переоткрыты другими учёными. Лишь газ аргон был открыт благодаря именно Кавендишу, помогла педантичная аккуратность его записей о производимых измерениях в опытах.

Кстати, совсем не очевидно то, что если бы Генри Кавендиш опубликовал свои труды, общество приняло бы их «на ура». Бесполезных попыток «пробить» или хотя бы «застолбить» открытие — неимоверное количество! Это касается даже откровенно нужных и полезных людям вещей, первооткрывателей и изобретателей которых мало кто знает. Вот лишь некоторые имена.

Вильгельм Бауэр — изобретатель подводной лодки, испытанной в 1853 году, официальной же датой её рождения считается 1888 год, а изобретателем субмарины признан Александр Густав Цеде. К.Драйс изобрёл велосипед, И.Рассель — пароходный винт, испытанный в Триесте, Ф.Рейс — телефон, И.Мадершлергер — швейную машинку, П.Миттергофер — пишущую машинку (сделанную, правда, из дерева). Зигфрид Маркус на сконструированном им автомобиле с электромагнитным зажиганием и четырёхтактным двигателем проехал по улицам Вены 15 км. Но автомобиль Маркуса был запрещён венской полицией, так как «производил много шума». В Австрии «высококомпетентный» гофкригерат отклонил изобретение ружья, заряжаемого не через дуло, а посредством затвора, потому что вооружённые таким ружьём солдаты «быстро бы расстреливали патроны».

Весьма приметен здесь и «русский след». Изобрёл и самостоятельно сконструировал самолёт, получив в 1881 году привилегию на него, наш Александр Фёдорович Можайский. Самолёт поднял в воздух 20 июля 1882 года (на 21 год раньше полёта братьев Райт) механик Русско-Балтийского завода Иван Никифорович Голубев. В 1754 году М.В.Ломоносов построил модель «аэродинамической машины» — первую в мире модель вертолёта. Парашют впервые был создан в 1911 году поручиком русской армии Г.Е.Котельниковым. Подводную лодку изобрёл русский самоучка Ефим Новиков. В 1720 году на Лагерном поле в Петербурге модель «потаённого в воде огненного судна» испытали. Велосипед изобрёл в 1800 году крепостной Верхнетурского уезда на Урале Ефим Михеевич Артамонов. Подобных примеров русских «первооткрытий» и изобретений можно привести ещё десятки и десятки, а то всё издевательское: «родина слонов»!

Если такова судьба прямых научно-технических предвидений и открытий, то что же можно сказать о художественно оформленных пророчествах, о «шифрах великих метафор»? В невнятной разноголосице всякого рода предсказателей от литературы, поэзии, провидцев от искусства, пророков от философии можно при желании отыскать кого-то, чьё предсказание, согласно теории вероятностей, будет действительно когда-то близким к верному. Но воспользоваться такой подсказкой специалисту по определённому профилю, в контексте деятельности которого предсказание имеет смысл, невозможно, даже если специально задаться такой целью. Будет совершенно непонятно, чему именно нужно следовать, кому верить в этой сумятице ясновидения и нострадамусщины. Даже дельфийский оракул и Сивилла были бы более определёнными и конкретными советчиками.

Ситуация в современной литературе тоже имеет удручающий характер, она оказалась в неком «бесконечном тупике». Дело в том. что так называемая серьёзная (психологическая) художественная литература давно уже (лет этак 40) стала архаическим занятием. Её потеснил поток литературы психологической, футурологической и, частично, философской, всё это — с претензией на научность или объективность изложения своего предмета. Написаны горы книг, а человек за всю жизнь способен прочесть лишь несколько тысяч. На Западе только за год издаётся более миллиона новых названий. С этим фактом ничего не поделать.

Как уже говорилось, многие поэты и писатели — именно суггесторы. Они уже с детства настроены на то, чтобы обязательно стать кем-то важным и знаменитым — артистом, политиком, богачом, возможно, в том числе и писателем. Но их не привлекает, как большинство детишек, само дело или хотя бы внешняя форма занятия, но значима для них лишь его престижность, денежность. Суггесторы сначала учатся ловко писать, ярко выстраивать фразы, «хорошо», занятно составлять текст. В школе они пишут «на отлично» лживые (нужные) сочинения. И в дальнейшем, о чём писать — им совершенно безразлично, важен «результат» (слава, деньги). Нехищный же человек становится писателем, если ему есть что сказать людям, причём что-то очень важное. Тогда и слова придут сами, хотя и не совсем сами по себе, потрудиться всё-таки потребуется.

• Предыдущая
• 35/55
• Следующая