К2 – вторая вершина мира - Дезио Ардито - Страница 33
- Предыдущая
- 33/50
- Следующая
Мы подошли к подножью стены, являющейся ключевым местом восхождения. Прямо перед нами уходит круто вверх большой ледовый кулуар, по которому пятнадцать лет назад Висснер хотел выйти на предвершинные склоны. Но тогда в кулуаре был чистый лед, а сейчас в нем столько пушистого снега, что любая попытка подъема по кулуару была бы сумасшествием.
Мы уходим от кулуара сравнительно далеко влево, но и здесь терпим неудачу. Снизу скальный рельеф выглядит довольно простым, но, как только начинаем подниматься, убеждаемся, что здесь пройти нельзя. Лежащий на скалах снег имеет здесь совершенно другие свойства, чем у нас в Альпах, – это снег, видимо, «другой фирмы» – только ставишь ногу, а он весь сходит со скал и с ним нога.
На этом месте мы бесполезно потратили около двух часов. Теперь пытаемся подняться по стене немного левее кулуара. Компаньони поднимается на несколько метров, кошки мешают ему найти на скалах точку опоры, вдруг он соскальзывает вниз и падает, к счастью, в мягкий снег, не получив никаких повреждений.
Сняв предварительно кошки и рукавицы, Лачеделли идет первым. Перед ним примерно тридцать метров крутых скал. Если трудности этого участка сравнивать со скалами в Доломитах, – они не более третьей категории трудности. Но скалы третьей категории трудности выше 8000 метров выходят за рамки обычной оценки трудности.
Этот участок, несомненно, самый сложный на всем маршруте подъема на К2. Лачеделли без кошек хорошо проходит скалы, но, выйдя на лед, вынужден остановиться, и вперед снова выходит Компаньони. Следующий участок тоже не из легких. Сразу над скальной стенкой поднимается ледовая стена такой крутизны, что мы сомневаемся в ее проходимости. Мы потеряли счет времени; чтобы посмотреть на часы, нужно проделать сложный маневр с нашей многослойной одеждой. Сейчас, наверное, около девяти или десяти часов утра. Туман, наконец, закрыл нас совсем, мы не видим дальнейшего пути. Еще одна неприятность – опустел первый кислородный баллон.
Все время меняя ведущего в связке, нам все же удается обойти ледовую стену по довольно сложным плитам. Это был один из самых опасных участков пути. При прохождении плит мы находились под постоянной угрозой падения громадных ледяных сосулек, висящих над нами наподобие белой бахромы.
Пройдя этот неприятный участок, мы думали, что теперь самое сложное позади, но – увы! – мы сильно ошиблись: перед нами был очень крутой склон, покрытый рыхлым снегом, в котором нам приходилось буквально «плыть».
Для прохождения пятнадцати метров Компаньони потребовалось более часа. Наконец, мы убеждаемся в бессмысленности подъема по этому склону «в лоб» и осторожно траверсируем влево.
Снег очень рыхлый, местами проваливаемся до плеч, а в голове только одна мысль: «Как бы не вызвать лавину». Со вздохом облегчения приветствуем первый скальный участок. Далее обходим скальную башню слева и поднимаемся на нее сбоку. К этому времени туман начал рассеиваться, сквозь разрывы видим снежные склоны, ведущие к вершине.
Мы находимся непосредственно на верху стены, обрывающейся более чем на 4000 метров прямо к леднику Годуин Оустен. Один неверный шаг – и мы «приземлились» бы в базовом лагере нашей экспедиции. Компаньони снимает кислородную маску (иначе невозможно разговаривать). «Мне кажется, – говорит он, – кислород во втором баллоне тоже уже кончается».
Мы держимся теперь правее и выходим на скальный гребень, а по нему сравнительно легко – на середину восточной стены. После этих скал проходим по склону с твердым снегом, прорезанным маленькими желобами. Сейчас мы находимся примерно в середине длинного склона, ведущего к вершине. Этот склон очень крутой, но впереди ожидаем более сложные участки. В движении незаметно проходит несколько часов.
Порывы холодного ветра вдруг разрывают туман и, глядя вверх, мы видим снежный гребень, который по нашим наблюдениям, должен идти к вершине. Нам почти кажется, что вершина находится за этим гребнем. Возможно ли это? Сквозь разрывы в облаках смотрим назад и далеко внизу видим две палатки лагеря VIII. Рядом с этими красными прямоугольниками двигаются три черные точки – наши товарищи наблюдают за нами, и это придает нам новые силы.
Вдруг мы оба в течение нескольких секунд испытываем какое-то страшное ощущение – дышать нечем, жар поднимается к голове, ноги дрожат, почти не можем стоять на ногах – мы на грани потери сознания.
В первый момент мы страшно испугались, но потом устанавливаем, что и третий кислородный баллон опустел.
Срываем маски, делаем несколько глубоких вздохов и чувствуем, что энергия возвращается.
– Ну, как себя чувствуешь? – спрашивает один.
– Спасибо, могло бы быть хуже, – отвечает второй.
К нашему удивлению, констатируем, что без кислородного аппарата оказывается тоже можно двигаться и дышать, а близость вершины и улучшение погоды удваивают наше упорство, и мы идем дальше.
Но вдруг у нас возникают опасения, находимся ли мы, идя на такой высоте, в здравом уме? Не является ли фантазией то, что мы поднимаемся вверх? Альпинисты, которые без кислорода ходили выше 8000 метров, сообщали, что они видели галлюцинации, находились в состоянии бреда, а временами в забытьи. Не могло ли это и с нами случиться?
Чтобы удостовериться в нашем нормальном состоянии, мы с некоторой боязнью подвергали себя своего рода испытаниям «наличия здравого ума». Это испытание мы проделали самым элементарным способом.
«Где вершина Броуд-пик?» – решили мы проверить себя, и легко нашли, тут же установив, что вершина значительно ниже нас и, следовательно, до вершины К2 уже должно быть недалеко.
Слава богу, с нашей головой все было в порядке. Мы смело могли продолжать движение. Несмотря на отсутствие искусственного кислорода, мы не чувствовали потери энергии.
Правда, при подъеме мы испытывали такое напряжение, что, казалось, сердце вот-вот должно разорвать грудь, и нам приходилось каждые два-три шага останавливаться, чтобы отдышаться. Станок с тремя теперь пустыми баллонами кислородного аппарата давил на плечи свинцовым грузом. Почему мы не сбросили кислородные аппараты, когда вышел весь кислород? Для оправдания этого бесполезного перетаскивания груза у нас было четыре причины: во-первых, для того чтобы снять станок с плеч, нам нужно было лечь на снег, а это при большой крутизне склона и рыхлом снеге не только очень утомительно, но и до некоторой степени небезопасно. Во-вторых, мы были убеждены, что находимся непосредственно под вершиной, и не хотели напрасно тратить энергию. В-третьих, солнце уже начало заходить, и нам была дорога каждая минута. И в-четвертых, мы хотели во что бы то ни стало оставить на вершине кислородные аппараты в подтверждение того, что мы действительно были там.
Насчет близости вершины мы ошиблись. Оказалось, что за бугром, где, по нашему мнению, уже должно находиться вершинное плато, тянулся вверх довольно длинный, средней крутизны склон. Это было горькое разочарование.
Каждые четыре шага мы останавливались и полулежа на воткнутом в снег ледорубе отдыхали и устанавливали дыхание. Голова, к нашему счастью, работала абсолютно нормально, только в ушах очень сильно шумело. Нам казалось, что сквозь шум в ушах слышится тоненький голосок, который беспрерывно шепчет: «Сохраните мужество! Все идет хорошо. Еще немного усилий, маленький кусочек, и все! Ты увидишь, что подходишь к цели!»
В это время ветер разогнал все облака, и наша вершина очистилась. Ледники сверкали в лучах заходящего солнца.
Северный ветер пронизывал сквозь одежду до костей, было страшно холодно. Установить температуру было трудно, но, по нашему мнению, было не меньше 40° ниже нуля.
Последний участок подъема проходил по широкому и довольно пологому снежному гребню, который наискось, слева направо, тянулся вверх. Поднимаясь по нему, мы вдруг обнаружили, что гребень сужается и снег становится твердым. Слава богу, теперь уже на насте не провалимся. Гребень все сужается, крутизна уменьшается, и мы выходим на горизонтальный участок. Мы смотрим кругом и просто не верим своим глазам. После того как мы месяцами все время поднимались в гору, вдруг некуда идти выше, – над нами только чистое небо!
- Предыдущая
- 33/50
- Следующая
